Материалы с похожими делами о самоубийствах по району Сазоново лежали в папках на столе. Наташа нервничала. Похожих дел было немного, которые хоть чуть-чуть напоминали сегодняшнюю историю, но связи не было никакой. Она подвинула к себе лишь одну папку с сентябрьским делом, тогда в начале учебного года повесилась медсестра одной из местных школ. Расследование проводил Скорик. Сегодня она уже беседовала с ним про тот случай и в нём не было ничего, как говорит следователь, криминального. От женщины, молодой и здоровой, ушёл муж. Сей факт она не смогла пережить и наложила на себя руки, оставив при этом сына пятиклассника, ученика этой же школы, в которой она сама и работала. Из материалов было понятно, что нашли тело дома. Сын пришёл со школы, а мама висела на двери в ванной комнате. Верёвка была самая обычная... Но, что же так зацепило Наташу, когда она читала это дело? Сын пятиклассник, как у Сурковой. Кроме этого, ничего не было. "Конечно, совпадение", - решила Егорова и ещё раз взялась перечитывать эти материалы.
Они зашли с Антоном в местную пончиковую. Была уже суббота, а подвижек никаких, Наташа злилась на себя, но ничего путного не могла придумать, кроме того, что было на поверхности. Антон был в школе, где учились Сурков и Леонидов. Там их уже не помнили, прошло много лет, а точнее 22 года с момента окончания школы. Директора поменялись уже четыре раза, но многие учителя ещё работали, но конкретно про этих ребят никто ничего сказать не мог.
За столик к ним подошёл отец Антона, когда они с разговорами уже заканчивали свой перерыв.
- Что, всё ребусы свои гадаете? - спросил он у ребят, подсаживаясь к ним с куриным бульоном в миске. - Говорю же вам, что и в том и в другом случае, типичное самоубийство... Всё не верят! - он зачерпнул ложку бульона и прихлебнул, закусывая куриным яйцом, что плавало одиноко в этой глубокой миске. - Чего смотрите? Я эксперт со стажем, можете мне поверить...
- А спросить у вас можно? - Наташа придвинула стул поближе к эксперту Головкову он в ответ утвердительно кивнул. - Борис Иванович, скажите, а у вас в практике были подобные случаи, ну, когда применялся такой странный материал для самоубийства, как шпагат? Или в каких других случаях, если получше вспомнить?
- То есть, что-то криминальное с этим предметом связанное? - уточнил вопрос Головков. - Не припомню... Хотя ловлю себя на мысли, что такое уже было... постойте, очень давно был один случай, но это не по вашей части.
- Почему? - Антон схватил отца за рукав. - Всё-равно расскажи!
- Ладно, что с вами делать, слушайте... Но помню очень плохо подробности, хоть и в память тот случай врезался. - эксперт отставил свою тарелку. - Я тогда только пришёл работать в милицию, практику проходил и оставаться даже не хотел, искал что поинтереснее, но вот, как видите, всё же остался... Вот, а жили мы тогда с родителями у них в частном доме, что у леса стоит, ну там сейчас уже всё поломали и новый район построили. Помню, что весна была и я с работы пораньше пришёл в тот день. С братишкой вышли гулять и велик с собой взяли, я его кататься учил. Круг проехали по двору где Новосёлки и вдруг парнишка к нам подбегает, весь взмыленный такой. Говорит, что хулиганы у его друга собаку отобрали и в лесу повесили, помощи просил. Я и дядя Вова, сосед, побежали туда, а на полянке, как с опушки выходить, паренёк молоденький плачет, мы к нему. Он трясётся весь, у собаки, что в траве лежала, язык вывалился, но она дышала ещё... Парни какие-то животное подвесили на верёвку, скрученную из волокна, чем торты завязывали, но тогда верёвки эти в конце пятидесятых годов другие были и она оборвалась. Животное в траву упало, а эти придурки убежали. Пацану тому помогли собаку до дороги донести, а там машину поймали и к ветеринару отвезли. Чем кончилась та история, не знаю, пацана того больше никогда здесь не встречал, и не знал до этого. Видимо, он был приезжий, а вот тот, кто во двор к нам прибежал, я запомнил, что у него фамилия была молдавская, ярая такая, звонкая... Дядя Вова их семью знавал немного и называл этого парнишку цыганёнком, чёрненький он такой был. А вот фамилия его, дай Бог памяти... - Головков напрягся и на лбу его выступили складки. - Вроде Мадан... Точно, Мадан! - он хлопнул себя по лбу, радуясь, что ещё не впал в склероз.
- Интересно! А в каком году, примерно, это произошло? - спросила Наташа.
- Ой, ребята, и не помню, уже... Ещё даже с твоей мамой не гуляли, - он погладил сына по голове. - Году в пятьдесят шестом, что ли... Ну да, практика у меня тут как раз началась!
- А в пятьдесят восьмом эти двое, Леонидов и Сурков кончили школу, - напомнила Наташа ход расследования.
- Ну, и что это вам даёт? - Головков посмотрел с улыбкой на обоих. - Ладно ребята, поболтали и будет... Идёте на работу, или по домам вас отпустили?
- Нет, мы ещё посидим и поработаем, - ответил сын и встал вслед за Наташей из-за стола.
Они сидели в этот день до позднего вечера, но так не пришли к единому знаменателю. Понятно было лишь одно, дело это тесно завязано на прошлом, но на чьём прошлом - жён, работниц детского садика, или их мужей?
- Что ты думаешь об этом? - спрашивал Антон, когда они тёмными переулками возвращались по домам, подходя к маленькому магазинчику в пятиэтажке.
- Думаю, что все маньяки с собак и кошек начинают...
- Понял, не дурак! То есть ты хочешь сказать, - начал развивать Наташину мысль Антон, - что ещё 24 года назад этот парень на собаках упражнялся?
- Или парни! Твой отец говорил, что там несколько парней было, кто эту собаку убивал, и осталась она жива, тоже неизвестно. Вот бы найти этого Мадана... Давай в понедельник займёмся этим, а? Ведь фамилия такая типичная молдавская. Может быть и найдём, - отвечала на это Егорова.
- Думаешь, это и есть зацепка? - Антон открыл дверь в магазин и придержал её, стоя у порога.
- Не знаю ещё. Нужно с Султановым посоветоваться, он очень опытный и знающий человек, наш начальник! - не без гордости произнесла Наташа.
- Тот, что в Приморске, да?
- Он, - Егорова кивнула и вошла в магазин.
Ребята прошли в кондитерский отдел и остановились у прилавка.
- Вот, а я уже закрываться решила, - весело произнесла от столика с весами продавщица Люба. - Гляжу, идут ко мне мои любимые покупатели... Антоша, что отец-то, не в отпуске ещё? А то ведь обещался к нам зайтить краны починить. А то сместитель поставили, а он новый и потёк.
- Нет, он не в отпуске, но я напомню ему, он зайдёт, - и повернувшись к Наташе, пояснил. - Отец на заводе подрабатывал, пока не поступил в медицинский, а до этого даже хотел быть слесарем. Вот теперь имеет практику в виде соседей и знакомых, чинит краны и всякие мелочи по дому...
Наташа улыбнулась и подошла к витрине.
- Нам бы конфет по кило каждому, - она усмехнулась, кивая на Антона. - Вот этих шоколадных, без обёрток.
Наташа указала пальцем на лежавшие в витрине развесные конфеты.
- Правда, тёть Люб, они такие вкусные у вас, нигде таких больше нет! - Антон даже облизнулся при этом. - Мы вечером сидим у телека и чайком их запиваем. Такие они ароматные и мягкие, прямо вкуснотища! Насыпьте по килограммчику, как Наташка и сказала.
- Ох, сладкоежки вы мои, сами вон какие аппетитные, молодые, да привлекательные! - продавщица Люба подошла к стеклянной вазе, отсыпала оттуда в бумажный пакет развесных конфет без обёрток и положила на весы.
Она завернула кулёк, протянула его Наташе и пошла накладывать следующий для Антона. Этот магазинчик был единственным в районе, где можно было отовариться и молоком, и маслом со сметаной, потом купить хлеба и конфет. Он был маленьким, аккуратненьким, но всегда таким желанным для местных жителей, и поэтому всех продавцов тут знали, как родных, особенно любили эту полненькую, юркую и добрую Любочку.
Ребята вышли оттуда весело переговариваясь, все разговоры о страшных событиях после посещения этого оазиса сладостей, отлетели сами собой. Антон проводил Наташу до дома и вернулся к себе на улицу Новоспасская.
В Приморске снег почти растаял, оставалось немного в тёмных местах под густыми кронами деревьев, да на тротуарах по утрам, когда ночные снегопады всё ещё потихоньку заметали тропинки и дорожки. Но утром всходило тёплое солнышко и превращало все эти наметённые за ночь сугробы в большие и глубокие лужи. И вот в воскресное утро, не дозвонившись до Наташи из дома, Султанов шёл на переговорный пункт, звонить по автоматике в Москву.
- Наташ, мы ждём тебя дома, - начал он разговор с далёкой и любимой дочкой его погибшего друга. - Приезжай быстрее, а то мать тут с ума сходит!
- А я жду от вас совета по работе, - невозмутимо ответила Наташа на это его высказывание. - Можно я быстренько? У вас монет хватит на полчасика разговора?
- Хватит, конечно... Что там у тебя, рассказывай?
Она вкратце изложила суть дела и своего вопроса, не забыла упомянуть и про письма с угрозами, в том числе и то, о котором узнала от методиста.
- Ты правильно поняла что дело тут в прошлом этих двух семей, Леонидовых и Сурковых, но вот странная история с Фёдоровой... Ты покопайся на совпадениях с теми двумя семьями, есть ли связь погибшей Сурковой и этой Викой, ещё до устройства её на работу, - говорил Евгений Петрович. - И если есть, цепляйся за эту связь.
- Я покопалась тут, но связи между ними нет никакой. Суркова и Вика разного возраста и их ничего не связывает, я узнавала...
- Погоди, а кто родители у этой Вики, может быть там есть какая-то ниточка? Попроси её данные в отделе кадров, пусть сообщат по возможности всё. что о ней известно. Где жила до приезда в город, кто были родители и так далее. Поняла?
- Поняла, спасибо!.. А как вам версия с маньяком или группой людей?
- Ещё рано про это говорить... Но, если это серия, то почему этот кто-то стал действовать именно сейчас? Что, он приехал в этот город мстить, и за что? И почему Сурковы и Леонидовы? Тут и зацепка и разгадка, в их прошлых отношениях. И если нет больше связи, как только их школа, ищи в школе, пока не найдёшь ответа, - Султанов стоял в кабинке и слушал Наташкин голос с некоторым волнением. Ему хотелось всё же получить ответ на свой вопрос, когда она приедет домой? Но девушка снова не стала об этом подробно говорить, будто ей что-то мешало, или кто-то мешал. И это обстоятельство вызвало у Султанова некоторое беспокойство. - Наташа, и всё же, что мне ответить матери твоей? Мочишь?! Ты ответь мне, живёшь- то одна, или снова у Сони?
- Да вы что?! Как вы могли подумать такое? - Наташин голос от обиды сорвался.
- А кто вас там знает? Может быть Жигулин так тебя достал своими причиндалами, что ты не смогла ему отказать... Мать больше всего боится этого, его дурного влияния на тебя, - Султанов понизил голос и ждал ответа.
- Помнится, родители боялись, но влияния с другой стороны... Не будем об этом. Андрей иногда звонит, и только... Заходить даже перестал, после того, как у Сони случился выкидыш. День и ночь теперь её пасёт...
- Вон что? Ты не говорила про это... И всё же, когда ты приедешь домой? - Султанов спросил это уже грозным и твёрдым голосом. - И не бросай трубку, как ты это проделываешь с Терещенко. Объясни мне, почему?
- Можно я напишу вам лучше в письме, так вернее будет, а то на словах - я не могу! Ладно? - она произнесла это тоненьким и притихшим голоском.
- Хорошо, буду ждать твоего письма, - Евгений Петрович попрощался и повесил трубку.
Он шёл домой к Егоровым по этим тихим и безлюдным улочкам выходного дня, когда многие ещё отдыхали и видели третьи сны, расстроенным от сегодняшнего разговора. Что-то пощипывало сердце и задевало Наташино отношение к ним. Нет, не равнодушия он боялся, его не было, Егорова была очень живым и добрым человеком, она не могла так просто забыть о родителях и братишке, но настораживал её отказ ехать домой, эта неопределённость положения, в котором находилась девушка. Что дальше? - задавался он вопросом. Если приедет домой, то когда это совершится, а если останется, то на кого? Одной она быть долго не может, все врачи, с которыми он консультировался в Приморске, сходились к выводам, что одной Наташе оставаться сейчас никак нельзя, хотя бы даже временно. Если бы она, как и прежде, жила у тётки, то это было бы уже совсем другое дело и мать не так волновалась бы, и он сам имел некоторое успокоение. Но здесь девочка проживает одна в квартире в чужом, незнакомом городе после такого тяжёлого шока! А может быть её ответы с отказами приехать домой, тоже следствие этой долгой болезни? Может стоит всё-таки забрать её оттуда?
- Но, всё решит это письмо, - думал он вслух, подходя к дому на Парковой, - пока не буду торопиться и подожду!
Он привык, что все жили в его УВД одной семьёй, не от кого не было секретов и все беды и горести, так же как и радости делили поровну. А эта дурацкая Москва, пожалуй, испортит её окончательно и сделает равнодушной, даже к собственной семье. Султанов больше всего именно этого и боялся, что девушка приедет из этого шумного и ужасного города сильно поменявшейся, чужой. Вот уже какие-то изменения пошли, если она напрочь отказалась от общения с Терещенко. Он ждал её письменного ответа на свой вопрос, а потому и не торопил события. И всё же в разговоре со Светланой, он решил задеть эту тему и попросил её в следующий раз в разговоре с Наташей упомянуть и этот нелицеприятный факт.
- Я должен знать заранее, если Наташа не напишет подробностей, как мне поступить, при её возвращении? - спрашивал он, сидя в кухне. - Вот она приедет домой, а я снова буду ей предлагать старое место работы, а она с Трещенко даже не хочет разговаривать по телефону. И как быть? Куда её тогда девать-то?
- Я думаю, Женя, что это ещё последствия болезни... Помнит она его или нет? Может быть и не вспомнила, как бывает при таком раскладе, - Светлана Ивановна сидела с Мишкой на коленях и кормила его из ложечки манной кашей. Он капризничал, баловался, но всё же кашу с ложки брал. - И дело разве в нём сейчас? Я боюсь, что там она одна, и как бы это снова не сказалось на её здоровье...
- Свет, я сам этого боюсь, но она обещалась всё в письме изложить, по телефону, мол, не могу! Тогда и решать будем, что делать дальше?
Раздался звонок по телефону и Султанов вышел в коридор, звонили из Краснодара. Секретарь Травникова сообщил, что Карпов пытался покончить с собой, повесился у себя в сарае, но оперативники, что следили за ним, во время сработали, а Судариков, узнав об этом, пытался из Краснодара уехать в тот же день, и был взят на выезде из города.
- Обоих повязали, - повесив трубку, сказал Султанов жене друга. - Больше не за чем их держать, а то вские могут произойти ненужные казусы. Всё-равно они не выедут на других фигурантов. Слежка ни к чему не привела, они не имеют в городе больше ни с кем связи.
- Это вам виднее... - Егорова подтянула Мишку на коленях, поцеловала его в макушку и снова схватилась за сердце, вспомнив мужа, малыш его очень сильно напоминал. Она всхлипнула и поднялась из-за стола.
Москва, Театральный проезд, дом №2, гостиница Метрополь. В понедельник 24 марта 1980 года там состоялась встреча в одном из специально бронированных номеров полковника Авеньева и одного из торговых представителей немецкого посольства республики ГДР. При встрече они обменялись рукопожатиями и попросили охрану оставить их одних.
- В первую очередь мне хотелось бы спросить о сыне, - начал полковник, садясь в кресло. - Часто я не могу связываться с ним по телефону, парень на съёмках бывает в отъездах... Как у него идут дела? Никто не беспокоит?
- Всё хорошо, повода для тревоги нет, - ответил Отто Куртнер и развалился в креслах напротив.
- Я вам очень доверяю, ведь это мой единственный сын и его судьба теперь в ваших руках... Но, перейдём к делу! - Авеньев настороженно посмотрел на дверь, за которой маячил его охранник, но створки были плотно прикрыты и он начал. - К вопросу о перевозке нашего "багажа", я подготовился основательно, там не может быть никаких проблем. Все препятствия устранены и вряд ли последствия деятельности этой особы будут в ближайшее время известны. То что мы когда-то упустили по своему недогляду, оно теперь явилось поводом для осложнений к нашей с вами совместной работе, но... теперь всё в прошлом.
- Тем не менее, идут проверки в вашей сфере, поэтому поставки на сегодняшний момент этого дефицитного оборудования со своей стороны мы вынуждены прекратить, - Куртнер был невозмутим и говорил с улыбкой и без нажима, совершенно не испытывая уважения к своему оппоненту, что читалось по его глазам.
- Я понимаю, что здесь нужна осторожность, но вынужден вас предупредить, что мы не можем быть в долгом простое, и если вы не соглашаетесь на наши условия, то мы найдём и других поставщиков этого "товара" с вашей стороны.
- Не надо угроз...
- Это не угроза, это путь к действию при общей недосягаемости результата, - Авеньев ещё раз посмотрел на дверь, - а потом, вы зря боитесь... Там в Краснодаре уже арестованы исполнители, и это кстати. Они приведут милицию к Самонину и только, но вот... Асатрян - эта фигура была в игре. Он слишком много знает для простого исполнителя.
- А зачем вы его привлекали тогда?
- Нужно было действовать срочно и аккуратно, а он профессионал. Вы понимаете?
- Кто кроме Асатряна может быть в курсе того, чем занимается ваша московская элита? Я имею ввиду эту брильянтовую историю... Ах, как всё это не кстати сейчас, они разве не могли потерпеть и уехать позже? Ведь ваше ведомство и начало проверки в тот момент, когда эти актёры неожиданно махнули за рубеж.
- Стрелки с них переведены уже и вы это знаете, - Авеньев стал раздражаться, - а насчёт Асатряна... Он сейчас в Москве, связался со мной, когда приехал сюда. Живёт на даче у брата под Владимиром. Брат не в деле... Придётся снова задействовать Самонина в последний раз, а потом его тоже убрать.
- Его жаль, он может ещё пригодится... Вы бы придумали что-нибудь, после исполнения вашего приказа, чтобы он ушёл наилучшим образом и не засветился. Ведь, вы говорили, что Асатрян находится в довольно глухом местечке, - Куртнер исподлобья взглянул на Авеньева, и тот призадумался.
- Хорошо, я продумаю это решение, постараюсь его вывести из игры, как можно продуктивнее, чтобы ещё мог потом работать, но это детали... Теперь о деле!
Они сидели там в полутёмном номере, освещённом лишь торшером и настольной лампой ещё с полчаса, а потом представитель посольства откланялся и позвал своих людей, с которыми вышел из Метрополя и сев в машину с московскими номерами для страховки, покинул это место. Он ехал назад и ни в чём не был уверен, его смущала деятельность русского полковника, которую он ему когда-то очень умело и грамотно навязал, а теперь, после столь громкой криминальной истории она приобрела для Куртнера очень тёмные оттенки, он видел бесперспективность дальнейшего сотрудничества, а поэтому старался как можно быстрее выйти из игры, но сегодня на переговорах ему это не удалось. Оборудование в обмен на брильянты, причём левыми путями, теперь это казалось блефом и не доброй затеей. Тем более, что для обогащения самого Авеньева и его верхушки, погибли совершенно невинные люди, это же когда-то всплывёт наружу. Такого фиаско, быть разоблачённым, как соучастник преступления, Отто Куртнер для себя не хотел.
Полковник Султанов вместе с Егором Зайцевым вылетели в Краснодар и, прибыв туда во второй половине дня понедельника, сразу приступили к допросу подозреваемого Сударикова. Он сидел в кабинете Травникова вместе со следователем Логиновым, который вёл дело по убийству Егорова и Ткачука. Разговаривал он неохотно, в основном о мелочах, о том, что его не напрасно застукали когда-то на незаконной перепродаже антиквариата, ввозимого в нашу страну, на продаже икон, но валютчиком он никогда не был и напрасно ему шьют ещё и соучастие в убийстве. Когда вошли полковник Султанов и Егор Зайцев, он и вовсе замолчал, узнав, что они приехали сюда из города Приморска. Евгений Петрович сел напротив него за стол и стал внимательно, изучающе разглядывать этого человека. Какую роль он выполнял в нападении на служебную машину полковника Егорова? Кем он был в той жестокой операции, простым водителем, или убийцей с автоматом, расстрелявшим автомобиль? Но, не всё ли равно, кто он был в том деле? Он тоже такой же убийца, раз подписался выполнить чей-то приказ, и не важно, какая роль ему была уготована. Он убийца! И как на убийцу своего друга смотрел сейчас на него Султанов, не отводя строгих глаз, и его взгляда Судариков не выдержал, он сперва отвернулся, а потом, опустив вниз голову - заговорил!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
