Только один год он учился в Московском университете. Но это была пора становления личности, дни ранней юности - памятные, как по свежести впечатлений, так и по художественным последствиям. Московское студентство Тургенева в этом смысле ни в какой мере несопоставимо с более длительным петербургским. Рассказ «Андрей Колосов» - дебют Тургенева-прозаика - связан с университетской Москвой. На основе воспоминаний московской университетской жизни возник сюжет романа «Накануне», а позднее написана повесть «Несчастная». Пребыванию будущего писателя в Московском университете посвящена капитальная работа академика Н.С.Тихонравова (Соч. Том 3, часть 1. М. 1898, с. 585-602). К сожалению, в ней есть неясности, некоторые упущения.
Недавно обнародован новый документ (публикация Ф.А. Петрова). Это письмо директора училищ Московской губернии М.А. Окулова министру народного просвещения С.С. Уварову,
датированное 11 июня 1833 года (Литературная Россия. 1993, 5 марта, N 9). В нем речь об Иване Тургеневе, не допущенном к вступительным экзаменам в университет, потому что ему не исполнилось тогда еще 16-ти лет. А становились студентами не моложе 17-ти. И - по вновь введенному в то время правилу - по окончании полного курса гимназии, в крайнем случае - по результатам экзаменов за весь гимназический курс. Ни тому, ни другому требованию Иван не соответствовал. «< ...> Меньший [Иван, сын С.Н.Тургенева. Н.Ч.], - пишет М.А.Окулов, - оказал столь великие успехи и страсть его столь велика к занятиям, что он никак и слышать не хочет о военной службе и хочет быть употреблен по статским делам, и теперь желает продолжать учение в университете». «А он, - говорится дальше в записке М.А.Окулова, - мальчик таковых познаний, что не только такого рода эгзамен, но даже почти может выдержать эгзамен для выпуска». Разрешение министра, судя по всему, было получено. К тому же С.С.Уваров состоял в определенном знакомстве с Тургеневыми (его брат - генерал Ф.С.Уваров - крестный отец Ивана Тургенева).
После успешного испытания, о котором подробно рассказывается в статье Н.С.Тихонравова, Иван Тургенев 20 сентября 1833 года зачислен на словесное отделение Московского университета. На старшем курсе в то время учились Герцен, Огарев, Неверов, Иван Клюшников. Еще свежа была память об исключении Белинского, не забыты события студенческой фронды – «дело Костенецких», Сунгурова, громкая «маловская» история. Тургенев в тот свой первый год не успел войти в эту среду, охваченную умственным брожением. С Бакуниным, Станкевичем, Алексеем Беером, братьями Киреевскими, Аксаковыми, Грановским и другими он познакомился позднее. Словесники в Московском университете во времена Тургенева ещё сохраняли интеллектуальное лидерство. Факультет формировал общественные и литературные интересы студенчества. Но административное давление уже успело омертвить университетскую жизнь. Престижным стало нравственно-политическое отделение университета, куда поступали по преимуществу дети знатных родителей. На словесное отделение в 1833 году зачислено, вкупе с казеннокоштными, 18 человек. На смену юношам, «разбуженным декабристами», сюда приходило другое поколение: трудолюбивые, послушные, незаметные.
Из студентов тургеневского курса выделялся поэт Михаил Меркли, сын инспектора Московского коммерческого училища, «иностранца из Риги». Несколь ко лет Меркли - младший провел в частном заведении Галушки, а потом в Благородном пансионе. Поступал на медицинский факультет, но, не «перенеся запаха «анатомички», перевелся на словесный. Он, вероятно, был и прежде Ивану знаком по дружбе своей со старшекурсным студентом Юрьевым, жившем в доме Тургеневых. М.Меркли рано умер, успев выпустить две небольших книжки стихов (1835, 1836 гг.), ныне очень редких. А. Григорьев почему-то относил его к числу «даровитейших натур» (Григорьев Аполлон. «Воспоминания». Akademia. М.-Л. 1930,с.251). Хотя стихи, по мнению специалистов, довольно слабые. Имя Меркли, кажется, можно отыскать и в одной из строгих рецензий Белинского.
С Тургеневым на первом курсе учился известный в 40-е годы Владимир Классовский, казеннокоштный студент, присланный для образования из Белорусского учебного округа. Он печатал впоследствии труды по филологии и классическим древностям, сотрудничал в «Современнике», где его работы рецензировал Чернышевский. На этом же курсе вместе с другими слушал лекции Ераст Барсов, воспитанный в семье М.С.Щепкина, сын актера и антрепренера П.Е.Барсова. Тургенев не мог не запомнить беднягу Петра Шнейдера: через полгода после начала занятий тот внезапно умер. Эпизодом сей случай, по-видимому, отозвался в «Андрее Колосове». Шнейдер был семейно близок Тургеневу: мать его, Екатерина Матвеевна, рожденная Муромцева, родственница Варвары Петровны. О других соучениках Тургенева мы, к сожалению, знаем немногое. Николай Горн был сыном штаб-лекаря Воспитательного дома. Дмитрий Зилов - из дворян, отец его отставной майор. Павел Добровольский - из мещан, отец его воронежский купец. Он вскоре оставил университет по семейным обстоятельствам. Петр Новак - питомец Воспитательного дома, казеннокоштный студент. Александр Ольшевский - из обер-офицерских детей, отец его - судейский чиновник в Твери. Алексей Павлов - предварительно проходил учение в Воспитательном доме, сын приказного, выходца из духовного сословия. Николай Попов - из армянской купеческой семьи, обучался в Лазаревском институте. Петр Соловьев из тульских дворян, отец служил по министерству народного просвещения. Василий Тростянский - сын канцеляриста, выпускник духовной семинарии. Сильверстр Шпак - казеннокоштный, прислан из Белоруссии.
Остается сказать о тех, кого Тургенев упомянул в своем известном «Мемориале» (С.11.197). Среди событий 1834 года там есть такая запись: «Университет. (Армишка). Атбек. Курдюмов. Краузе». Небесполезно сопоставить этот мемуарный этюд с рассказом «Андрей Колосов». Сюжет рассказа содержит все элементы этой записи: пансион отставного немецкого профессора, вроде И.Ф.Краузе, у которого студентом на квартире жил несколько месяцев Тургенев. Второй пансионер - студент-переросток, третий - его юный друг некто Бобов, куцая легавая собака по кличке Армишка. В архиве, оставшемся от И.С.Тургенева, сохранилось и письмо «Атбека» - Григория Соломоновича Атабекова (РНБ, ф. 795, ед. 73) вечного студента, ходившего на лекции с 1830 года и вновь оказавшегося на первом курсе. Ему тогда исполнилось уже 20 лет. По возрасту и жизненному опыту Атабеков выделялся среди первокурсников. Он был сыном дворянина, родом из армян, окончил Лазаревский институт. По-видимому, не отличался ни особенным прилежанием, ни этической безупречностью. Об этом, кроме низких баллов в университетском личном деле Г.С.Атабекова, свидетельствуют постоянные вызовы в надворный суд по поводу невыплаченных долгов.
Курдюмов, 19 лет, из дворян Путивльского уезда. Реальная личность. Выпускник Черниговской гимназии. Почему его имя оказалось в тургеневском «Мемориале»? Кажется, по той же самой причине, то есть - в связи с рассказом «Андрей Колосов». С московской студенческой молодостью Тургенева, как уже указывалось, связано еще одно его произведение - повесть «Несчастная». В ней угадывается история Якова Почеки, учившегося в 1833 году на втором курсе словесного отделения. Почеку считали в Москве виновником смерти Эмилии Гебель, дочери музыканта. На первом же курсе - только по нравственно-политическому отделению - учился в 1833-34 году Сергей. Возникло подозрение, что она покончила самоубийством. Это событие долго обсуждалась в городе. Вследствие чего товарищи Почеки, по-разному оценившие трагический случай, даже рассорились между собой. Александр Герцен гневно обличал Почеку, Николай Станкевич, напротив, был убежден в его невиновности. Считал, что все это - нелепые слухи (Анненков П.В. Николай Владимирович Станкевич - переписка и его биография. М. 1858, с.51-52; Переписка Н.В.Станкевича с А.И.Герценом. Журн. «Голос минувшего». 1919, N 1-4, с.65-71).
Тургенев, конечно, Почеку знал. Тот был, по словам П.В.Анненкова, «добродушнейшим молодым человеком с некоторым оттенком неподдельной малороссийской наивности». Возможно, он и послужил оригиналом для Андрея Колосова, литературного персонажа. В 1842 году Тургенев и Почека случайно встретились в Мариенбаде (С.11.457-458). Тогда, возможно, и возник замысел «университетской» повести. «Андрей Колосов» (1844) и «Несчастная» (1869) - словно две художественные версии одного события. Они необыкновенно близки по ситуации и мотивам. Яков Почека в 1834 году уволен из университета «как не выполнивший положенных Советом правил». Он доучивался в Харькове и служил потом почетным смотрителем Черниговского уездного училища.
В 1833-34 году ректором Московского университета был ориенталист А.В. Болдырев, деканом словесного отделения - литератор, издатель и знаток языков профессор М.Т. Каченовский,
секретарь университетского Совета - известный журналист и критик профессор Н.И. Надеждин, вскоре попавший в опалу. Первый курс слушал лекции общеобразовательного цикла. Всеми факультетами вместе. Похоже, это способствовало взаимному знакомству, но вряд ли - получению глубоких знаний. Начальство же было уверено, что такой способ поддерживает в студентах идеальные устремления, гуманные начала, охраняющие от бессердечной и черствой специализации. Курс русской словесности читал популярный тогда профессор И.И. Давыдов.
Недобрая память, оставленная им позднее, не должна заслонять того, что в 30-е годы он пользовался отличной репутацией ученого, автора многих исследований и пособий. Свой раздел программы Давыдов трактовал как философ. Преподавание философии в те годы официально запрещалось. Видимо, поэтому отчет Давыдова о своих занятиях в 1833-34 году выглядит скромно и уклончиво: «По изложении содержания и формы словесности, показано различие поэзии и витийства. О языке украшенном, о мерной речи, о поэзии классической и романтической. Роды и виды поэзии. О поэзии лирической вообще. Оды. Изложена история российского языка: древнего, среднего, нового <...>» (ЦГИАМ, ф.418, оп.492, ед.2, л.50).
Богословие и церковную науку излагал памятный нескольким поколениям московских студентов протоиерей и духовный писатель П.М. Терновский. Отношения с ним были у Тургенева вполне лояльные. Во всяком случае, отметки выставлялись хорошие.
М.П. Погодин читал всеобщую историю по Бёттингеру. Он потом перевел и издал этот учебник. Сохранились студенческие конспекты Ивана Тургенева по географии (Описание материалов Гос. Музея И.С Тургенева. Вып.1. Орел, 1968, разд. II, N 4). Курс этот вел археолог А.М.Коркунов. Программа включала сведения по древней и новой географии, хронологии и нумизматике. Лекции по физике и естественной истории слушали у известного профессора М.Г.Павлова. Преподаватель французского языка Ф.Ф.Куртенер благоволил к Тургеневу, отмечая в ведомости его «отличнейший шик в произношении» (Списки профессоров об успехах студентов. ЦГИАМ, ф.418, ед.2, лл.67-194. Далее в тексте - указаны листы этого дела).
В классе греческого языка у магистра В.И.Оболенского, «пройдена этимология по Бутману», а из Одиссеи изъяснена 5-я песнь по изданию Ежевского» (л.91). Латинским языком занимались у палеолога А.М.Кубарева. Успехи в этом предмете у Тургенева скромные. Немецкому языку обучал И.-Х.Геринг, баварский подданный, выпускник университета в Эрлангене. Тургенев на первом курсе штудировал два европейских языка, хотя разрешалось выбрать один. Убеленный сединами профессор П.В.Победоносцев каждую неделю занимал первогодичных студентов практическими упражнениями в русском языке, «приспособляя оные к правилам, коими руководствовались образцовые отечественные писатели». Он учил «по старинным преданиям, довольно скучно и задавал «хрию» (Аксаков К.С. Воспоминания студентства. Спб.1911, с.12). По окончании учебного года Победоносцев доложил Совету факультета, что им прочитано 52 лекции, что «студенты и слушатели из заданных и объясненных им тем писали легкие сочинения, из коих в классе были читаемы и поправляемы с указанием источников к изобретению мыслей, правил расположения и употребления слога<...>. Сверх того, во время чтения Ломоносова похвального слова Императрице Елизавете Петровне особенно обращено внимание слушателей: 1-е - на достоинство сего сочинения в отношении к изобретательности, расположению и изложению мыслей; 2-е - на богатство и силу русского языка» (ЦГИАМ, ф.418, оп.492, ед.2, л.194).
При знакомстве с этим отчетом невольно вспоминаешь более поздние слова Тургенева о русском языке. А.И.Герцен много лет позже писал в «Былом и думах», что «профессора, способствовавшие своими лекциями развитию Лермонтова, Белинского, И.Тургенева, Кавелина, Пирогова могут спокойно играть в бостон и еще спокойнее лежать под землей» (Собр. соч. в 30 томах, т.VIII,с.123). В начале июня 1834 года Тургенев без осложнений сдал переходные экзамены. Стал третьим по успехам в своем курсе. 23 июня решением собрания Отделения словесности определено: «Уволить Ивана Тургенева, согласно с его прошением, и исключить из списка студентов словесного отделения» (ЦГИАМ, ф.418, оп.3, ед. 336, л.10).
Продолжать учение предстояло уже в Петербурге.
