Федотыч стучал кулаком в бетонную стену подвала. Рука болела, но он продолжал выбивать боль из сердца. Выдохся и заплакал. Это были слёзы жалости к себе, к своей никчёмной жизни. Он покраснел: стыд глодал его изнутри уже 7 лет.
… Авантюрист по натуре, учитель математики Данил Федотович, постоянно боролся со своей пагубной страстью. Он играл в безобидные беспроигрышные лотереи в книжных магазинах, в заранее обречённые на провал махинации лохотронщиков на ярмарках, в карты с друзьями – и ничего не мог с собой поделать.
Он дошёл до того, что стал играть на уроках, договариваясь с учениками о ставках на щелбаны: решишь – не решишь задачу.
Это подстегнуло интерес к предмету, успеваемость резко подскочила, ведь каждый хотел отвесить учителю за проигрыш. Он даже успел повысить квалификацию с такими высокими показателями. Выросла зарплата. Он стал больше тратить на свою зависимость.
Спалили его ученики, обратившись к директору с просьбой ввести такой метод мотивации к учёбе на всех предметах.
Иван Николаевич чуть не лопнул от возмущения:
– Ты, что …. ? – он употребил непечатное слово. – Казино устроил?
– Ничего плохого в этом нет, – отстаивал свою позицию математик.
– А я-то думаю: почему у тебя лоб всегда красный? А он успеваемость повышает. – Директор вскочил, с лысины упала длинная маскировочная прядь седых волос. – Мне надо в городе начальству предложить, и в каске ходить!
Данил Федотович улыбнулся, представив низенького толстенького Ивана Николаевича в немецкой каске, выезжающего в управление. На мотоцикле с коляской.
– Последнее китайское предупреждение, – злобно прищурился директор.
Это было начало конца карьеры.
Потом его сфоткали родители возле игровых автоматов, таскающим менеджера за грудки. Дальше больше: он пришёл в школу с подбитым глазом. Так отблагодарили друзья за его большой выигрыш.
Апофеоз спектакля “Игра математика“ – участие в финансовой пирамиде. Данил Федотович долго высчитывал возможность успеха и “преуспел” в этом: пирамида, стоящая вверх ногами с самого начала, рухнула, похоронив его трёхкомнатную квартиру вместе с мебелью и техникой. Они с женой переехали к матери в однокомнатную, хорошо, дети уже жили отдельно.
Через полгода жена уехала к своим родителям, подав на развод.
Со школы уволили за алкогольные ароматы и дружбу с трудовиком во время уроков.
Мать заболела и слегла от переживаний.
Дети не хотели с ним общаться.
И он ушёл. В никуда.
Первый год скитался по всему городу. Голодал.
Потом, пока были документы, жил в городской ночлежке. Там было хорошо: чисто, кормили три раза в день. Дежурство, как в пионерском лагере. Народ интересный: все бывшие. Учителя, стражи закона, экономисты, юристы, токари, слесари…
Перечитал пьесу Горького “На дне”. Подивился прозорливости народного писателя. Стал присматриваться: действительно, средний возраст обитателей “дна” тридцать шесть лет… Главное, все бывшие.
И разговоры о прежней жизни. О будущем никто не говорил.
Потом попал в рабство: пришли добрые солидные дяденьки, предложили работу. Днём вкалываешь, пять дней в неделю, в пятницу выдают две бутылки. Попробовал. Почувствовал, что спивается. Попросил деньги вместо спиртного – "получил" по полной программе, документы забрали, из ночлежки выкинули…
Пошёл бродить. Обосновался в подвале дома старой застройки, поближе к дому матери. Наблюдал за ней издалека. Подойти стыдился.
– Что я ей скажу? Оступился, мама, прости? – мучился он.
Однажды проверял контейнер за её домом, окликнула:
– Сынок! Ты, наверное, голодный? – она стала всматриваться в него – он натянул шапку на глаза, буркнул что-то в ответ и быстро ушёл. После слышал, что она всех его собратьев так называет. Немного успокоился.
Пить бросил. Создал коммуну. Мысленно стал готовиться к возвращению. Пока не мог. Совесть кровоточила…
Игнат растревожил его своим рассказом о доброй старушке с первого этажа, подарившей мешок алюминиевых банок, – сразу понял, что речь о матери. Сердце заныло: сколько ещё ей осталось? А он…
С этого момента он лишился покоя. Сам уже немолодой, а мама… Но пойти к ней сразу не мог: стыдно, стыдно, стыдно…
– Почему так? – задавал он себе вопрос. – Страх?
Ответа не было. Мама его всегда боготворила, возносила его успехи до небес. Она любила его. Она жила им. Он был продолжением её… А он так отплатил!
Времени оставалось мало. И для неё. И для него.
… Он сбрил бороду. Сменил одежду. Позвал Игната. Тот не признал сразу Федотыча. Молчал, удивляясь переменам.
– Остаёшься за старшего. Я вам буду помогать. Где меня искать – знаешь.
Ничего не говори сейчас. Я ушёл.
… Раздался звонок.
– Странно, время позднее, – старушка подслеповато разглядывала часы, потом посмотрела в глазок – никого.
Сердце ухнуло и провалилось. Трясущимися руками долго не могла открыть замок, наконец он щёлкнул, она потянула дверь на себя – на коленях стоял он, её сынок, её Данилушка.
– Мама, я вернулся... Прости меня. – Он припал губами к безвольной морщинистой руке.
Она не заплакала, только подумала:
– Нельзя через порог… Примета плохая…