Слегка скрипнув, отворилась дверь. Делаю несмелый, робкий шаг, словно, придя первый раз в гости... Хотя, я вовсе и не гость в этом доме. На этажерке для обуви, на мягких хозяйких тапочках вповалку лежат чёрные стоптанные солдатские ботинки, покрытые красно-жёлтой пылью. Шаг в прихожую. Давно не мытый паркет слегка скрипит — рассохся. За закрытой дверью слева журчит вода — душевая? Иду направо, пройдя под широкой аркой.
Гостиная обустроена на западный, "американский" манер, хотя и с привычными для глаз нотками. Мягкий диван стоит в уголке, напротив большого телевизора, пушистый ковёр закрывает большую часть комнаты, а на окне уже подсыхает зачахшая герань. Слева выстроился кухонный гарнитур. Роскошная каменная столешница, ранее аккуратно полируемая хозяйкой каждый вечер — покрыта кляксами засохшего кофе, заставлена немытой посудой. Большая хозяйская кружка с недопитым чаем стала пристанищем для мух. Мягкие диванные подушки лежат вперемешку с камуфлированными спальниками, у стены сложены рюкзаки. На столе лежит пожелтевшая смятая ажурная салфетка, с высоты шкафа с укором смотрит надколотая фигурка домовенка.
Через походный налёт солдатского быта все ещё явно угадывается прежний семейный уют.
Ступив на винтовую лестницу в углу, ощутил, как она вибрирует под ногами - вскоре донеслись и звуки разрывов. Работает "Град". Спустится бы в подвал, да любопытство тянет наверх. Хозяйская спальня - первая дверь, после короткого подъёма вверх. Широкая, застеленная атласным одеялом кровать явно приглянулась командиру занимавшей ранее дом группы. На небольшом трюмо с зеркалом, между счастливыми улыбающимися семейными фото стоят суровые лики святых и рассыпаны патроны. Под ногами, позвякивая от далеких ещё разрывов катается бутылка.
Следующая комната. Детская. Забытые игрушки печально, с грустью глядят на меня пустыми нарисованными глазами. На столе раскрытый на развороте учебник - "Математика 1 класс" и пожелтевшая за два года тетрадь. Рядом с тетрадью сидит любимец хозяйского сына - большой робот-трансофрмер, явно, гордость малыша.
На подоконнике сваленные в кучу забытые им фигурки героев...
Ощущая, как щиплет в глазах, аккуратно расставил их - пускай ждут своего хозяина. Надеюсь, что дождутся. Разрывы стали намного ближе, окно вздрогнуло, зазвенело, обдав меня тысячей осколков стекла, скинувшего с подоконника раставленные игрушки. Отираю рассеченую скулу, роняя на раскрытый учебник капельку крови. Нет, не больно. Нет и страха, но вниз спускаюсь с тяжёлым сердцем. Из подвала раздаётся весёлый смех — ребята бодрятся, пережидая прилеты. Пускай.
С грустью бросаю последний взгляд на дом — с пустыми глазами-окнами, иссеченый осколками он остаётся стоять, покинутый своей семьёй, храня в себе чьи-то секреты, маленькие радости и горести. Как и все дома на улице, большая их часть в районе, и очень многие в городке...
Очередной разрыв отвлек от тяжёлых мыслей, заставив буквально нырнуть в убежище. Наваждение ушло, оставляя выгоревшую душу в привычной пустоте.
— Что дальше? Работаем? — Боец медленно затягивается сигаретой, глядя на меня, — Бьют наугад — кошмарят.
— Работаем, — кивнул я, — ждём, как перестанет *бошить и пошли.
Еще один день...