Фонтрай был осторожным человеком, но весьма решительным. Он знал, что уже много заговоров против кардинала провалились только по той причине, что в нужную минуту у заговорщиков не достало решимости довести дело до конца. Именно поэтому он проявлял осторожность, опасаясь, что дело кончится разговорами, тогда как Ришельё, конечно же, разоблачив очередной заговор, воспитательными речами не ограничится. Если бы Сен-Мар сказал: «Через неделю мы убьём кардинала», Фонтрай решительно поддержал бы его, но услышав слова: «Я предлагаю вам присоединиться ко мне», он не увидел той решительности, которая заставила бы его присоединиться сразу и безо всяких сомнений. Месье был настроен более деятельно, но только лишь на словах.
— Ваше Высочество, с вами желал поговорить господин Главный, — сообщил Фонтрай Гастону Орлеанскому.
— Мне не о чем мне судачить с этим выскочкой, ставленником Ришельё, — ответил Месье с презрением.
— Он замышляет свергнуть кардинала и ищет союзников в этом деле, — ответил Фонтрай.
— Это серьёзно, или ограничится пустыми разговорами? — оживился Гастон.
— Этого я не могу сказать, — сказал, пожимая плечами, Фонтрай. — Если бы я был уверен, что его замысел будет доведён до конца, я присоединился бы к нему.
— Сен-Мар в заговоре против Ришельё? Вот забавно! — воскликнул Месье. — Надо его поддержать! Ты дал согласие?
— Как только пойму, что это всерьёз, непременно дам, — ответил Фонтрай. — Пока же я лишь обещал свести его с вами.
— Что заставляет тебя усомниться в серьёзности этого намерения, если уж он его высказал? — осведомился Гастон.
— До конца идут только люди, отчаявшиеся в своём положении, которым нечего терять, либо люди отчаянные по своей природе, — ответил Фонтрай. — Господин Главный не относится ни к тем, ни к другим. Он имеет многое, очень многое. Ему есть что терять. И он не фанатик. Я опасаюсь, что он попросту добивается новых поблажек от Короля и откажется от своих замыслов едва лишь только их получит.
— Каких же поблажек он добивается? — спросил Гастон.
— Он проговорился, что желает жениться на Марии Гонзаго, — сказал Фонтрай.
— Как широко он начал шагать! — возмутился Месье. — Да как он посмел? Как бы штаны не порвал от таких шагов! Мальчишка, юнец! Ему мало называться Главным, он решил войти в семью? Король на это не пойдёт, Ришельё на это не пойдёт, она сама на это не согласится, иными словами, никто на это не пойдёт!
— Ваше Высочество, он рассчитывает на то, чтобы стать коннетаблем, или первым министром, или пэром, и тогда, быть может, Мария Гонзаго будет иначе смотреть на этот брак, — ответил Фонтрай.
— Сен-Мар? Коннетаблем? Мыслимое ли это дело? — воскликнул Месье.
— Ваш брат Король в нём души не чает, — напомнил Фонтрай. — Если он и в самом деле желает избавиться от Ришельё, то по окончании дела он ещё будет благодарен ему. Так что такое развитие событий вполне вероятно.
— Этого нельзя допускать! — возразил Месье.
— Разумеется, Ваше Высочество, — согласился Фонтрай. — Но скажите мне, в какой мере вам мешает кардинал?
— В самой высшей степени, Фонтрай! — воскликнул Гастон. — Он мешает мне во всём! Я заплатил бы большую цену, чтобы его убрать!
— В таком случае вам достаточно лишь поощрить господина Главного в его намерении получить должность коннетабля Франции и взять в жёны Марию Гонзаго, — сказал Фонтрай.
— Цена за избавление от кардинала слишком высока, чрезмерна! — возразил Месье.
— Я же не говорю о том, чтобы в действительности содействовать этому, — уточнил Фонтрай. — Просто не возражайте ему, выслушайте его мечты спокойно, сделайте вид, что вы не возражаете против его планов. Только ничего не обещайте.
— Что ж, на это я, пожалуй, готов согласиться, — ответил Месье. — А скажи-ка, Фонтрай, мог бы ты сам убить кардинала?
— Я, пожалуй, согласился бы быть новым де Витри и избавить Короля от Ришельё также точно, как де Витри избавил его от маршала д’Анкра. И получить за это награду. Но я не хочу быть новым Жаком Клеманом! Если бы я убил кардинала, после чего все остальные отвернулись бы от меня, и Король меня казнил, на такое я не соглашусь. Впрочем, меня вполне устроит, если его убьёт де Сен-Мар. Его-то, Король, пожалуй, простит, а может быть даже и похвалит!
— Что ж, я, пожалуй, готов поговорить с господином Главным, — тихо проговорил Месье.
Глава 87
Франсуа Огюст де Ту был человеком другого склада. Это был образованный и умный дворянин, блестящий военный и весьма толковый законник. Мне кажется, что Сен-Мар не удосужился даже уведомить его о том, во что именно он его втянул. Бедняга слишком доверился дружбе.
Когда в январе 1642 года Месье, Буйон и Сен-Мар решили заключить союз с Испанией, обещая ей резкую перемену во внешней политике после свержения кардинала, они этим шагом поставили себя вне закона. Сен-Мар даже не сообщил об этом Огюсту де Ту, полагая, что ему это знать не обязательно.
Месье направил Фонтрая в Мадрид для ведения переговоров. Испания помогла набрать и оплатить войско, которое возглавил Гастон Орлеанский и которое он направил против собственного брата и против своей страны. Герцог Буйон предоставил Седан в качестве убежища для заговорщиков. Месье обещал Испании возвращение всех крепостей.
Фонтрай передал испанцам, что Месье обещает уважать и соблюдать все права Короля и Королевы. Всем было очевидно, что Король безнадёжно болен и скоро его трон станет вакантным. Что касается Королевы, то обещание, данное Испании, которое состояло в том, что союз с Испанией никак не направлен против Королевы, было ничем иным как глупейшим фарсом. Ведь Анна Австрийская была испанской принцессой, дочерью предыдущего Короля Испании и сестрой нынешнего Короля. Разумеется, союз Франции с Испанией никак не мог бы ущемить её права.
Испанцы умели читать между строк. Гарантии для Королевы, записанные в проекте договора, указывали испанцам на то, что Королева приложила руку к составлению этого проекта, а гарантии в отношении Короля демонстрировали то, что авторы этого проекта прислушались к желанию самой Королевы сохранить свои права через сохранение прав Короля (ведь её положение во Франции держалось лишь на этом браке) и сохранить своё лицо на тот случай, если этот договор станет известным Королю. А ведь он должен был бы стать ему известным, если бы замысел удался, но Король при этом остался жив.
Однако, следует учесть и то, что никаких договоров с каким-либо государством не мог заключать или даже хотя бы только обсуждать никто, кроме самого Короля Франции или его первого министра, и никакие подписи ни на каких договорах не могли иметь силы до тех пор, пока был жив Король. Следовательно, данный договор мог иметь хотя бы какое-то значение лишь в одном из следующих случаев: в случае естественной смерти Короля Людовика XIII, в случае убийства этого Короля, или в случае его насильственного отстранения от власти, например, пострижения в монахи. Но и этого недостаточно. Ведь в случае смерти Короля сначала следовало решить вопрос о новой власти, и лишь затем эта самая новая власть могла бы заключать международные соглашения. То есть до тех пор, пока Людовик XIII был жив этот договор был узурпацией его прав, а в случае его смерти этот договор узурпировал права его наследника. Подписывать такой договор Гастон мог лишь в случае своей полной уверенности в том, что в результате заговора именно он, и никто иной, будет руководить политикой Франции. Даже существование проекта такого договора, который Гастон читал и выпустил из своих рук, не разорвав, было уже изменой, заговором, замыслом государственного переворота.
Такой договор был ничтожным, пока был жив Король, и изобличал тех, кто его составил и тех, кто его одобрил, в покушении и на самого Короля, а не только лишь на кардинала.
Я не могу предполагать, что Месье не понимал этого. Составляя это договор и выговаривая в нём гарантии для неё, он приравнивал Королеву к себе в качестве мятежницы и заговорщицы.
Кроме того, напомню, что Королева обещала Королю и кардиналу не вмешивать в политику ни при каких обстоятельствах, не вступать в переписку ни с какими иностранцами, иначе, в случае нарушения этого обещания, она автоматически отменяла прощение Короля, дарованного ей им.
Появление черновика этого договора было фактическим началом заговора де Сен-Мара.
Я имел возможность прочесть этот документ, но не стал этого делать. Дело было так.
Я получил платок с одним узлом, что означало, что мне надлежит забрать письмо для Марии. Обычно, такие письма передавала мне госпожа де Отфор, а после неё – другие верные люди Королевы. Для получения письма я заходил в один дом на улице Вожирар. Мы не рисковали оставлять письма в условном месте, а передавали их из рук в руки. Я надевал при этом маску из чёрного бархата, полагая, что бережённого Бог бережёт. Для того, чтобы вместо меня не явился кто-либо чужой, мы использовали систему паролей и символов, которыми обменивались при встречах. Даму, которая на этот раз явилась, чтобы передать мне письмо, я сразу же узнал. Я ведь часто дежурил во дворце, мне была прекрасно знакома фигура, походка, жесты, манеры говорить, голос Королевы. По одному её ушку или по нескольким локонам я узнал бы её безошибочно. Так что маска голубого с серебром бархата, которую она также надела, не смогла меня ввести в заблуждение. Но я моментально сообразил, что мне не следует показывать, что я узнал Королеву, с ней необходимо разговаривать как с обычной знатной дамой.
— Сударь, вы – тот кавалер, которого Мари Мишон называла господином д’Аламеда? — спросила Королева.
— Да, сударыня, — ответил я. — А вы – посланница от её кузины? Как я должен к вам обращаться?
Кузиной Мари Мишон мы называли Королеву.
— Да, я посланница её кузины, — ответила Королева. — Обращайтесь ко мне «Сударыня».
— Сударыня, вы принесли письмо для Мари Мишон? — спросил я.
— Да, но не только это, — ответила Королева. — Я хотела бы по просьбе её кузины переговорить с вами. Она знает вас как верного и преданного друга, верного друга герцогини де Шеврёз и верного подданного французской Королевы.
— Всё это так и есть, я, действительно, верный слуга Королевы, — ответил я.
— Госпожа Кузина просила задать вам несколько вопросов, чтобы узнать ваше мнение по одному вопросу, в котором вы, безусловно, эксперт, — сказала она.
— Вы мне льстите, я обычный мушкетёр и немного аббат, но я постараюсь ответить на ваши вопросы, — ответил я с поклоном.
Этот поклон выдал меня. Королева поняла, что я догадался, кто она.
— Боже! Я так неосторожна! — невольно воскликнула она.
— Не беспокойтесь, сударыня, здесь вам ничто не угрожает, и всякий, кто покусится хотя бы взглянуть на вас без должного почтения, будет немедленно убит, — ответил я.
— Итак, вы меня разгадали, — сказала она и без сил опустилась на кресло, которое я ей немедленно предложил.
Приходящие до неё посланцы лишь передавали письмо и немедленно уходили, поэтому они не садились в кресло.
— Я прошу разъяснить мне вот что, — сказала Королева после того, как несколько минут просто молчала, чтобы собраться с духом. — У меня есть друзья, или союзники, называйте их, как хотите. Сейчас наши помыслы едины, и поэтому мы прекрасно друг друга понимаем.
Я лишь поклонился, показывая, что собираюсь слушать, но не собираюсь перебивать.
— Сегодня мой главный враг – тот, кто может лишить меня многих моих законных прав, и уже делает это через своё влияние на моего супруга, — сказала она. — Защититься от него – моё неотъемлемое право. И если я могу защитить себя только тем путём, чтобы лишить его той власти, которую мой супруг неосмотрительно ему вручил, то я, по-видимому, имею на это право. И в этой моей борьбе за себя самоё я, конечно, могу и должна вступать в союзы с теми, кто преследует те же цели, что и я.
Я вновь поклонился и продолжил слушать.
— Но после того, как наша первая общая цель будет достигнута, останутся другие цели, — продолжала Королева. — Главный вопрос, состоит в том, кто воспользуется результатами этой акции и в каких целях.
Я молчал, возникла пауза, указывающая на то, что Королева ждёт моего ответа.
— Позволите ли мне отвечать, Ваше … — спросил я и осёкся, поскольку не знал, могу ли называть её Вашим Величеством.
— Да, я позволяю вам отвечать, господин д’Аламеда, — ответила она. — Можете называть меня просто «Госпожа».
— Моя Госпожа, — сказал я. — Вопрос, конечно, состоит в том, кто будет регентом при малолетнем Короле, если и когда Людовик XIII отойдёт в лучший мир. Я разумею, что Месье будет претендовать на то, чтобы быть единственным регентом, чего допустить ни в коем случае нельзя. И мы, ваши друзья, этого не допустим. Это будет вторая часть наших совместных усилий в том случае, если первая часть увенчается успехом. На этот случай имеется дополнительный план, который вполне надёжен.
— Вы говорите это ваше «если» так, будто бы вовсе не убеждены в том, что первая часть нашего плана увенчается успехом? — воскликнула Королева. — Неужели вы сомневаетесь в успехе?
— Сомневаться во всём, что не является несомненным, меня научила жизнь, моя Госпожа, — ответил я.
— Так вы, в таком случае, быть может, сомневаетесь и в существовании Господа нашего? — в ужасе спросила Королева и перекрестилась.
— Я сказал, что сомневаюсь в том, что не является несомненным, — уточнил я. — Существование же Господа является несомненным, поэтому я не сомневаюсь в нём.
— Ну хорошо, — успокоилась Королева. — Вы не безбожник, но ваша странная фраза чуть было не убедила меня в обратном. Итак, вы не убеждены в успехе, но не отказались нам содействовать?
— Я содействую всем замыслам моей Госпожи, — ответил я.
— Вы не находите их преступными, я надеюсь? — спросила Королева.
— Я нахожу их весьма обоснованными, поскольку мне известно, что Король подписал распоряжение на случай его кончины передать обоих принцев на попечение кардиналу Ришельё, то есть отнять от матери, — ответил я.
Королева вздрогнула при этих словах и мне показалось, что руки её задрожали.
— Любая мать имеет право воспротивиться такому действию, добиваться того, чтобы её детей не отдали её врагу на воспитание в ненависти к ней, — продолжал я. — Постараться отправить своего врага в рай раньше своего супруга – это так естественно в данной ситуации! Разве можно осуждать это устремление?
— Да, да, вы правы! — воскликнула Королева.
— Но с позиции закона… — сказал я.
— С позиции закона? — переспросила Королева.
— Нам всем следует быть предельно осторожными, моя Госпожа, — сказал я серьёзно.
— Могу ли я рассчитывать на вашу помощь и поддержку, господин д’Аламеда, в том случае, если мне придётся противостоять моему шурину? — спросила Королева.
— Моя жизнь всецело принадлежит вам, Ваше Величество, а также я могу поручиться за жизни троих моих друзей, как за самого себя! — воскликнул я с жаром.
Королева не обратила внимания на то, что я обратился к ней «Ваше Величество», столь возбуждена она была.
— Скажите мне, сударь, верите ли вы в успех нашего предприятия? — спросила она.
— Я сделаю всё ради успеха, — сказал я.
— Это не ответ, — настаивала Королева. — Верите ли вы в успех, говорите же?
— В это дело вовлечено слишком много людей, — ответил я, — поэтому я сомневаюсь, что оно может долго оставаться тайной для того, против кого оно направлено. А в этом случае против нас будут собраны такие силы, что нам не устоять. Я предпочёл бы действовать силами малыми, но надёжными.
— Насколько малыми? — спросила Королева.
— Если бы Ваше Величество приказали мне уничтожить кардинала, он был бы уничтожен, и для этого мне хватило бы тех троих друзей, о которых я уже вам сказал. Вчетвером мы справились бы с этим делом лучше, чем целая Испанская армия, возглавляемая Гастоном Орлеанским.
— Вы подняли бы руку на священника? — спросила она.
— Священник, который носит латы и оружие, не является особой неприкосновенной, — ответил я. — Мы подняли бы руку на полководца, военачальника. Это не грех.
— Но он возглавлял французскую армию, а вы давали присягу, — с сомнением сказала Королева.
— Мы присягали Королю, а поскольку супруги перед Господом едины, мы присягали и Королеве также, — ответил я. — Ни я, ни мои друзья, никогда не присягали кардиналу Ришельё. Если та, кому мы присягали, требует, чтобы мы подняли руку на того, кому мы не присягали, это требование будет выполнено.
— Благодарю вас, господин д’Аламеда, я запомню ваши слова, — ответила Королева. — Теперь же я должна идти. Но прежде не желаете ли вы ознакомиться с письмом, которое я хочу передать через вас?
Она достала запечатанное письмо и вручила его мне.
— Я просил бы у вас совершенно противоположной милости, — ответил я, доставая из стола другой конверт чуть больших размеров и вкладывая письмо в него. — Позвольте попросить вас запечатать этот внешний конверт, какой-нибудь более простой печатью, если она у вас имеется. И позвольте мне не читать содержания этого письма. Я и без того догадываюсь о его содержании, но в целях нашей общей безопасности чем меньше людей смогут процитировать хотя бы одну строку из него, тем меньше будет опасности для всех, кто причастен к его написанию.
Королева выбрала один из своих перстней в качестве печати, я накапал на конверт воск и Королева приложила к нему свою печать.
— Я доставлю это письмо Мари Мишон, и обе печати останутся целыми, — сказал я.
— Благодарю вас, сударь, — сказала королева и вышла из комнаты.
В следующей комнате её встретили две фрейлины, ожидавшие её всё это время, и проводили её в карету.
Полностью «Мемуары Арамиса» вы можете найти тут
https://litsovet.ru/books/979343-memuary-aramisa-kniga-1
https://litsovet.ru/books/979376-memuary-aramisa-kniga-2
https://litsovet.ru/books/980135-memuary-aramisa-kniga-3
https://litsovet.ru/books/981152-memuary-aramisa-kniga-4
Также в виде файлов эти книги можно найти тут
https://proza.ru/2023/03/11/1174
https://proza.ru/2023/04/25/1300
https://proza.ru/2023/06/20/295
https://proza.ru/2023/08/07/1197
#dartagnan #IronMask # fanfic #musketeers #atos #portos #aramis # musketeers