Глава XXVII. Пиршество
Закончив разгрузочные мероприятия, довольные бандиты принялись расставлять в ангаре обеденные столы; их заносили, пока не получился своеобразный овал. Затем кинулись заставлять полученное произведение вкусными яствами да крепенькой выпивкой. По старой русской традиции удачное завершение великого дела требовалось обмыть, и как следует. Когда всё посчиталось готовым, счастливые обладатели миллиардного состояния расселись по вакантным местам; их набралось не менее двухсот человек. Туркаев занял главенствующую позицию. Меня, очевидно, оставили наблюдать? Олежек, наверное, думал, что доставит мне злодейским триумфом личную неприятность. Отчасти он оказался прав: мне, и правда, было не по себе.
Самодовольный главарь поднялся, взял полный гранённый стакан и, радостный, молвил:
- Поздравляю Вас, дорогие братья, с успешным окончанием международного предприятия, крупномасштабного воровства. Все мы, здесь собравшиеся, обеспечились в достаточной мере на всю остальную жизнь. Я думаю, мы получили приличную награду за тягостные лишения, какие нам приходилось волей или неволей терпеть. Ничто не сравнится с тяжёлой босяцкой жизнью. Скольких верных соратников, отдавших драгоценные жизни, нет среди нас! Так давайте же, перед тем как отпраздновать, помянем – ТЕХ! – кого уже нет, и воздадим им по всем их достойным заслугам.
После последних слов все остальные головорезы, как один, поднялись. Какое-то время, по-тихому помолчав, постояли. Не сговариваясь, одновременно, не чокаясь, осушили наполненные приборы. «Ух!!!» - выдохнули все разом и опустились на занимаемые места. Дальше потекло общее лихое веселье. Со всех концов посыпались простецкие шутки, дикий хохот, стаканный звон да другие, принятые при застольных мероприятиях, звуки.
В самый разгар злодейского пиршества завели пленённого, точнее завербованного, пилота; его подвели лично к Туркаеву. Обращаясь к преступному гению, смущённый лётчик жалостливо промолвил:
- Господин бандитский главарь, я ваши инструкции выполнил в полной мере. Позвоните теперь в Россию и прикажите освободить удерживаемую семью. У меня двое маленьких деток – неужели Вам их не жалко? Вы же дали авторитетное слово.
- Да, верно. Я своё слово держу! Пойдём позвоним Глебу.
Сопровождаемый зачумлённым лётчиком и одним конвоиром, Туркаев ушёл.
Вернувшись, «великий похититель российских активов» направился сразу ко мне, сел на ранее приготовленное им мягкое кресло, удобно в нём развалился, закурил крутую сигару и, раздувая от чопорной спеси да собственного величия, самонадеянно выдал:
- Нравится ли тебе, незадачливый резидент, великолепный вид, что находится сзади?
Засмеявшись, он засветился от чрезмерного удовольствия, да так лучезарно, что можно ослепнуть.
- Да, куш хороший, - согласился и я. - Раз уж у Вас всё, к радости, получилось – может, посвятишь меня в некоторые тонкости всего валютного предприятия?
- Что именно тебя, тупоумного олуха, так сильно интересует? - проговорил Олег снисходительно. - Теперь скрывать нечего: дело сделано, а ты всё едино долго не проживёшь, а значит, и разболтать ничего не сумеешь.
- Зачем, подскажи, ты убил Александра Карелина, он же Стёпка Алмазов?
- Если бы вы тогда встретились, - став чуть серьёзнее, промолвил Туркаев, - у нас, возможно, ничего бы не получилось.
- Вот как?.. - удивился я больше обычного. - И почему же?
- Всё очень просто… Когда около года назад к нам внедрили федерального резидента, мы отнеслись к нему абсолютно нормально. Понимаешь ли, всегда спокойнее спать, ежели знаешь, кто твой действительный враг. К примеру, если мы убираем этого, то всё одно на освободившееся место присылают другого; и ещё неизвестно: удастся ли его просчитать или нет?
- Справедливо, - заметил я, - но всё-таки непонятно. Если он ни во что серьёзное так и не посвящался, как тогда наша приватная встреча могла бы повлиять на исход всего предприятия?
- Ответить несложно «вааще», - рассказывал самодовольный Олежек, - среди преданных мне людей завёлся один случайный подонок, Женька Чёрный, которому страшно хотелось на моё коронное место; он стремился любыми путями скомпрометировать меня передо всей «пацанской братвой». Поганый «чёрт» не гнушался никакими подлыми методами.
- Ясно, - вставил я, начиная потихонечку понимать, - он хотел стать влиятельным главарём?
- Точно! - согласился матёрый бандит. - Как понимаешь, мне его вероломное желание сильно не нравилось. Но вот незадача! Сделать с ним чего-то открыто оказалось нельзя: он пользовался серьёзным авторитетом. Однажды мне повезло: я узнал, что он снюхался с подосланным резидентом и слил ему тайный план тщательно разработанной операции.
- То есть, получается, Алмазов был в курсе всего?
- Выходит, так. Я вынес поведение Чёрного на общее обсуждение; его признали виновным и приговорили к страдальческой смерти. Вот поганая тварь! Он пронёс на общую сходку боевое оружие и предпринял отчаянную попытку трусливо сбежать.
- Но ему, конечно, не удалось?
- Как раз наоборот, - расстроенно промолвил мистер Туркаев, - он удачно свалил. Его, разумеется, потом подстрелили, но отдал он Богу душу не сразу. Перед позорной кончиной поганый уродец успел пообщаться с питерскими «ментами» и рассказал им в предсмертном бреду о подготовленной операции всю голую правду, словно на исповеди.
«Так вот что за «боец» преступной группы, которого – якобы случайно? – подстрелили в одной из криминальных разборок. Странно, почему Карелин не передал столь интересные сведения раньше, а дожидался прибытия живого связного»? - подумал я, а вслух рассудил:
- Что же Алмазов?
- Как я говорил, Алмаз ничего не знал. Он был уверен, что Женьку-поганца действительно подстрелили случайно, поэтому и дожидался, спокойный, твоего подспорного появления. Очевидно, ваш вовлечённый агент планировал самолично расстроить нам грандиозные планы и получить основную долю положенных почестей. Однако, как видишь, он страшно как просчитался и получил лишь порцию свинцовой зарядки.
Олежек буквально расцвел от проницательной прозорливости и от души посмеялся над карелинской участью. Да, некоторые сотрудники не любят делиться полученной информацией, а предпочитают хранить её до последнего, чтобы потом присвоить всю основную славу. Если бы Дантес передал раздобытые сведения обычной шифровкой, возможно, и он бы остался жив, и государственные денежки не перекочевали б к отпетым международным бандитам.
Видимо, Туркаеву очень хотелось поделиться со смертельным врагом неимоверным триумфом, тем более что тот всё равно никому уже ничего не расскажет. Поэтому он продолжал:
- В федеральной конторе у меня имеется «свой» человек, - подтвердил неочевидные догадки самодовольный бандит, - он охотно сливает мне важную информацию. Когда я прознал, что с предсмертным бредом Чёрного выслали разбираться неугомонного резидента, по позывному Барон, моментально принял решение, что его необходимо убрать.
- И подослал ко мне Борзого, который, как оказалось, тоже тебе не нравился и которого – после того как выполнится немаловажное поручение – ты порешал отблагодарить, утяжелив свинцовыми шариками.
- Не без того… - немного смутился Олег. - Если бездарный злыдень переходит дозволенные границы, его непременно нужно остановить. Однако вернёмся к сказанному. Ты оправдал скандальную репутацию и удачливо избежал несвоевременной смерти. Когда мне позвонил Угар да, нерадивый, всё рассказал – что, типа, тебя не убили, что ты находишься в ресторане «Элитное гнёздышко» и что ждёшь там, спокойный, Алмазова – я принял ответственное решение любыми путями не допустить совсем неромантического свидания.
- И ты его поспешно убил?
- Да. Обычно всю грязную работу выполняет мой брат-близнец, но случай являлся особым – и было не до него. Действовать следовало крайне решительно, поэтому пришлось изрядно поторопиться. Если ты помнишь, я успел своевременно и не допустил вашей личной, для нас катастрофической, встречи.
- Но всё же я успел тебя разглядеть.
- Знаю, поэтому и пришлось «валютный процесс» немного ускорить.
- За что ты убил собственного шофёра, Караваева Игоря?
- Вот аккурат его отправлял к праотцам не я, а любезный Глеб. Караваев был в нашей устойчивой банде новенький, а его первым заданием стало «уничтожить тебя». Тупоголовый чудак! Он набрался наглости заявить, что является нормальным вором, а не отпетым убийцей, – и наотрез отказался тебя устранять.
Как же стало тяжело выводить преступных людей на откровенные разговоры; через какие «круги ада» необходимо проходить, чтобы представить происходящую истину. Так думал я, сидя, связанным, перед бандитом Туркаевым. Время спустилось далеко за глухую полночь. Опьяневшие уголовники потихонечку расходились. Засобирался и подуставший Олежек. Удовлетворивши личное эго, он поднялся с удобного кресла и строго-настрого приказал двум оставшимся недотёпам «не спускать с меня глаз». Сам же (наверное, для пущей уверенности?) взял у одного из конвоиров тяжёлый «калашников – и… съездил меня деревянным прикладом по и так-то расписанному лицу. Я надолго отправился в мир невероятных иллюзий, глубоких воспоминаний.
