Не подумайте плохого, искусственными способами добраться до это самого измененного забыл как баловаться еще в юности. Армия, конечно в этой теме наследила чутка, все же довелось мне срочную не где попало, а в засушливых районах Узбекистана проходить, а там от этого дела увернуться сложно, да и причин особых уворачиваться нет. Но это ж когда было! С той поры – ни-ни. Да и не писал я ничего в тех состояниях.
Более традиционный способ, который булькает или пенится – этот меня довольно долго по жизни сопровождал повсеместно, и писать в этих состояниях уже доводилось, но, поверьте, дурная трата времени, все равно потом все приходится чистить, править, а в итоге, плюнув, переписывать с нуля.
Но вот нынче случилось мне изловить невесть где температуру с насморком – дело-то обычное, но, как выяснилось, и это измененное состояние ничем не лучше первых двух. Сядешь, бывало, между двумя таблетками жаропонижающего за комп, начнешь писать что-то, но!.. Самоконтроль-то уже не просто есть, внутренний редактор, он же опытный профи, и он тут же на ухо – плюнь, ничего не выйдет, ляжь да поспи лучше. Так вот неделю и прыгаю от компа к кровати и обратно в надежде, что этот злобный внутренний редактор уймется, и не будет мешать хоть пару абзацев изладить. Да где там, он же внутренний, он бодрствует именно тогда, когда и я, и у него-то измененных состояний не бывает, поскольку мою простуду он от меня подхватить не может. Вот удивительное же дело – вроде бы у нас с ним и голова-то одна на двоих, как же так выходит, что у меня эта одна на двоих голова от температуры плывет и к подушке тянется, а ему – хоть бы хны, свеж и бодр как огурец. Вот уж истину глаголил Владимир свет Исаакович:
Со своими, не чьими ж там-нибудь
Головами бьются люди
Вот думаю я, что и у Пушкина столько в черновиках начеркано именно поэтому. Александр-то наш Сергеевич большим любителем был хороших вин, вот и писал с бокалом в руке, а наутро ужасался и давай черкать. Понимаю, версия не каноническая, но имеет право на существование, тем паче оспорить-то ее все равно ведь некому – ну, кто сейчас вспомнит, как тот Пушки стихи писал и в каком состоянии. Он и вакхански напевы был горазд воспевать, но ведь до печати-то доходило только то, что уже сильно поправлено было. И наверняка именно поутру. Тем паче там же так и было написано:
Поднимем стаканы и сдвинем их разом -
Да здравствуют музы! Да здравствует разум!
С вечера он бы про разум-то и не вспомнил, ясно же – утренняя правка, а вот про стаканы и разом могло и с вечера сохраниться – красиво же и характеризует поэта как нормального веселого человека.
А простуда – дело такое, при ней утро настает не скоро, только когда уже отпускать начнет и из носа капать перестанет. Короче – дополнительные моральные муки, понимаю же, что люди ждут, что песен осенних еще играть – не переиграть, а как поиграешь-то, если строка за строку не цепляется, а разрозненными строками текст написать – это уже талант живописца, а не блогера, я им, увы, не обладаю от слова совсем.
Поэтому крутилось неделю в голове старенькое стихотворение Даны Сидерос «Попытка детского», но нельзя же взять чужое стихотворение без спроса, и не вставляя его в собственный текст, просто присобачить к нему какую-то хорошую осеннюю песню. Мой внутренний редактор категорически против, и я в этом вопросе с ним на удивление единодушен.
Собственно, сегодняшний текст и появился-то в основном из желания поделиться с вами хорошим поэтическим текстом, хотя это для канала Бард-Дзен и не характерно. Но, если вставить в собственный текст – то пуркуа бы и не па!
О невидимых друзьях (попытка детского)
Я гулял не один, как
все врут про меня. Мой друг --
девочка-невидимка,
что значит "не видно рук,
не видно ушей и носа,
веснушек, гольфиков, кос".
Мы ели с ней абрикосы,
невидимый абрикос
слегка пресноват, что значит
"не кислый, не сладкий, не
солёный". Катали мячик
и строили из камней.
Всё было в полном порядке,
что значит "всё хорошо".
Потом мы играли в прятки,
и я её не нашёл.
Нынче валяюсь дома:
ангина, что значит "жар,
горло болит, и мама,
вздыхает, в руке держа
градусник", а снаружи
ветреный хмурый день.
Кто-то скачет по лужам
(рябь видна на воде) --
кто-то, кого не видно,
очень слышно зато.
Я пирожок с повидлом
прячу в карман пальто.
я наливаю чаю
в термос. Обут. Одет.
Вдруг она там скучает,
а я неизвестно где.
Мой внутренний, правда, опять начинает приставать – дескать, рано, дескать еще пару дней надо бы отлежаться, попить имбирных напитков, пропотеть как следует… Но уже не так категорично. Да и понятно, это ж мой внутренний, ему это стихотворение тоже нравится.
Но даже если его и слушать, а как ту не послушаешь, закончить-то все равно же чем-то надо песенным и добрым. В идеале еще бы и осеним, но это не принципиально в тесте про творчество в измененном состоянии. Собственно, поверьте опытному автору – не надо и пытаться, вот и весь сказ. Ну, если, конечно, вы не из редких любителей делать с пятнадцатой попытки то, что вполне можно сделать с первой и сразу начисто. Песню, кстати, мой редактор подсказал, спасибо ему за это, я-то про нее в своем еще не устаканенном до конца неадеквате и не вспомнил бы, а у него вот… Впрочем, я уже про то, что он простудами не страдает, говорил. Замечательная песня Мищуков на стихи прекрасного Давида Самойлова. Добрая и прямо в тему. Но, обратите внимание – ведь и Давид Самуилович это пишет не в измененной состоянии, а через много лет после этого самого состояния. Так должны поступать настоящие поэты, ну и нам, простым блогерам тоже иначе нельзя.