оглавление канала
Я вернулась в домушку. Села на продавленный диван, и почувствовала себя сиротой. Может всплакнуть? И что? Поможет? Я точно знала, что, нет. Тогда и затеваться не стоило. Подошла к сумкам с продуктами, и стала разбирать их, пряча съестное в маленький старый холодильник, который тут, оказывается, тоже наличествовал. Есть совсем не хотелось. У меня так всегда было. Чем больше переживала, тем меньше хотелось есть. Но занять себя до возвращения Дмитрия с известиями, чем-то было надо. Заставила себя сходить на улицу, и натаскать дров. Настрогала мелких щепок, и положила их на еще не совсем остывшие угли. Пламя разгорелось охотно и жарко. Подбросив сверху пару небольших поленьев, сидела и смотрела, как огонь постепенно переползает на них, с потрескиванием хрумкая сухое дерево. Говорят, что огонь успокаивает. Наверное, так оно и есть. Потому что мысли потекли неспешно и размерено. Неужели когда-то я жила совсем другой жизнью? Спокойной, размеренной? Вставала по утрам, варила себе кофе, бежала выгуливать собаку, а потом шла на работу. И так каждый день. И считала, что это и есть моя жизнь. Никаких тебе схваток, погонь, трупов в багажнике… Красота! … И скука смертная! Так, где же на самом деле настоящая я? Там, в мирном и уютном вчера, или здесь, в тревожном, беспокойном, порою, страшном сегодня?
Все… приехали…! Куда это меня опять понесло, потащило? Надо чем-то себя занять. Только вот чем? В избенке этой что ли порядок навести? Все время пройдет быстрее, и мысли дурацкие в голову перестанут лезть. Сказано-сделано. И я принялась за уборку. Посвятила этому занятию часа два. Мне показалось, что даже стало легче дышать. Физический труд всегда способствовал очищению разума. И вот уже насущные проблемы, уже и не проблемы вовсе. Поставила старенький алюминиевый чайник на печь, и почувствовала, что проголодалась. Соорудила себе несколько бутербродов, нарезала овощей. Чем не пир? Дмитрий даже бутылку какого-то вина прикупил. Интересно, для какого случая? Он что, решил, что я тут в одиночестве в запой вдарюсь? Вот уж, вряд ли! Никогда и никому еще спиртное не помогало решить ни одну проблему.
Чайник запыхтел на плите. Я заварила в кружке крепкого чая и села ужинать. Жуя бутерброд, подумала, как там Алешка? Что он подумает обо мне? Как среагирует на все это? Я очень надеялась, что Андрей с ним рядом, и поможет пережить все эти неприятности. Главное, чтобы до него Капустин не добрался. Вполне может его использовать, как свою страховку. У меня от этой мысли, чуть кусок в горле не застрял. Впору было и впрямь вина хватануть, чтобы нервы успокоить. Есть сразу расхотелось. Господи!! Как дожить до завтра?! Завтра все должно закончиться, и я, наконец-то, смогу почувствовать себя спокойно! Угу… Спокойно… Я – и спокойно… Горько усмехнулась. Ладно, поживем – увидим. Главное, чтобы все действительно закончилось, все остались живы. А там посмотрим.
Вспомнила, что у меня в сумке был какой-то там передатчик, или еще, хрен знает какая подобная штуковина. Захотелось взглянуть. Высыпала содержимое своего рюкзачка на диван. Чего у меня тут только не было! Собственно, как и у любой женщины. Только вместо косметички, набор дорожных инструментов. Маленький ножик, отвертка, увеличительное стекло, крошечная рулетка на один метр, ну и еще так, кое-что по мелочи. Только благодаря тому, что я знала, что следует искать, я обнаружила это достижение шпионской техники. Маленькая круглая штучка, похожая на миниатюрную шайбу была прицеплена ко внутренней стенке кармашка. Вот умельцы, блин! И когда засунули, сроду не догадаться. Захотелось сказать в него что-нибудь в высшей степени неприличное. Но, во-первых, я была девушка воспитанная, и без особых к тому поводов не выражалась, а во-вторых, это просто было глупо. Никто меня теперь не слушал. Я сгребла все обратно в сумку, запихала «шайбочку» на прежнее место, и опять загоревала. Мне, почему-то пришла в голову мысль. Когда все закончится, я вернусь домой, уволюсь к чертовой матери и уеду опять в лес. Там мое место. Ну его, это золото!! Не мое это, не мое… И мне даже стало как-то легче дышать. Значит, все правильно.
Время тянулось, словно расплавленная смола под жарким солнцем, а я ощущала себя лягушкой, застрявшей в этой самой смоле. Вроде, вытащишь одну лапку, а другая, глянь, опять застряла. Прошло не меньше трех часов, пока я, наконец, услышала звук подъезжающей машины. Вылетела на крыльцо, словно встречая мужа, вернувшегося с фронта. По дорожке шел Дмитрий. Брови нахмурены, вид серьезный, сосредоточенный. В руках черная кожаная папка. Увидев меня, слегка притормозил. Складка между бровей расправилась. Ну, наверное, все не очень плохо. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не кинуться ему навстречу с дурацким вопросом «ну, как?», заставила себя развернуться и войти в дом. Он вошел следом за мной. С некоторым удивлением огляделся. Наверное, чистота, которую я успела навести в домушке была в этом месте для него непривычной. Вскинул в удивлении бровь и посмотрел на меня с немым вопросом в глазах.
- Нужно было себя чем-то занять… - Промямлила я на его взгляд.
Он кивнул головой, словно ожидал это от меня услышать. Прошел к столу, и положил папку на старую облезлую деревянную столешницу. Затем, опустил руку в карман, и достал оттуда черную бархатную коробочку. Протянул ее мне и уставился молча, ожидая, по-видимому, моего заключения. Почему-то, дрожащими руками, я взяла ее и осторожно, словно опасаясь, что сейчас оттуда выскочит какой-нибудь ядовитый паук, раскрыла. На черном бархате лежала изумрудная подвеска, в тонкой золотой вязи. Камень был, поистине, великолепным. Я хмыкнула. Если так выглядит фальшивка, то как должен смотреться настоящий «зеленый лед»?! Я потянулась за своей сумкой. Одной рукой нащупала там свою лупу, и, вытащив подвеску из коробочки, стала ее внимательно разглядывать на свет. Фальшивка была безупречной! Если вообще можно было так сказать о подделке. Разумеется, я не была экспертом в полном смысле этого слова, но кое-что, за годы работы с драгоценными камнями, тоже повидала. Удовлетворенно хмыкнула. Убрала лупу обратно в сумку, а подвеску в коробочку, и проговорила:
- Он попал…! Если только он не приведет с собой эксперта такого класса, как Топорков, ему ни за что не определить, что камень не настоящий! Если только он сам не умеет «слушать» камни. А он не похож на такого человека.
Я положила коробочку на край стола, и, спохватившись, спросила:
- Голодный…?
Фраза прозвучала как-то слишком буднично, по-домашнему. Я бы даже сказала, немного по-семейному. Это почувствовал и Дмитрий. Грустно усмехнулся, проницательно глянул на меня, и отрицательно покачал головой. Почему-то, слегка охрипшим голосом, проговорил:
- Нет… Спасибо. Мы с Пашкой перекусили…
Я излишне суетливо кинулась подбрасывать в печку дрова, чтобы поставить чайник. Еда, едой, а чайку всем не помешало выпить. Дмитрий молча, с грустной усмешкой смотрел на мои рывки и ужимки. Потом, пододвинул старенький стул к столу, и усевшись на него, стал доставать их папки какие-то бумаги. Потом, коротко бросил:
- Сядь, с чаем успеется.
Я послушно уселась на диван, и приготовилась слушать.
- Тут, - он похлопал по бумагам ладонью, - соглашение о передаче недвижимости Скалолаза. – Он убрал листки обратно в папку, и достал другие. – А это его расписка, о том, что он передает своих людей и контроль над своими участками Филину.
Я криво усмехнулась. Дмитрий сердито посмотрел на меня.
- Что-то не так? – Голос почти злой.
Не обращая внимания на смену его настроения, я проговорила:
- Тебе не кажется, что звучит это довольно забавно. «Я, такой-то, такой-то, обязуюсь отдать Филину…» перечень всего, и подпись «Скалолаз».
Дмитрий нахмурился еще сильнее. Кажется, я его все-таки допекла. Он жестко проговорил:
- Ты ничего не понимаешь ни в нашей жизни, ни в наших законах! Так что, лучше помолчи! – А потом, совершенно другим тоном, с ноткой отчаянья в голосе, неожиданно закончил: - Ну что за характер!!!
Я, с легкой обидой в голосе, ответила:
- Твое отчаянье мне хорошо понятно. Сама иногда в него впадаю от собственных выкрутасов. Но, увы, изменить уже ничего не могу. Все претензии к моей маме. – И не останавливаясь, продолжила. – Так что там с бумагами? Если я правильно поняла, он должен будет все это подписать, а после, я должна буду отдать ему изумруд? Но я, конечно, ничего не понимаю в ваших законах, но с логикой у меня пока все было, вроде бы, в порядке. Эти бумаги он должен подписать в присутствии свидетелей с вашей стороны, коли он вам оставляет все «нажитое непосильным трудом». Так?
Дмитрий, все еще хмуро глядя на меня, кивнул головой. Я на минуту задумалась. А потом медленно проговорила:
- Послушай, Капустин ведь не идиот. Он хорошо понимает, что, подписывая эти бумажки, - я постучала тихонько ладонью по черной папке, - он подписывает себе смертный приговор со стороны своих соратников. Он попытается вывернуться. Правда, я не вижу вариантов, как ему это можно сделать. Тем опаснее он будет. Крыса, загнанная в угол вполне способна удивить своей реакцией.
Понятное дело, это просто были мои мысли вслух, не более того. Причем, мысли какие-то пессимистичные. Мне уже не казалось, что все будет так уж просто, как мне виделось с самого начала, когда я предложила Филину этот вариант. Но, отступать уже было поздно. Дмитрий смотрел на меня внимательно, как видно, ожидая, что я ему поясню, к чему все мои речи. И я продолжила:
- Так, теперь об этом думать не стоит. Маховик запущен, и, как говорят в вашей среде, поздняк метаться. Вы решили, кто будет тем свидетелем, в чьем присутствии Капустин должен будет подписать бумаги?
Дмитрий, смотревший на меня настороженно, кивнул головой. Похоже, он подумал, что я даю задний ход, но убеждать его в обратном я не собиралась. Пускай сам справляется со своими мыслями. Захочет узнать, спросит. Я, тяжело вздохнув, проговорила, отвечая сама на свой вопрос:
- И скорее всего, это будет Андрей, то есть, Скальпель, так?
Он опять кивнул головой, и спросил с подозрением:
- Он что, тебе звонил?
Я закатила глаза, давая понять, что вопрос глупый. Но он хмуро смотрел на меня, как видно, ожидая пояснения.
- Разумеется, мне никто не звонил, и, предвидя следующий вопрос, отвечаю: я тоже никому не звонила. Это просто логично. Мы с ним друзья, и нам будет легче вдвоем вести эту партию. Только у меня вопрос: Андрей знает, что у меня будет фальшивка?
Дмитрий, уже несколько успокоившись по поводу моего предполагаемого коварства или отступничества, усмехнулся:
- Разумеется, нет… Никто об этом не знает, кроме трех человек. И ты в том числе. И я надеюсь, ты понимаешь, как это важно для проведения всей операции…