- Аха! – подал голос наш рулевой, а это значит, что нужно следить за поплавком.
Полинезийцы его так и называют, «аха», вот мы и следим, если поднимается высоко, то надо отклонить тело назад, а то и вовсе перебраться поближе к поплавку. Если же он лёг на воду, то наоборот, поближе к корпусу нашего судна. Тут всё зависит от силы ветра, хотя, ветра тут довольно стабильные.
Я, Сэмюель Пирсон, офицер британской почтовой службы, попал на это судно, когда все битвы закончились и надо было как-то зарабатывать на жизнь. Жалование не особо высокое, но позволяет существовать безбедно, впрочем, деньги мне и тратить некуда. На берегу я долго не задерживаюсь, а своего дома у меня и нет, не считать же домом хижину в Новой Зеландии недалеко от Веллингтона.
Всё дело в том, что почту я перевожу на лодке аборигенов, летучем проа, судёнышке крайне любопытном. Ни один нормальный человек не вышел бы в море на таком, не зная о его великолепных мореходных качествах. Первый раз я натерпелся страху, когда мы вышли в море в довольно свежий ветер и волну, которая могла раскачать даже фрегат.
Но странное дело, никакой качки не было вовсе, узкий корпус резал волны, как нож режет масло. Правда, никаких кают нет тоже, так что в дождь меня спасает только шляпа и плащ. Тут мы и едим и справляем нужду, вот на этих балках, которыми поплавок крепится к корпусу. Зато и скорости позавидует любое судно, мы порой делаем по триста пятьдесят-четыреста миль в сутки, так что от Новой Зеландии до острова Пасхи долетели, как будто прогулялись вокруг островка.
- Аха! – и я снова перемещаюсь по раме вместе с матросами, коих у нас всего трое.
Надо сказать, что мне досталось ещё довольно большое проа. Лодка эта никак не меньше восьмидесяти футов в длину, а уж летит так, как никому не разогнаться. Трюма тут практически нет, поэтому сундуки для почты просто стоят на той же раме, привязанные к ней фалами. Рулевых у нас двое, отец и сын, оба возрастные, но со своей работой справляются.
- Как ты находишь нужный остров? – спросил я как-то у старшего.
- Зачем его искать? – удивился тот, - Он всегда стоял тут.
Вот такая у нас навигация, надо только назвать остров, а дальше аборигены доставят тебя куда нужно. Обменяв почту и немного отдохнув, я называю новый пункт назначения, и мы выходим в море. Никаких карт, секстанов, хронометров, мои карманные часы нужны только мне. Самое забавное, что и веслом рулевой не рулит в нашем понимании. Он просто опускает его, или поднимает, меняя центровку судна, вот вам и всё управление.
Лавирование может поразить любого моряка, проа выписывает зигзаги, а матросы перетаскивают парус с носа на корму и обратно. Только у проа нет ни носа, ни кормы, всё одинаковое и зависит от того каким галсом мы идём. Поплавок всегда с наветренной стороны, и я уже настолько привык к ветру, что порой не замечаю его.
- Похоже, что это пираты, - говорю я рулевому, разглядывая встреченное нами судно.
Но тот даже головы не повернул, просто увалил немного и мы пронеслись мимо брига, как будто тот стоял на месте. Вообще-то рулевой замечает всё, даже я не могу заметить столько, а он видит каждую птицу и даже летучих рыб как-то различает. Спит он очень мало, доверяя сыну держать проа на курсе. Однажды мы шли неделю в Манилу, так он не проспал и восьми часов. Уляжется на пару часов и опять готов к работе.
От штормов мы укрываемся в бухточках островов, или убегаем «сверкая пятками», что порой вполне удаётся. Скорость позволяет не попадать в такие волны, которые смогут нас перевернуть.
- Рапануи, - говорю я, и мы выходим в море.
Это они так называют остров Пасхи, полинезийцы не знают наших названий, а мне пришлось выучить местные. Парус у нас один и весьма простой, на нём даже рифов нет, просто стягивают палки поближе и площадь уменьшается. Аборигены тоже что-то получают от правительства, но я не лезу в их отношения. Маори косятся на моих матросов, но и только, у них своя жизнь, а полинезийцы не всегда и на берег сходят.
Одно меня радует, что почту уважают все, хоть французы, хоть португальцы, нас нигде не пытаются ограбить или арестовать. Это большим судам не в любой порт можно заходить, а мы как будто и не существуем. Стайка летучих рыб вспорхнула, спасаясь от хищника и полетела над водой.
- Ещё живой, - улыбнулся рулевой.
Оказывается, он узнал одну из рыб. Вот это наблюдательность! По мне они все похожи, как две капли воды. Постепенно я и сам начинаю многое замечать, но до полинезийцев мне далеко. Однако, надо и поспать. Известив команду, я улёгся на поперечины, завернувшись в плащ, и задремал.
Снился мне удивительный сон, как будто мы плывём по океану на пару с очаровательной женщиной. Её загорелая кожа заводит меня, а вот лица я так и не сумел рассмотреть. Она что-то говорила мне, а я всё понимал, хотя потом вспомнить и не мог. В волосах у неё были вставлены цветы, а на шее ожерелье из ракушек. Женщина обняла меня и довольно сильно толкнула.
Вот тут я и проснулся, дико озираясь по сторонам. Сон мой не оправдался, но по курсу у нас было полузатопленное судно. Фрегат непонятно почему не ушёл на дно, так ему досталось при нападении, а вот из команды мы никого не увидели. Судно явно не управлялось и было предоставлено само себе и воле волн. Паруса болтались изорванными полотнами, надстройка оказалась разворочена какими-то огромными ядрами, оставившими большие проломы, всюду свисали канаты, и картина смерти рисовалась слишком натурально.
Но это был не Летучий Голландец. На палубе, едва не проваливаясь в проломы, показалась женщина в светлом платье, цвет которого я сразу не определил, ввиду его крайней загрязнённости копотью от пожара.
- Эй, на судне! – крикнул я, и женщина посмотрела в нашу сторону, - что случилось?
- Пираты! – крикнула она в ответ немного хрипловато. – Я одна осталась в живых!
- Перебирайтесь к нам, довезём до порта.
Кричать уже не было нужды, мы подошли близко.
- Но как, я не умею плавать, - женщина пребывала в растерянности.
Я осмотрел судно и заметил рею, рухнувшую на палубу, с неё свисал канат, и я показал рулевому на него. Тот понял мгновенно и подвёл проа прямо под него. Парус спустили, и я по канату взобрался на палубу фрегата.
Боже мой, вот это разгром! В палубе зияли такие проломы, что я содрогнулся. Обычно такие получаются от береговых батарей, но тут я вспомнил про бомбардирские суда. Неужели одно из них забралось так далеко? На палубе лежали тела моряков, погибших от картечи и проткнутых шпагами. Значит был абордаж, но как же выжила женщина?
До неё я добрался с трудом, а вот обратно оказалось добраться почти нереально. Женщина пребывала в шоке от произошедшего, явно голодна и обессилила от пережитого. Единственный безопасный путь оказался по фальшборту, но там же находились и пушки, а перелезать через них, да ещё женщине… Я отверг этот путь и решил привязать её канатом и так переправить к грота-мачте, где на палубе лежал фока рей. Дико завизжав, она перелетела это расстояние, а я опустил её на рей.
- Теперь смотрите мне в глаза, - произнёс я, как можно доходчивее.
Для моряка пройти такой путь не проблема, но женщине, да ещё в расстроенных чувствах… Но она смотрела в мои глаза, как будто это было единственное, за что ещё можно держаться в этом мире. Медленно, маленькими шагами, мы продвигались к ноку рея, а там я крепко обнял её и так и опустил на раму нашего проа.
- Уходим, тут нам нечего больше делать.
Рулевому не надо повторять, и мы отошли от судна. Я давно привык к жизни на проа, но женщина долго пыталась освоиться на этих перекладинах. Платье её оказалось персикового цвета, а рассказ потряс меня. Но сначала мы её напоили и дали парочку бананов, которые привели её в чувство. А я рассматривал её с интересом, понимая, что она просто не замечает моих взглядов.
Природа намешала в ней разной крови, как будто стараясь сотворить нечто необыкновенное и прекрасное. Тут была и европейская кровь и восточная и даже полинезийская. Впоследствии всё это подтвердилось вполне, а пока я ловил себя на мысли, что она очень недурна. Красота её оказалась не броской, но настолько глубокой и потрясающей, что я … Да-да, я влюбился, не пылко и страстно, а так, как можно влюбиться только раз в жизни.
- Пираты, - сказала она, немного придя в себя. – По какой-то причин они даже не предлагали нам сдаться, а планомерно уничтожали судно. Мне кажется, это была месть, с нами никто даже не разговаривал, пока парусник не потерял ход. Палуба уже была разгромлена, но они высадились и убили всех. Я спряталась за дверью и меня не заметили. Отойдя от нашего судна, они послали ещё несколько ядер, таких огромных, что их видно в полёте. Я провела две ночи на судне, пока вы нашли меня. Вода и еда остались на камбузе на носу, а я никак не могла пробраться туда.
- Ничего, вы живы и скоро будете на берегу, - попробовал я успокоить женщину.
Но она разревелась, а потом кинулась мне на шею. Неизвестно, сколько это могло продолжаться, но рулевой крикнул «аха», и я заметил, что поплавок поднялся слишком высоко. Матросы уже перебрались почти на конец рамы, пришлось и нам перебираться подальше, ветер посвежел и м летели над волнами, подобно птице.
- У вас очень быстрое судно, - заметила она, в очередной раз пересаживаясь дальше от корпуса. – А куда вы идёте?
- К острову Пасхи, - ответил я и улыбнулся.
- Это же далеко! – удивилась она, проа не производит впечатления солидного судна.
- Если ветер не ослабеет, то два дня, и мы будем на месте, - к этому времени я уже хорошо оценивал нашу скорость.
Два дня она ела, пила и спала, прижавшись ко мне, как к единственному, за что можно удержаться в этом мире. Ну да, когда попадаешь в такую переделку, а потом несёшься куда-то в полутора метрах над водой, наблюдая волны прямо под ногами, то нужно хоть что-то, внушающее уверенность в благополучный исход.
А вот неслись мы так, как до того не доводилось ещё ни разу.
- Сзади шторм? – догадался я и рулевой подтвердил мою догадку.
Он настиг нас, когда мы уже входили в гавань. Волны торопились намочить нас, но мы влетели в гавань, а там парус использовали вместо тормоза, быстро переложив с носа на корму. Всё-таки наш рулевой, настоящий повелитель моря, я не перестаю им восхищаться. Но забот у меня на берегу хватает, надо отнести почту в контору, да ещё и женщину надо разместить. Только она категорически отказалась покидать меня, а я не стал настаивать.
Шторм бушевал неделю, а мы отдыхали на берегу. Своевременно, поскольку с Рапануи нам надлежало лететь на Гавайи. Сундуки заполнили настолько, что я уже опасался за лодку, но она с честью выдержала и это. Зато Атуа завила, что поплывёт с нами, ей надо навестить бабушку.
Никакие возражения она не принимала, притащила нам кучу рыбы и фруктов, а в итоге мы так и ушли, увозя её с собой. Полинезийцы не высказывали никакого недовольства тем, что женщина плывёт вместе с ними. Порой целое племя перемещается так между островами и женщины плывут рядом с мужчинами.
Я угадал, что в ней намешано разной крови. Дед её был сыном китайца и филипинки, бабушка, уроженка Гавайских островов, а вот отец уже шотландец. Она и плыла к нему в Новую Зеландию, но по пути их атаковали пираты.
- Аха! – и мы перелезаем поближе к корпусу.
Поплавок летит над водой, едва касаясь иногда её поверхности, а мы наслаждаемся тишиной и полётом. На волны под ногами лучше не смотреть, так может укачать, зато горизонт так и манит, а мы летим к нему, как будто там находится что-то волшебное.
Ветер стих, но мы всё равно идём довольно быстро. Я рассказываю Атуа о себе, она делится своей жизнью, а мы потихоньку привязываемся друг к другу.
- Отец будет волноваться? – как-то спросил я.
- Ничего, когда-нибудь мы доберёмся и до него, - как-то безразлично ответила она.
Вот так и дошли до Гавайев, а там целая вереница чиновников унесла почту в контору. Атуа убежала к бабушке, и я уже думал, что не увижу больше её, но получив почту для Французской Полинезии, я обнаружил её на проа с цветами в волосах, новом платье и с полной корзиной фруктов. Этого нам хватило бы до Австралии, но отказываться не стали.
- Твоя жена очень заботливая, - с улыбкой заметил рулевой.
Я хотел возразить, но почему-то промолчал. С другой стороны, она не претендует на плотскую любовь, во всяком случае, даже не заговаривала об этом, а некоторое родство душ я уже ощущаю. Жена или нет, но семьёй я нас уже представляю. На самом деле, эти цветы в волосах как раз и говорили о том, что женщина вышла замуж, но я пока этого не знал.
Почту мы доставили, а потом ушли в Новую Зеландию. Перед отплытием я захотел расспросить своего рулевого о семейной жизни полинезийцев, но он опередил меня.
- Просто вы ищите свой остров, - философски заметил он.
Вот так, немногословно, но предельно ясно, поражаюсь аборигенам, большинство не умеют читать и писать, в своей жизни не прочли ни одной книжки, но их знанию жизни могут позавидовать европейские мудрецы. Парочку пиратских судов мы пролетели мимо, даже не замечая, а возле одного Атуа испуганно прижалась ко мне. Значит, они разгромили их судно, но догнать проа не под силу ни одному паруснику. Бригантина исчезла вдали, а она так и сидела, прижавшись ко мне.
В Веллингтоне нам сообщили, что почты пока нет, паровые пакетботы освоили все местные маршруты. Я получил отпуск, который потратил на женитьбу. Вот когда пригодилась моя хижина, а через неделю мы посетили и отца Атуа. Оказалось, что её зовут Изабель, но она предпочитает полинезийское имя. Приданого за дочерью особо и не было, но какая разница, в этом климате деньги не значат так много.
А тут вдруг появилась срочная почта в Манилу. Никакой пакетбот не доставит её так, как проа и мы отправились в путь. Атуа увязалась за нами, но никто не был против. А вот это был полёт. Мы почти не спали, зорко наблюдая за поплавком. Уже спиной чувствовали его положение, а по перекладинам бегали, как обезьяны. Это невероятно, но через неделю мы уже ошвартовались в Маниле.
На самом деле это было наше последнее плавание вместе, вернувшись домой, мы получили расчёт и оказались совершенно свободными. Денег хватало на хороший дом, но мы снова оказались на борту проа. Атуа каким-то образом договорилась с рулевым, и мы отправились на Гавайи уже в качестве пассажиров.
- Аха! – командую я и Атуа с сыном перебираются поближе к поплавку.
Эту проа я купил у старого полинезийца, который немного просветил меня в вопросах местной навигации. Рассказывать это невозможно, но полинезийцы просто представляют себе карту островов, накладывая её на карту звёздного неба. Ещё старик рассказал мне, что некоторые птицы не отлетают далеко от берега, да ещё и особые облака, по которым можно определить наличие острова. Мой опыт плавания и его уроки пошли на пользу, и я неплохо управляюсь с лодкой.
Мы не уходим далеко, но между островами ходим частенько, а ещё ловим рыбу, которая здорово разнообразит наш стол. Я счастлив, учу детей в местной школе, почти даром, а моя любимая строго воспитывает нас с сыном. Вот родится дочка и посмотрим, станет ли она менее строгой. Мудрости полинезийцев я пока не достиг, но люблю свою женщину всей душой.