Предлагаем вниманию читателей статью Фуада Хасановича Валеева (1921-1984), первого в Поволжье доктора искусствоведения.
Булгарское художественное наследие и этнос волжских булгар некоторые исследователи склонны причислять тюркоязычным чувашам. По многим данным этническая основа чувашского народа связывается с древними финно-угорскими аборигенами Поволжья и пришлыми в отдаленном прошлом тюркоязычными племенами. В то же время, до сих пор остается невыясненным вопрос о происхождении этого тюркского субстрата. Язык причисляют к древнетюркскому, в частности, булгарскому и, исходя из этого, выводят происхождение чувашского этноса от волжских булгар.
В решении проблемы этногенеза народа немаловажное значение имеет раскрытие его этноэстетики, специфики народного искусства и его языка, народного орнамента.
Чувашский орнамент, как и булгарский, многослоен, отражает в своих истоках генезис и историческую судьбу народа, влияние других культур, раскрывает этапы этногенеза. Сравнительный анализ с искусством близких к чувашам тюркских народов показывает, что в чувашском орнаменте нет ни одного орнаментального комплекса, истоки которого связывались бы с орнаментом и в целом с искусством волжских булгар. Археолог А.П. Смирнов в своей работе «Волжские булгары» (М., 1951) в главе «Пережитки булгарской культуры у казанских татар и чуваш», не смог привести ни одного существенного довода и конкретного факта в пользу булгарских черт в народном зодчестве, декоративно-прикладном искусстве и орнаменте чуваш.
В чувашском орнаменте нет ни одного орнаментального комплекса, истоки которого связывались бы с орнаментом и в целом с искусством волжских булгар.
Проведенный научный анализ чувашского орнамента выявил в нем семь орнаментальных комплексов. Из них выделяется сравнительно большой – третий комплекс, который своими истоками связывается с монгольским, китайским и гуннским искусством. О влияние древнекитайского орнамента на орнамент чуваш в статье «К вопросу о возникновении чувашской вышивки» («Сообщения Государственного Русского музея». М., 1976) писал чебоксарский этнограф А.А. Трофимов. Мотивы и узоры третьего комплекса использованы в вышивках традиционных чувашских мужских и женских рубах. Как известно, в украшении народной одежды и ее узорах в наибольшей мере проявляются специфические черты этнической культуры.
Узоры третьего орнаментального комплекса на чувашских рубахах неоднородны, они различны по составу используемого орнамента и образуются из сочетаний чрезмерно мелких и чрезмерно крупных мотивов. Последние в своих масштабных соотношениях не соответствуют структуре традиционных чувашских узоров и природе финно-угорского орнамента в целом. К этому комплексу относятся крупные геометризированные мотивы интегральной спирали, «Т», «Г», «С»-образные меандры, «Х»-образные формы с завитками на концах, разнообразные вариации этих мотивов. По своим формам и композиционным принципам, за исключением отдельных мотивов, они не встречаются в народном искусстве ни финно-угорских, ни тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Главное они не присутствуют в искусстве и орнаменте волжских булгар.
Однако третий орнаментальный комплекс обнаруживает поразительное сходство и даже родственность с так называемым «драконьим» орнаментом восточно-азиатского монголо-китайского и гуннского искусств, в котором основное место (как и в чувашском орнаменте) отводится геометризированному мотиву интегральной спирали. Подобный узор получает широкое распространение во всех видах народного искусства и, особенно, в украшении монгольской и китайской одежды и, вероятно, через нее в искусстве гуннов, начиная с эпохи Цинь и Хань (3 вв. до н.э. – 3 в. н.э.).
Мотив геометризированной интегральной спирали, как и ее производные, что отмечал крупный исследователь орнамента народов Сибири С.В. Иванов, являет собой результат распада глубоко зашедшей стилизации образа дракона – символа неба и благоденствия. Изображение дракона даже в его условном символико-орнаментальном выражении считалось приносящим благоденствие и оберегающим от воздействия злых сил природы. Подобные изображения-символы обильно украшали одежду: золотые и серебряные фигурки драконов носили на себе гунны.
Откуда в орнаменте чувашского народа мог появиться и устойчиво сохраняться типичный восточно-азиатский орнаментальный комплекс? Несомненно, что его носителем являлся гуннский субстрат в этносе предков чувашского народа. Гунны, как известно, исконно проживали в районах Северного Китая и Монголии. Поскольку третий орнаментальный комплекс чуваш не представлен в искусстве волжских булгар (за исключением отдельных предметов, но в иной стилистике) и в искусстве казанских татар, то можно уверенно полагать, что тюркоязычные предки чуваш появились в Поволжье не в середине 8 века в составе ранних волжских булгар, а в составе гунно-угров, появившихся в Среднем Поволжье и Приуралье на рубеже 4–5 вв. Именно поэтому в искусстве чуваш, в отличие от волжских булгар, археологически не выявляются следы Салтовской культуры, которая ярко характеризует болгаро-алано-хазарскую цивилизацию. Она не могла иметь место в культуре ранее появившихся в евразийских степях номадов, в гунно-угорской среде которых продолжали сохраняться присущие им орнаментальные комплексы. В чувашском искусстве к ним относятся третий - восточно-азиатский и четвертый - древнеугорский орнаментальные комплексы. Отсюда и те известные общности (особенно по четвертому комплексу) в культуре гунно-болгарских и угорских пластов 5–6 вв., проявившиеся в искусстве и орнаменте дунайских болгар, башкир, чуваш.
Предками чувашского народа были не волжские булгары, а гунно-болгаро-угры
Рассмотренные нами орнаментальные комплексы чувашского искусства дают веские доказательства того, что предками чувашского народа были не волжские булгары с проявлениями Салтовской культуры, а появившиеся в крае задолго до них гунно-болгаро-угры, в своем движении на запад, миновавшие районы Северного Кавказа, Причерноморья и Приазовья. С появлением волжских булгар эти предки чуваш перемещаются в юго-восточные районы современной Чувашии и приходят в этнокультурные контакты с предками марийцев.
Фуад Валеев
Подробнее см: Сборник Валеевских чтений "Искусство и этнос: новые парадигмы", Казань, 2002