Марьяна Исаковна Мурзина была выдающейся личностью, конечно в своем роде. Полное имя этой женщины многого стоит - переплелись в нем национальности, регионы и даже страны. О Мурзике, такая у Марьяны была кличка, ее подвигах в кавычках, можно написать отдельную повесть. Но жаль, Марьяна Мурзина останется в стороне от рассказа, посвященного другому человеку, ее дочери, больше известной как Людка форточница.
И кличка у Людки была похожа на кличку матери - Мурзилка. Чем не тот же Мурзик? Хотя знатоки воровских погонял, в женской их части, утверждали, что Мурзик и Мурзилка имеют принципиальное отличие в смысле назначения женщин, которым они были присвоены. И в этот тонкий и тоже интересный по своему вопрос не стоит углубляться. Рассказ совсем о другом.
Марьяна Мурзина еще по УК 1922 года отбывала разные сроки, и все ее преступления так или иначе были связаны с таким позорным явлением для советской власти, как проституция. Начинала Мурзик с административного ареста, штрафов, высылки на сто первый километр, а первый реальный срок получила по статье 155 за заражение венерической болезнью. Потом Марьяна правда остепенилась, подобными глупостями не занималась, а содержала притон, за что и получила новый срок уже по статье 171.
И тут Мурзику просто повезло. Отправили ее, как говорится, в места не столь отдаленные на восьмом месяце беременности. Как уж так получилось, трудно сказать, очевидцев тех далеких событий не осталось. Можно только предположить, что у Марьяны случилась настоящая любовь, наверное она уже хотела отойти от темных дел, завести семью и зажить вполне добропорядочной жизнью.
Не вышло. Мурзина отправилась по этапу, а прибыв по назначению в ИТУ была помещена в больничку. В этом и повезло. Дочь Людмила родилась у нее маленькой, вес оказался ниже нормы, и даже синенькой какой-то. Персонал махнул на девочку рукой, впрочем как и мама, получавшая конечно другой режим, зато почувствовавшая себя снова женщиной в узком понимании.
А Людмила, уже тогда, плюнула на все прогнозы в свой адрес и буквально яростно начала цепляться за свою жизнь, начинавшуюся так трудно. Девочку еще приметила пожилая и сердобольная нянечка и втихаря начала подкармливать чем-то особенным, добавляя в бутылочку с молоком. Людмилка порозовела, синева прошла, и вес начал прибывать. Дела пошли на поправку. Персонал к такому повороту событий отнесся равнодушно, ну так, дак так, живи если хочешь.
А Марьянка в этом событии увидела свою выгоду, у ней даже появилось свое молоко и возможность остаться в больничке. Скоро она затеяла интрижку с пожилым фельдшером, повидавшим разное и разных. Тот как-то решил вопрос, и Марьянка осталась в тюремной больничке поломойкой. Все было лучше, чем шить рукавицы из брезентухи. И режим был другой. Персонал больнички жил отдельно, не в общем бараке, и питался соответсвенно.
Так прошел год. Людмилка все была при матери, но тут пришла беда, конечно не сама. Марьянка вместе с фельдшером проворовались. Начали приторговывать медикаментами, снижая нормы, выписанные больным. Итог был закономерным. Фельдшер получил свой первый срок, а Мурзина еще один, добавившийся к прежнему. Учитывая тяжесть содеянного и так далее, уехала она еще дальше. Здесь следы Марьянки теряются.
До вынужденного отъезда молодая мамаша успела отказаться от дочери, что как-то оформили. Зато шефство над девочкой взяла та самая пожилая нянечка и совсем уже хотела удочерить Людмилку, которую искренно любила, да здоровье подвело. Но девочка так и осталась при больничке, стала некой дочерью ИТУ, и надо сказать лет с четырех начала помогать, ухаживать за народившимися ребятишками, да и за другими больными, даже судна выносила из под лежачих.
Но лет в шесть с Людмилой все же надо было определяться и ее отправили в обычный детский дом в небольшом городишке, рядом с которым и располагалось ИТУ. В детском доме началась совсем другая жизнь, здесь надо было выживать, бороться за кусок хлеба. Вот где закалялся характер. Людмилкой девочку уже никто из сверстников не звал, а придумали ей кличку - Мурзилка. И с фамилией была схожесть и с персонажем детского журнала. В чем была схожесть? Это знали только детдомовские дети, опаленные непростой жизнью, каждый по своему.
Мурзилке было проще, она уже отмотала свои шесть лет в ИТУ, знала порядки за решеткой. Когда перейти из одного блока в другой можно было только через систему металлических дверей и решеток, запирающихся на особые замки, с конвоиром. На з/к девочка насмотрелась.
До выхода из ИТУ она и не знала, что есть другой мир, свободные люди. Оказывается можно ходить по улицам, магазинам и так далее. Характер Мурзилки был особенным, твердым, даже жестким, скорее сразу мужским, даже не мальчишеским. А выглядела девочка слабенькой, маленькой, росла плохо. Только ее слабость была кажущейся.
Как-то Мурзилку приперли двое ребят постарше к стене в коридоре, хотели отобрать билет в кино. И произошло невероятное! Без предупреждения одного она сразу ударила головой по носу, тут же пошла крoвь. А второго коленом в пaх, и парнишка осел на пол.
- Мы с тобой еще встретимся! - Пытался угрожать первый.
- А сейчас что, слабо?! - Ответила Мурзилка, так зыркнув на обоих глазами, что вроде молнии сверкнули, и даже подалась на пацанов.
- Пошли, - второй поднялся с трудом. - Не видишь, бешеная.
И после этого Мурзилку обходили стороной, побаивались, не знали чего ждать от слабой с виду девчонки. И новая кличка Людмилке добавилась - Бешеная. Кличка была уже из другой, взрослой жизни.