«В нашей семье никто не умер в блокаду, но бабушкин слух немного пострадал от близкого разрыва снаряда. «Мы всё время смотрели смерти в глаза» – вот что она говорила не один раз. «Лишь бы не было войны» – второе, что я прекрасно запомнил», – рассказывает Алексей Жестков.
Моя бабушка по папиной линии, Зоя Николаевна Савельева, родилась в 1908 году, таким образом, когда началась Великая Отечественная война, ей было уже 32 года. Она окончила Ленинградский медицинский институт, само собой, врачи – военнообязанные. Но вначале была так называемая Зимняя война – вооружённый конфликт между СССР и Финляндией (советско-финская война 1939-1940 годов).
Бабушка рассказывала: раненые и обмороженные шли потоком. Санитарная эвакуация была поставлена отвратительно, боец, получивший ранение средней тяжести и полежавший на снегу в обычных ботинках с обмотками, часто из-за обморожения оставался без ног. Морозы действительно были сильные, хотя и не сразу. В начале Зимней войны (конец ноября – начало декабря) холодно не было. К примеру, захват островов в Финском заливе осуществлялся Балтийским флотом с кораблей, льда не было даже у берега, но с конца декабря наступила аномально холодная зима.
Враг у ворот города
Морозы в первую блокадную зиму 1941-1942 годов тоже были страшные. К такому тяжёлому испытанию холодом жители города не были готовы. Вообще, для многих блокада началась неожиданно, ведь по радио пели песни о том, что врага будем бить малой кровью и на чужой территории. Бабушкина старшая сестра на кухне коммунальной квартиры обмолвилась как-то: «Кто допустил, что враг у ворот города?». Соседка тут же донесла куда надо.
Очень быстро люди из органов пришли за бабушкиной сестрой. Её увезли, можно сказать, в ссылку в Красноярск. Повезло. Там она, университетский преподаватель, учила детей русскому языку в школе. После войны вернулась в Ленинград, репрессий в отношении неё больше не было. А соседку разбил паралич, она и говорила, что «это мне наказание за донос». Так и лежала в той самой комнате, которую заняла после ареста бабушкиной сестры, но недолго.
Кота Митьку удалось сохранить
Бабушка Зоя работала в госпитале и получала, как все врачи, паёк офицера на передовой, что гарантировало выживание. Также врачей подкармливали иногда супом – баландой без мяса. Дома оставалась бабушкина мама, получавшая карточку иждивенца. Бабушка не только делилась с ней едой, но и смогла сохранить своего кота Митьку, который пережил блокаду. Они так и жили втроём. Дедушка воевал на Ленинградском фронте в инженерных войсках. Несколько раз за время войны им с бабушкой удалось увидеться.
В семье никто не умер в блокаду, но бабушкин слух немного пострадал от близкого разрыва снаряда. «Мы всё время смотрели смерти в глаза» – вот что она говорила не один раз. «Лишь бы не было войны» – второе, что я прекрасно запомнил.
Бабушка вспоминала о сгоревших Бадаевских складах, рассказывала о слонихе из зоопарка, убитой осколком снаряда, о покойниках, лежавших на улицах, а чаще всего, о пациентах госпиталя, которым уже нельзя было помочь, тела умерших от ран штабелями складывали в мертвецкой. Работы у военных медиков было очень много, врачи буквально падали с ног от усталости, днём и ночью – операция за операцией, часто с ампутациями.
Этот снимок сделан во время празднования Нового, 1942 года в ленинградском госпитале. Моя бабушка лежит. Почему? – ничего сказать не могу. Она не болела, ранений у неё не было. Могла просто позволить себе отдохнуть в честь праздника, нагрузка была очень большая.
Нет прописки – нет карточек
Вторая бабушка, которую звали Галя Валериановна, тоже жила в блокадном Ленинграде. Её направили из Псковской области строить оборонительные сооружения Красногвардейского укреплённого района, протяжённость которого составляла 160 километров от Петергофа до Красногвардейска (ныне – город Гатчина).
Население и гражданские строители отходили в город по мере приближения врага. У бабушки в Ленинграде жил дядя, она поселилась у него, что было очень важно в военное время, иначе разговор короткий: нет прописки – нет продовольственных карточек.
Бабушка пошла работать на швейную фабрику имени Веры Слуцкой. Стирала бинты от крови и гноя, перевязочных материалов в госпиталях не хватало. Бинты вымачивали в ваннах в дезинфицирующем растворе, стирали и затем сматывали на машинах – делали это как раз на швейной фабрике. В такие цеха брали тех, кто не имел швейной профессии.
У бабушки была рабочая карточка. Но постоянное недоедание, изматывающие условия жизни в блокадном городе дали о себе знать – у неё наступило полное истощение. В феврале 1942 года бабушка была эвакуирована в Устюжну – город в Вологодской области, где смогла выздороветь. В эвакуации учила детей младших классов.
После войны вернулась на родину – в город Порхов Псковской области. Заочно окончила Ленинградский педагогический институт, работала в школе. Со временем переехала в Ленинградскую область, но в Ленинграде жила, только когда к дочери в гости приезжала.
Вот такие у меня были бабушки: одна – врач, другая – учитель. Они стойко вынесли тяжелейшие испытания, но не перестали радоваться жизни, и каждая из них всю себя до конца отдавали людям.
Дорогие друзья! Если среди ваших родственников есть жители блокадного Ленинграда, расскажите, пожалуйста, о них в комментариях.
Читайте другие БЛОКАДНЫЕ ИСТОРИИ
Подписывайтесь на мой канал. Всего вам доброго и до новых встреч!