Инспектор угрозыска Максимов в деле.
Женская колония стояла неприступной, отгородившись от мира высоким деревянным забором, обмотанным по верху колючей проволокой. Забор поднимался на недосягаемую четырехметровую высоту и охранял свой мир, во многом отличавшийся от всего свободного пространства. Калитку на фоне забора отыскать было непросто, только по утоптанной дорожке.
Ночью в колонию попасть было конечно непросто, но Максимов решил этот вопрос. Рассказывать как, наверное не стоит, режимные меры не столь интересны. Дежурный оперчасти, лейтенант, одного возраста с инспектором, служил недавно, и ничего толком пояснить не мог. Зато нашлась медсестра, служившая в больничке с давних времен. Вот она и вспомнила маленькую девочку, Люду Мурзину, родившуюся в колонии и прожившую в тюремной больничке до шести лет.
- Люду хотела удочерить Мария Тихоновна, санитарка. Только возраст у ней был преклонный, не разрешили. Очень она девочку любила, думала будет ей отрада в старости, да вот не получилось.
- А где она сейчас? - Спросил на удачу Максимов.
- На пенсию вышла, а больше ничего о ней не знаю.
- Живет где, не знаете?
- Нет. Хотя когда колонию запустили, тут рядом дома построили. Там и жили все, кто здесь служил. Это уже сейчас в городе расселилась, хотя в старых домах все еще живут.
- А поселок большой?
- Да какой поселок? Одно название, улочка, да переулок. По улице четыре барака, а в переулке домики, не знаю сколько. Офицеры успели перед вoйной построить... мало кто вернулся конечно. Да, вспомнила, Мария Тихоновна тоже мужа с вoйны не дождалась, так и жила одна. Домик был двухквартирный, вот в правой половине и жила.
- Она жива? - Спросил Максимов.
- Да кто ж знает. Хотя вряд ли, лет-то сколько прошло. А дома эти, маленькие. Бывала у знакомых, кухня да комната. Не дом, домик и есть.
- А она в каком жила, не помните?
- Да и не знала никогда.
- Ну ладно, и на этом спасибо. А дома эти где?
- Как за забор выйдете, налево сразу. Там дорожка есть. До угла дойдете и увидите поселок.
Лейтенант из оперчасти проводил Максимова до выхода и спросил, - помочь?
- Надо бы, только... нет, один пойду. Здесь жди.
- Задержание?
- Возможно. Не знаю, разведать сначала надо.
От угла зоны, где заканчивался забор, огни поселка действительно были видны. Скорее горели лампочки на фонарях единственной улицы. Максимов быстро добрался до домов. Черные провалы окон пустых бараков наводили тоску, только не страх. Лейтенант бывал и в более опасных местах. Тем не менее он не пошел по короткой улице, освещенной лампами четырех фонарей, а обошел бараки стороной, пробравшись через давно заросшие дворы. Осторожность в таких случаях никогда не мешала.
Столбы освещения в переулке тоже стояли, но давно покосились, провода оборвались. Здесь было темно, и переулок оказался намного длиннее улицы. Переулком наверное назывался потому, что был более узким и извилистым. Если в домах еще и жили, то наверняка спали в глухую ночь. Ни одного огонька не было. Максимов остановился в начале переулка, прислушиваясь к звукам, пытаясь разглядеть свет в окнах. Но ничего не увидел, только почувствовал, что из этого места исходит присутствие человека.
Опасность не ощущалась, скорее присутствовало ожидание и уже возникшее нетерпение. Тем не менее Максимов достал верный ТТ и поставил курок на боевой взвод. Каким тихим не был щелчок, показалось, что он эхом прокатился вдоль переулка. Нервы были на пределе. Лейтенант не узнал, в каком доме жила санитарка, его надо было еще найти. И чутье подсказывало - именно в этом доме и прячется Люда Мурзина.
Больше деваться ей было некуда. Конечно могла убежать подальше и скрыться от правосудия, быть может навсегда. Совсем другие мотивы заставили Мурзину спрятаться здесь, в доме, где она бывала совсем маленькой девочкой. Она именно ждала, когда за ней придут и арестуют. Вот только форма ареста была выбрана преступницей необычной, если не странной. Мурзина не могла знать наверняка, что ее найдут, такое можно было только предполагать. Значит имелся и другой вариант развития событий на этот случай. Вот только какой?
В части домов жили. Глаза привыкли к темноте, и можно было разглядеть сумеречное отсвечивание стекол, порядок во дворах. Только в таких хозяйствах Мурзиной не могло быть. Все же Максимов заметил очень слабый огонек, наверное от зажженной свечи, в правой части покосившегося домика. Огонек мерцал на мутном стекле, а в окне второй половины дома, окна зияли черной пустотой.
- Здесь она, - шепнул Максимов, осторожно спустил курок и убрал пистолет. Он мог только помешать и привести к непредсказуемым последствиям. Дверь в дом была приоткрыта. Лейтенант осторожно зашел в маленькую пристройку, но не успел сделать два шага, как доска пола под ним предательски скрипнула. Максимов замер, не решаясь сделать следующий шаг.
- Заходи, не бойся, - от громкого голоса Мурзиной из комнаты лейтенант даже вздрогнул.
- Чтобы пулю в лоб получить? - Усмехнулся Максимов, прощупывая намерения преступницы, оставаясь вне поля ее зрения.
- Ты же знаешь, ствола у меня нет.
- Может и нет, только рисковать не хочу.
- Зачем мне ствол... Я сдаться хочу, хватит крoви.
Максимов сделал несколько скрипучих шагов к открытой двери в комнату, оттуда падал слабый свет горящей свечи. Комната была почти без мебели. Посередине стоял стол с горящей свечой, рядом на табуретке сидела Мурзина, положив левую руку на стол, правая лежала на колене. А справа от табуретки стоял видавший виды картонный чемодан.
- Все-таки ты, корреспондент, - усмехнулась Люда, - Извини, честно говоря не ожидала. Не думай, не убегу. Веди в хату, не могу больше здесь жить. - Мурзина встала и протянула вперед руки.
- А без браслетов не пойдешь? - Максимов достал наручники, но не стал защелкивать на худеньких запястьях.
- Как хочешь, - Люда опустила руки, улыбнулась и опустилась на табуретку. - Поговорим?
- Это обязательно?
- А ты вроде как и не рад...
- Чему?
- Что саму Бешеную взял.
- Не захотела значит на воле жить. - Максимов только насмешливо фыркнул.
- Уж очень эта воля страшная, в хате лучше, спокойней... Беременная я.
1 глава, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 29