Из динамика магнитолы, перекрывая шум мотора бьёт по ушам слащавая попсовая песня. Увы, но с музыкальным вкусом у водителя — маленького щуплого мужичка, лет тридцати пяти, очень плохо. Под напев: "Не надо, не на-адо!", наблюдаю, как поля по обе стороны дороги сменяются лесом, вернее, тем, что от этого леса осталось. Несколько обгорелых сосен, на фоне стального неба стоят унылым памятником спиленным под самый корень подругам — десяткам, сотням оставшимся от них пеньков. Лес нужен для стройки. Блиндажи, окопы, ложные позиции — все из дерева. Утешает, что валят лишь мёртвые обоженные "Солнцепеком" стволы.
Разрушенная заправочная станция — сорваный, словно ураганом козырёк над колонками, выбитые стекла, и почерневшие от поцелуев огня стены.
"... Нет больше смысла..." — продолжает подвывать магнитола. Брезгливо поморщившись, опустил стекло и закурил. В нос ударил сильный запах гари и мокрого асфальта - недавно шёл дождь.
Огромные бетонные буквы "Северодонецк" выпрыгнули внезапно, показавшись сразу за останками леса. Кто-то уже успел окрасить их в триколор, и краска даже успела выгореть и облупиться. Слева тянется квартал старой, советской ещё застройки - массивные, серые пятиэтажки, с пустыми чёрными провалами оконных проёмов, обрамленными копотью. Где-то дыры закрывают фанерные щиты, где-то из-за них даже доносится мерцающий жёлтый свет.
Двести метров поваленного забора, и вылетаем к совсем ещё новому жилкомплексу.
"Сорваны двери, сняты с петель..." — надрывно вещает дуэт из динамика.
Да уж, сорваны. Едва построенный квартал лежит в руинах — полусорванные вывески над разбитым, закопчеными витринами магазинов, обрушенные стены, через дыры в которых можно видеть обои наклеенные в комнатах... А вот здесь от снаряда сложился сразу весь подъезд — просто сложился, как карточный домик, подпирая осыпавшимися плитами оставшуюся половину дома. В арке между двумя зданиями замер обгоревший покореженный остов танка, на том же месте, где его застал наш беспилотник. Улыбнувшись старому знакомому, выключаю магнитолу, не в силах больше слушать вещаемую им ахинею. На этих улицах не место музыке.
Водитель пожав плечами поддал газу, объезжая широкие ямы-воронки на асфальте, проносясь мимо большой надписи на заборе слева: "Спасите наш город от нацистов!"
Спасли... Но какой ценой? Все в руинах...
Люди ушли отсюда всего год назад, но город уже обильно зарос сорняками — разросшимся молочаем, полынью. Природа просто продолжает быть, не оглядываясь на людей. Все что происходит всего лишь станет её частью, зарастёт травой и обратится в прах.
Где-то вдалеке грохочет артиллерия, звуки канонады очень схожи с раскатами грома. Водитель тоже опустил стекло — иначе прилёт не расслышать. Поворачиваем в центр — здесь разрушений заметно меньше. После того, как противника выдавили с окраин, он не стал держаться за город. Хоть в зданиях и выбиты стекла, это произошло уже от компрессионного удара взрывной волны, а не прямых попаданий. Тут и там виднеются корявые надписи — "Мин нет", "Тут живут люди!", "Слава ЛНР!", написанные поверх номеров домов и полустертых граффити.
Водитель легонько вывернул руль вправо паркуясь.
— Вроде здесь. Долго ждать будем?
— Минут двадцать, — я поглядел на часы, — Быстро доехали, однако.
— Двадцать... А пиццу будете?
— Пиццу?!
— Здесь за углом пиццерия!
— Да ну на*уй! Работает?
— Ну, да, с неделю уже, открылась. Ну так че, сгоняю?
— Давай, только недолго. Кофе прихвати, если будет! — Крикнул я вдогонку, но боец уже хлопнул дверью и скрылся за углом.
Пиццерия... Я ухмыльнулся, не в силах представить себе такое посреди руин, но, однако ж, она есть. По крайней мере, ожидание будет приятным.
Еще один день...