На работе отмечали назначение. Коньяк был хорош, но у Петра Петровича были планы поинтереснее, чем пить с коллегами. После второго или третьего бокала он откланялся. В приподнятом настроении он спешил на свидание. Друзья завидовали ему чёрной завистью, ведь у него было всё для полного счастья: жена прекрасная хозяйка, двое детей, мальчик и девочка, интересная работа и высокая должность председателя совета директоров, так как он, вместе со своим компаньоном Чаплыжниковым успел достаточно наловить в тёмных водах приватизации.
Теперь по статусу Петру Петровичу полагалась любовница, "обожэ". Каждый уважающий себя бизнесмен появлялся на встречах и приёмах с длинноногой излишне декольтированной спутницей, которая как громоотвод, переводила всё внимание на себя, и заставляла путаться мысли деловых партнёров, что было на руку её шефу.
Света Бровкина, тридцатипятилетняя работница элитного эскортного агенства, перешла Петру Петровичу в наследство от Чаплыжникова, который предпочитал обожэ помоложе.
У Светы был свой резон. Она понимала, что скоро её очарование сойдёт на нет, и отчаянно искала спутника жизни. Пётр Петрович мог стать её билетом в безбедное будущее. Поэтому она отдавалась ему с таким чувством, которое Чаплыжникову и не снилось.
Отношения Петра Петровича с его обожэ скоро расширили географию: теперь они встречались не только на работе, но и дома у Светланы, в уютной кооперативной квартире на юго-западе Москвы.
Сначала Петра Петровича мучила совесть. Он не мог смотреть в глаза супруге, стал плохо спать, срываться на детей... но после всё прошло, он привык, и крики совести превратились в стоны, потом в хрипы, и, наконец, закончились просто шипением окурка в хрустальной пепельнице на дизайнерской кухне любовницы.
Она встречала его в красном бельё, со смелыми вырезами на самых интересных местах. Пётр Петрович, ведомый за галстук в спальню залитую розовым мягким светом, застонал в предвкушении.
Она дразнила его дольше обычного. И когда он, наконец, был на пике удовольствия, обожэ сообщила ему, что беременна.
Потолок обрушился на плешивую голову Петра Петровича. Оттолкнув любовницу, он хрипло переспросил:
— Что?
— Разве так должен мужчина реагировать на это радостное известие? — Светлана встала, виляя бёдрами подошла к туалетному столику, взяла недопитую бутылку "Моёт" и сделала глоток. Пена поднялась из бутылки и потекла ей по шее, намочив бюстгальтер с прорезями для сосков. Соски затвердели от холодной влаги и торчали, как орудия.
Но Петру Петровичу было не до этих ужимок. Обхватив голову руками, он судорожно соображал, как ему выйти из этого ужасного положения.
— Ты меня обманула! — прогнусавил он, — ты говорила, что у тебя там спираль!
— Спираль не даёт стопроцентной гарантии! Не виновата я, — хлопала глазами Светлана.
— Светочка, но ведь срок маленький, может выпьешь таблеточку, а? А потом я отвезу тебя в Чикаго, сделаем новые сисечки, — жалобно проблеял он.
— Обязательно сделаем, — кивнула она, — только сначала я хочу приложить ребёнка к тем, что есть. Мне нужно родить, если не сейчас, то когда? Дети у тебя получаются отличные, я видела твоих, они такие милые!
— Не смей касаться моих детей! — взвизгнул вдруг Пётр Петрович, — я никогда не брошу их!
— Пожалуйста, я только за, — пожала плечами любовница, — на Рождество я буду готовить им штоллен, он у меня получается божественно, ты же сам говорил! И у Марины появится время наладить личную жизнь!
— Не трогай мою жену! — замахнулся на Светлану Пётр Петрович.
— Я и не трогаю, — как ни в чём не бывало, сказала Светлана, — а ты кого больше хочешь: мальчика или девочку?
— Я хочу, чтобы ты оставила меня в покое! — огрызнулся Пётр Петрович, ища глазами свои брюки, — так... значит будешь рожать?
Его потемневшие глаза буравили пупок, украшенный серьгой.
— Ага, — подтвердила она.
— Это твоё последнее слово?
— Да.
Он встал, подошёл к ней и завалив на кровать, одной рукой держал её, а другой тянулся за подушкой.
— Петя ты что? — выпучила она на него свои красивые глаза, — опомнись, Петя! Это же я!
— Умри!
— Петя! Совсем озверел? Охолони! — в челюсть ему прилетел утяжелённый кольцами кулак. Марина никогда их не снимала, даже на ночь.
— Марина? Господи, где я? — он беспомощно окинул взглядом спальню. Он у себя дома.
— Так надрался, что себя не помнишь, — покачала головой жена, — спасибо, что не обоссался, как в прошлый раз!
— Мариночка, прости. Кошмар приснился! Господи, как хорошо! Принеси попить!
— Сам иди, и так всю ночь из-за тебя не сплю! Кто такой обожэ?
— Это, дорогая, ОБэЖэ, наверное, — залопотал Петр Петрович. Основы Безопасности Жизнедеятельности! Вадик сейчас проходит в школе.
— Ну тебя и плющит, Петрович, — вздохнула жена, — завязывай, а?
— Всё, дорогая, обещаю. Больше ни-ни!
Он пошёл на кухню, и налив себе из трёхлитровой банки чайного гриба, с наслаждением выпил.
Еле слышно булькнул телефон.
"Ты тоже вспомнил обо мне?" — писала Светлана.
"Нет" — написал Пётр Петрович и навсегда заблокировал свою "Обожэ".
Неравнодушным читателям большое, авторское спасибо! 🥰