И в завершение длинного разговора о XVII веке мы вспомним о страстном борце за древние традиции и одновременно разрушителе одного из самых строгих литературных канонов, авторе первой развёрнутой автобиографии - протопопе Аввакуме.
Его творчество - вершина многовековой борьбы за усиление индивидуального авторского начала. Во многом его стиль похож на своего не менее интересного предшественника, писавшего почти за 100 лет до того:
Протопоп Аввакум, идеолог старообрядчества, почитается этой церковью как священномученик. Был лично знаком с царём Алексеем Михайловичем, в молодости дружил с автором реформы патриархом Никоном. Был известен непримиримой строгостью взглядов, из-за чего на каждом новом месте службы вступал в серьёзный конфликт с начальством, множество раз чудом избежал смерти.
За отказ подчиниться реформе был сослан с семьёй в Сибирь. Спустя годы вернулся в Москву, где царь, будучи, видимо, хорошо расположенным к Аввакуму, попросил того если не принять реформу, то, по крайней мере, прекратить активную агитацию против неё. Алексей Михайлович явно недооценил собеседника.
При повторной ссылке он был разделён с семьёй и провёл последние 15 лет жизни в заточении в Пустозерске. Он пережил царя, возлагал надежды на его наследника Фёдора, к которому писал о необходимости отменить церковную реформу (и заодно довольно неприятные вещи вроде того, что его отца на том свете будут сечь за эти самые ереси). Новый царь не проникся, поэтому Аввакум перешёл к активной антиправительственной агитации, писал воззвания к единомышленникам, призывал к бунтам (всё ещё продолжая жить в одиночном заточении). В итоге в 1682 году он был сожжён за «великие на царский дом хулы».
Но нас он интересует в первую очередь как писатель. Писать Аввакум начал уже в последней пятнадцатилетней ссылке по очень простой причине. Всю жизнь он был проповедником, но теперь лишился возможности вживую общаться со слушателями, поэтому был вынужден обращаться к ним через письменный текст. Не вполне известно, каким образом ему удалось передать на волю столько объёмных произведений. Скорее всего, среди стражи были люди, сочувствовавшие его идеям.
Большой опыт общения с простым народом во много определил его стиль: смешение высокой старославянской лексики (цитат из Писания) и просторечий, иногда брани. Сознательная установка на простую речь. Главная цель - воздействовать на массового слушателя, быть близким и понятным ему. Эмоциональность, ирония над окружающими и самим собой:
А однако уж розвякался, -- еще вам повесть скажу.
В карету сядет, ростопырится, что пузырь на воде, сидя в карете на подушки, расчесав волосы, что девка, да едет, выставя рожу на площаде, чтобы черницы -ворухиниянки любили (об одном архиепископе)
Самое яркое его произведение - “Житие протопопа Аввакума”. Да, своё собственное. Неслыханная дерзость с точки зрения литературного канона, где автор жития всячески должен был демонстрировать свою низость на фоне великого подвижника, о жизни которого он имеет честь писать. Здесь же автор соединяет самоуничижение с рассказом о творимых им же чудесах.
Объяснение простое: Бог позволяет этим чудесам случаться, так как Аввакум стоит за истину древней веры и обрядов. Это “Житие” - аргумент против оппонентов, доказательство своей правоты. Если мы говорим, что Достоевский писал “идеологические” романы, то перед нами идеологическое житие.
В своей дерзости Аввакум доходит до того, что ставит себя наравне с апостолами: те ведь тоже писали о себе, говорит он.
Некоторые из случившихся с ним чудес настолько простые, бытовые и понятные, что это вызывает умиление:
Бысть же я в третий день приалчен, — сиречь есть захотел, и после вечерни ста (стал) предо мною, не вем — ангел, не вем — человек, и по се время не знаю, токмо в потемках молитву сотворил и, взяв меня за плечо, с чепью к лавке привел и посадил и лошку в руки дал и хлебца немношко и штец дал похлебать, — зело прикусны, хороши! — и рекл мне: «Полно, довлеет ти ко укреплению!» Да и не стало ево. Двери не отворялись, а ево не стало! Дивно только — человек, а что ж ангел? Ино нечему дивитца — везде ему не загорожено.
Ангел, принесший Аввакуму “штец” для укрепления его сил в праведной борьбе за православие.
Этот замечательный текст долгое время существовал вне официальной литературы и распространялся в списках в среде старообрядцев. Только в 1861 году он впервые появился в печати и вызвал волну восхищения у таких авторов, как Достоевский, Толстой и Тургенев. И дело здесь было не в идеологическом посыле, на что надеялся Аввакум, а в его удивительно самобытном стиле.
А завершить рассказ об этом авторе и XVII веке в целом хочу своим любимым эпизодом из “Жития”:
Таже с Нерчи реки паки назад возвратилися к Русе. Пять недель по льду голому ехали на нартах . Мне под робят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед. Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошадей не смеем, а за лошедьми итти не поспеем, голодные и томные люди. Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится, -- кользко гораздо! В ыную пору, бредучи, повалилась, а иной томной же человек на нее набрел, тут же и повалился; оба кричат, а встать не могут. Мужик кричит: "матушка-государыня, прости!" А протопопица кричит: "что ты, батько, меня задавил?" Я пришел, -- на меня, бедная, пеняет, говоря: "долго ли муки сея, протопоп, будет?" И я говорю: "Марковна, до самыя смерти!" Она же, вздохня, отвещала: "добро, Петровичь, ино еще побредем".
Удивительной силы люди. Кстати, жена Аввакума после десятилетий тяжелейших ссылок вернулась в Москву, где дожила до 1710 года и умерла в возрасте 86 лет.
Таким пёстрым XVII веком для нас заканчивается огромная эпоха Средневековья. В следующий раз мы попытаемся подытожить основные тенденции первых 7 веков русской литературы, а после перейдём к Новому времени и его первому большому стилю - классицизму. Ещё побредём.
Предыдущие части о XVII веке: