Клоун Яна Боровичева знает, куда уехал цирк, — потому что она с ним уехала и уезжает, и приезжает. Так весь мир объездила. И сокрушается, что кочевой образ жизни помешал ей устроить размеренную личную жизнь, как у людей. Зато она знает, что с годами, чем старше, тем лучше становится клоун. И что ее муж — актер — обязательно однажды выйдет с нею на манеж. Алле!
В институте, когда мне было девятнадцать лет, я все время пародировала, смешила, изображала. С этими навыками я и попала в КВН, где меня заметил театральный режиссер и пригласил в комическую труппу. Но тогда я не смогла, потому что уже профессионально занималась хореографией и не успевала физически. Тогда, в девятнадцать, я выбрала танцы. Но в моей голове отложилось, что я способна, и спустя пятнадцать лет я все же стала комической актрисой, точнее клоуном. Институт культуры и искусств я окончила по классу хореографии, и многие спрашивают до сих пор: почему из балета ты в клоунаде? Я даже себе порой не могу ответить на этот вопрос, просто я всегда мечтала о цирке и клоунаде. Конечно, это долгий путь, я не знала, как к этому подойти, и думаю, моя работа в хореографии была именно ступеньками к клоунаде. Потому что профессионально этому я нигде не училась, но настолько этого хотела…
И впервые в качестве клоуна на арену я вышла в Китае. Мы приехали по контракту с готовыми цирковыми номерами: мыльные пузыри, ростовые куклы и так далее. По сути, как аниматоры, но я умоляла дирекцию цирка посмотреть мои номера, репризы, просила дать мне возможность показать себя как клоуна. Мне отказывали. Говорили, в общем-то, то, что и во всем мире: клоунада — это мужской жанр. Действительно существует такое мнение, потому что какие-то вещи женщина не может исполнять. Женщина не может быть вульгарной. Если мужчине дозволено, например, оголить какую-то часть тела, то у женщины это будет выглядеть грубо. В клоунаде есть тонкая грань, и, если ты ее переступаешь, это плохо. Тут нужно балансировать: быть смешной, но не быть пошлой. Поэтому, как правило, у девочек вторая роль — резонер, то есть женщина всегда при мужчине. Но я очень хотела. И вот я попросила свою подругу подготовить программу, мы репетировали прямо в номере гостиницы, и в основном это были мимические номера. К моему удивлению, нас взяли в программу.
Я помню, что очень уверенно себя чувствовала, выходя первый раз на манеж, я вообще не переживала ни за себя, ни за свою партнершу. Но сказать, что дебют прошел гладко, не могу: на подходе к манежу я на чем-то поскользнулась и упала в лужу мочи — перед нами был номер с тиграми, а это нормально для животных. Но только в российском цирке есть униформисты, которые после каждого номера убирают, а в Китае такого нет. И вот я понимаю, что надо как-то подниматься из лужи в буквальном смысле слова. И я поползла. Доползла до зрителей и превратила свой провал в часть номера. Выглядело все органично, поэтому зрители ничего не заметили. Не думаю, что в тот день что-то могло омрачить мое настроение. Я пребывала в эйфории, что наконец стала клоуном и мне за это платят! Не аниматор, а клоун! Это же так почетно!
Уже после шоу мы приехали в гостиницу, купили вина, вспоминали и смеялись над этим вместе. Ну что сделать, это же Китай. У китайцев особая культура, они могут кидаться ягодами, овощами в тебя — но это признак того, что они тебя принимают. Китайцы — очень шумный зритель, и с ними комфортно, понимаешь, что они испытывают.
За мою артистическую жизнь случаи были разные — никогда не знаешь, куда тебя привезет в итоге цирковой караван. Артисты цирка — ребята такие: где платят, туда и едут. Однажды мы работали в Ираке, платили там очень щедро. В тот период там не было уже войны, но километрах в пятидесяти от нас проходили какие-то боевые действия, и мы часто слышали взрывы. Нас сразу попросили особо никуда не выходить, а если выходить, то не меньше двух человек. Естественно, закрытые руки-ноги, голова — мусульманская страна все-таки. Вначале иракцы не понимали, что такое цирк. Они спрашивали: «Что это у вас?» Мы говорили: «Это цирк». — «А что такое цирк?» Как жанр они его не знали. Для них это было чем-то неизведанным, и нас это удивляло. Возможно, они видели цирк по телевизору, но шапито, саму эту палатку, не видели и не знали, как реагировать. Конечно, работая в мусульманской стране, приходится учитывать особенности. Например, у гимнасток не должно было быть костюмов телесного цвета. А еще для нас было откровением то, что иракцы тихо смотрят представление — они не аплодируют. И не знаешь, какая у них реакция: то ли им смешно, то ли нет. Вот на такую публику работать сложно. Мы уехали оттуда через три месяца вместо запланированных шести. Потому что дальше было оставаться там небезопасно. Нас хотели перебросить в другой город, и для этого нам надо было пересечь пустыню. А в пустыне террористы. Ну и бедуины, которые тоже весьма непредсказуемы. Помню, организатор сказал: «Возможно, все будет хорошо и вы благополучно доберетесь. Но возможно и нет. Тут пятьдесят на пятьдесят». Мы собрались всей нашей международной труппой и стали решать — совершаем мы этот переезд или нет. И в итоге отказались, конечно. Потому что перспективы выглядели жутковато.
Вообще быть артистом цирка и вести вот такой, по сути, бродячий образ жизни — это, конечно же, способ мышления. Это и есть твоя жизнь, которая неотделима от работы. Это и тяжело, и прекрасно, но к этому привыкаешь. И это становится частью тебя. Вот сейчас я шесть лет никуда не летаю, не езжу, за исключением отдельных представлений в России, и мне сложно. Я настолько привыкла быть в дороге, что мне ее не хватает. Мне всегда надо куда-то ехать, куда-то с чемоданами, на новое место, на новую точку, с новыми программами. Я три года в одном цирке работаю, и как-то все устаканилось, и от этой стабильности мне скучно становится. В душе я все равно каждый день собираюсь в дорогу — это уже в крови.
Где только ни приходилось работать! Швейцария, Англия, Китай, Австрия, Ирак. Даже умудрились попасть в индийский «Болливуд». Правда, там мы были как артисты массовки, не как цирковые. И это было очень тяжело. Мы могли не спать трое суток, просто переезжая с площадки на площадку, мы по контракту не имели права выключать телефоны. И вот в этом измотанном состоянии — без сна — надо было изображать радость. У них же все в фильмах радуются. А у нас одна мечта была — прилечь бы, даже не спать, просто полежать. Я помню одну съемку, где по сюжету у парня и девушки любовь, а окружающие, естественно, этому радуются. Окружающие — это мы, люди из Англии, Швейцарии, России, с Украины. И в какой-то момент водяная колонка должна была как бы сорваться, поливая массовку водой. И вот все в этом водовороте пляшут, радуются, а мы с приятельницей так устали, что решили спрятаться за декорациями и немного схалтурить — не радоваться в полную силу. Режиссер это заметил и переставил нас на первый план. Пришлось радоваться. Из последних сил и на последнем дыхании. За месяц мы получали полторы тысячи долларов вне зависимости от количества съемочных дней. У европейцев контракты были лучше — им оплачивались каждая смена и переработки.
А вот Великобритания восхитительна. Мы проехали практически всю страну. Там было настолько легко, как будто ты у себя дома. Великобритания очень уютная. И зрители там привыкли ходить в цирк — им нравится цирк. Была всегда стопроцентная заполняемость даже без рекламы. И как-то там все по-человечески, даже на уровне подготовки. К примеру, в Шотландии же жуткие ветра и при сильных порывах может сорвать шатер. Поэтому его опускают. То есть там заранее смотрят сводки погоды и предупреждают за несколько дней. В России все устроено иначе: ты уже можешь быть в дороге, и тебе напишут — представления не будет. Мы так ехали на шоу в Новороссийск. От Краснодара до Новороссийска всего двести километров. И вот пока мы ехали, нам позвонили и сказали: работы не будет, потому что шатер снесло ветром, купол порвался. Потом его клеили, зашивали.
Вообще, когда люди проводят столько времени вместе, они, конечно, сближаются. И часто попадаешь в международную труппу с уже знакомыми артистами. Команды же собирают разными способами: иногда агенты, но чаще сарафанное радио. В целом все живут дружно, понимают, что это в какой-то степени семья на ближайшие полгода-год. В переездах занимаются кто чем. Кто-то читает, учится чему-то, ну и выпивают. Это тоже есть. Европейцы меньше, россияне и украинцы — больше. Латиноамериканцы тоже пьют, итальянцы пьют, но они это как-то интеллигентно делают. А вот наши прям до белой горячки могут. Но это если мы говорим про дорогу, потому что в день выступления это табу. Никто выпившего артиста не выпустит на манеж. За границей такое вообще невозможно — это штрафы, это увольнения. Но в России в стационарных цирках много пьют, совсем не зная меры, в свободное от работы время. В основном от безделья. В России у артистов всего два рабочих дня. К примеру, в Европе шесть. Говорю, потому что у меня есть возможность сравнивать.
Ну и конечно же, в таких долгих командировках люди и встречаются, и расстаются, и дети появляются на свет. На моей памяти — рождение семьи. Он — марокканец, акробат, она — англичанка, ведущая. Когда мы приехали, у них только зарождались отношения. И вот на протяжении девяти месяцев отношения переросли в глубокое чувство, она забеременела, и уже на второй сезон, когда мы приехали, у них был ребенок и она даже была беременна вторым. Буквально полноценная цирковая семья.
Наверное, кочевой образ жизни научил меня не строить далекоидущие планы — я живу сегодняшним днем. Но точно знаю, что, пока у меня есть здоровье, я буду клоуном. Чем старше клоун, тем он интереснее. Всем хорошим клоунам за сорок—пятьдесят. Клоунада — это живое искусство. В клоунаде, если ты не импровизируешь, ты мертвый артист. Поэтому необходим жизненный опыт. Вспомните Никулина, Енгибарова, Чаплина и других великих клоунов. Конечно, мой выбор повлиял на личную жизнь. Чтобы заводить отношения и рожать детей, нужно оставаться на месте. Но этого не случилось, потому что я промоталась. Сожалею ли я? Ну наверное, да. Но это уже необратимо, и я принимаю все так, как есть. У меня нет детей, но есть супруг. Он не цирковой, но он актер, поэтому мы прекрасно понимаем друг друга. И почему-то я думаю, что в будущем он и будет моим полноценным партнером по манежу.
Колонка опубликована в журнале "Русский пионер" №116. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
