Глава LXX. Вечерний визит
Герцогиня де Шеврёз слегка скучала, поскольку её ныне размеренную, а прежде очень бурную жизнь вот уже две недели ничто не волновало. Поэтому она оживилась услышав, что двери её роскошного жилища в одном из крыльев Лувра, предоставленное ей Королём, открылись и в них появился сам Людовик XIV собственной персоной.
— Ах, Ваше Величество! — воскликнула герцогиня. — Какая неожиданность и какая радость! К сожалению, мне нечем вас угостить, и я не вполне одета для такого визита.
— Это мелочи, герцогиня, — отмахнулся Король. — Я пришёл поговорить запросто, без чинов, по-семейному, как к лучшей подруге моей матушки.
— Для меня ничего не может быть более лестным и вместе с тем более приятным, нежели такой визит! — воскликнула герцогиня, предчувствуя какую-то интригу, или, по меньшей мере, надеясь услышать новые сведения, которые могут оказаться полезными, или, хотя бы, интересными.
— Герцогиня, поскольку волей случая вы посвящены в самую важную тайну королевского дома, и моё доверие к вам было оправдано самой деятельной помощью в тот самый момент, когда я в ней более всего нуждался, я без опасения поговорил бы с вами о некоторых предметах, связанных с ней, но в последнее время мне кажется, что в Лувре даже стены имеют уши.
— Прогоните карлика Преваля, Ваше Величество, и ваши секреты будут в большей безопасности, — посоветовала герцогиня.
— Шпионами, подобными Превалю, Лувр просто кишит, — возразил Король. — Преваль уже тем хорош, что я знаю, кому он доносит то, что ему удаётся узнать, и в этом случае я могу использовать его для своих целей помимо его желания. Если я его прогоню, на его место явятся два других, более ловких, про которых я не буду знать, кому они служат и с какой целью. Впрочем, вы правы, Преваль зарвался. Но если вы знаете о нём, быть может, вы назовёте имена других?
— Боже мой! — воскликнула герцогиня. — Возьмите списки ваших придворных, вот вам и будет список шпионов, которые подслушивают и вынюхивают всё, что только возможно.
— На кого же они работают, герцогиня? — спросил Король без тени удивления.
— У каждого свой хозяин, а то и два или даже три, — сказала герцогиня, пожимая плечами. — Проще было бы перечислить тех, кто не работает ни на кого, кроме себя.
— Такие тоже есть? — спросил Король.
— Таких, кто никому ничего не докладывает из того, что узнал случайно или намеренно, при дворе Вашего Величества не так уж много, — ответила герцогиня. — Помимо меня, которая ни с кем не делится информацией без достаточных к тому оснований, я бы назвала только графа д’Артаньяна и, быть может, Кольбера. Впрочем, про второго не поручусь, ведь вполне вероятно, что и он составляет какие-то коалиции, а в этом случае он просто обязан делиться какой-то конфиденциальной информацией.
— Выходит, что нам не суждено поговорить без того, чтобы нас кто-то подслушивал? — спросил Король, оглядывая стены апартаментов, в особенности приглядываясь к гардинам и к шкафам.
— О, будьте спокойны, меня никто не подслушивает! — воскликнула герцогиня. — Марию де Шеврёз весь свет уже считает битой картой, и мной никто не интересуется.
— В таком случае я хотел бы обсудить с вами одно письмо, но читать вслух его не надо, — сказал Людовик. — Вот это письмо, его привёз для меня один человек, которого я велел арестовать. Вы поймёте, о ком речь из текста этого письма.
— Даже и не глядя в письмо я поняла, что речь идёт о мятежном старичке, — ответила герцогиня, после чего одними губами еле слышным шепотом она добавила: «Карл Лотарингский».
— Именно так, — подтвердил Король и передал герцогине письмо.
Это письмо было адресовано Его Королевскому Величеству и подписано маршалом д’Артаньяном.
Герцогиня развернула бумагу и прочитала следующее.
«Ваше Королевское Величество!
Это письмо я передаю с задержанным по подозрению в намерениях осуществления заговора герцогом Карлом IV Лотарингским, который при необходимости подтвердит правдивость излагаемых мной фактов.
Обнаружив человека, который может послужить средством для мятежа, назовём его Ф., упомянутый Карл, по всей видимости, не имел иных целей, кроме возвращения себе полноты власти над герцогством Лотарингским. Данное намерение Карл Второй признаёт незаконным, поскольку согласен, что после 29 марта 1641 года в соответствии с подписанным в Париже соглашением между герцогом Лотарингским, и вашим батюшкой, Королём Людовиком XIII, герцогство Лотарингское является полным вассалом Франции.
Герцог признаёт, что иных намерений он не имел, а от данного намерения он полностью отказался под давлением обстоятельств, которые имеют место вследствие посещения его господами графом де Ла Фер, герцогом д’Аламеда и бароном дю Валоном. Господин Ф., который мог содействовать этому дерзкому плану, добровольно покинул дворец герцога, где удерживался силой, а также угрозой нанесения ущерба даме, к которой упомянутый Ф. имеет сильнейшую душевную склонность. В настоящее время эта дама также получила свободу, поэтому герцог лишён каких-либо средств к продолжению мятежа. Кроме того, герцог д’Аламеда подтвердил и укрепил свой авторитет и свою бесспорную власть над поступками герцога Карла Лотарингского, каковую власть Карл безусловно и безоговорочно признаёт.
В связи с этими обстоятельствами могу гарантировать полное послушание Вашему Величеству герцога в будущем, а также гарантию сохранения известных вам сведений и нераспространения их даже в кругу наиболее ближайших лиц, включая супругу герцога.
В отношении же господина Ф., сообщаю, что его прибытие во Францию было совершено помимо его воли, вследствие предательства посланников, отправленных без вашей санкции для расследования обстоятельств дела известным вам должностным лицом в известное вам государство.
Пребывание господина Ф. во Франции закончится так быстро, как только возможно, сразу же после урегулирования им его личных вопросов, касающихся только его сердечной привязанности и дружеских чувств по отношению к упомянутой даме. Оба фигуранта этого дела, господин Ф. и его дама, не имеют каких-либо амбиций в политике, и потому не представляют никакой опасности для монархии.
Прошу вашего позволения действовать по обстоятельствам во благо Франции и сообщаю, что даже располагая всеми возможностями для урегулирования всех вопросов по собственному усмотрению, включая вопросы в ведении военного министра маркиза де Лувуа, поскольку – счастлив Король с такими слугами! – господин маркиз признал возможность и необходимость повиноваться, мы, однако же, не использовали сих обстоятельств ни для какого-либо вмешательства в ход событий, не посмели использовать их для отмены каких-либо высочайших распоряжений, решений и приказов, и оставили всё исключительно на усмотрение того, кому Господом предначертано вершить судьбу государства и его подданных.
Если с учётом изложенных обстоятельств Ваше Величество сочтёт возможным возвратить герцогу свободу, мы примем это обстоятельство в качестве счастливейшего для него и будем рады установлению мира среди высшего дворянства Франции. Если же помимо сказанного Ваше Величество находит вину за герцогом и отвергает наше нижайшее ходатайство, да свершится правосудие Короля!
Остаюсь преданным вам
Маршал Франции Шарль д’Артаньян».
— Это письмо составляли вместе д’Артаньян и Арамис, — сказала герцогиня. — Некоторые фразы явно написаны Арамисом.
После этого герцогиня отметила ногтем несколько строк на письме.
— Что вы на это скажите, герцогиня? — спросил Король.
— Отпустите Карла восвояси, — ответила Мария де Шеврёз. — Я буду счастлива хотя бы раз в жизни заступиться за своего дальнего родственника по линии герцогов Лотарингских, хотя, видит Господь, никто из них этого не заслуживает.
— Герцогиня, вы предлагаете мне выпустить на свободу человека, который, по всей видимости, использует все доступные средства для того, чтобы нанести мне наибольший ущерб? — спросил Король.
— Можете ли вы, Ваше Величество, публично предъявить Карлу обвинение, раскрыв все детали этого дела? — спросила герцогиня.
— Ни в коем случае! — воскликнул Король.
— Если этого не сделать, ваши подданные воспримут расправу с герцогом или даже хотя бы его арест как произвол, — отметила герцогиня. — Не следует им давать повод усомниться в справедливости Вашего Величества, ведь вашего отца называли Людовик Справедливый. Вы же не хотите, чтобы вас называли Людовик Несправедливый?
— Это очень нежелательно, — проговорил Король задумчиво.
— Даже если Карл затеет сражение против вас со своими войсками, это не нанесёт существенного ущерба вашей репутации, Ваше Величество, — продолжала герцогиня. — Не говоря уже о том, что он уже стар и его время подходит к концу, если даже он возглавит войско, его далеко не самые гениальные команды будут способствовать скорее его поражению, нежели победам. Если же во главе его войска встанет его молодой и амбициозный сын Шарль-Анри, справиться с ним будет намного трудней.
— В ваших словах много правды, — согласился Король.
— Если же Арамис утверждает, что он управляет Карлом, я ему верю, — подытожила герцогиня. — Я почти никогда не верю мужчинам, когда они говорят о своих чувствах, но Арамис относится к такому сорту людей, которые часто в разговорах приуменьшают свою власть и влияние на людей и свою осведомлённость, но никогда её не преувеличивают. У вас имеется возможность поступить великодушно, как иногда поступал великий кардинал Ришельё. Воспользуйтесь же этой возможностью.
— Вы называете Ришельё великим кардиналом и говорите о его великодушии, герцогиня? — удивился Король. — Насколько известно, между вами и им постоянно шла непримиримая война, или я ошибаюсь?
— Ах, война с де Ришельё – это дела семейные! — отмахнулась герцогиня де Шеврёз, но, заметив недоумение в глазах Людовика, добавила, — Как? Вы не знали, что племянница кардинала была в 1622 году выдана замуж за племянника де Люиня, моего первого мужа? Ведь только после этого жеста примирения ваш батюшка Король Людовик XIII подтвердил своё ходатайство Папе Римскому о назначении Ришельё кардиналом и передачей ему аббатства Нотр-Дам-де-Сен-Васт и деканства в Сен-Мартен-де-Туре в Париже. А до этих пор ваш царственный отец подписывал подобные ходатайства лишь по настоянию Королевы-матери, Марии Медичи, но сопровождал эти ходатайства секретными приложениями, в которых умолял Папу отказать ему в этой просьбе, поскольку опасался непомерного роста власти Ришельё через вхождение в государственный совет. Так что моя семья весьма способствовала карьере неблагодарного кардинала. Почему неблагодарного? Я не говорю о его постоянном преследовании меня персонально, я готова это ему простить, впрочем, не уверена. Но ведь он разгромил Ла Рошель! А ведь главнокомандующим в Ла Рошели был герцог Анри II де Роган, мой кузен! Не забывайте, что я – урождённая де Роган-Монбазон, дочь представителя старшей ветви рода де Роганов! И всё-таки следует отдать ему должное, он создал ту Францию, которую ваш царственный отец оставил вам. Единое государство, монархию, в которой правит один Король.
— Моей матушке, кардиналу Мазарини, герцогу д’Эпернону, отцу нынешнего д’Эпернона, и даже мне пришлось многое сделать для того, чтобы Франция полностью подчинилась мне, — отметил Людовик.
— А если бы не усилия кардинала Ришельё, то, можно сказать, не было бы той самой Франции, которую ваша матушка, кардинал Мазарини и вы заставили подчиниться себе, — сказала герцогиня. — Он сделал её единой, готовой подчиняться единственному суверену, тогда как принял её в виде множества раздробленных герцогств, каждое из которых возглавлялось непокорными принцами и герцогами, считающими себя вправе отстаивать собственное мнение по любому, даже самому мелочному вопросу. Я простила Ришельё в тот самый день, когда он умер, а через месяц поняла, что это мне следовало бы просить у него прощения.
— Что ж, вы убедили меня, герцогиня, — сказал Король. — Я освобожу Карла Лотарингского. Благодарю вас за совет и за прекрасную беседу. Но знаете ли, герцогиня, вы – просто кладезь таких сведений, которые мне совершенно не известны, и которые мне чрезвычайно любопытны! Понимаю, что было бы опрометчивым шагом записать все ваши знания в форме мемуаров, хотя это была бы весьма поучительная книга. Это опасно, признаю. Но я был бы рад послушать побольше ваших рассказов о тех событиях, свидетельницей которых вы были, и о которых я не имею ни малейшего представления!
— Ваше Величество! — воскликнула герцогиня. — Если я начну рассказывать вам всё, что я знаю о жизни французского двора от начала до конца, то мне не хватит тех дней, которые Господь ещё отпускает на мою подходящую к своему завершению жизнь. Но дело вовсе не в этом. Если я буду рассказывать вам всю правду, а другого рассказать вам я просто не посмею, то вы сочтёте меня лгуньей, выдумщицей, или попросту выжившей из ума старухой. Я боюсь в этом мире уже очень малого, но больше всего на свете я боюсь быть смешной, или вызывать жалость, особенно, в глазах Вашего Величества. Нет, я не обладаю талантами Брантома или Королевы Маргариты! Кажется, при дворе во всякие времена крутилось и сейчас ещё толпится великое множество лгунов, таких, как Ларошфуко, Гонди, Сен-Симон. Они завидуют славе Сюли. Но Сюли велик вовсе не своими мемуарами. Позвольте мне оставаться всего лишь подругой Вашей покойной матушки Королевы Анны, Вашим, если позволите, добрым гением и советчиком в тех случаях, когда, как сейчас, вы сочтёте это целесообразным.
— Герцогиня, я понимаю вас и принимаю ваш выбор, благодарю за совет и спокойной ночи, — ответил Король.
После этих слов Людовик вышел из покоев герцогини и направился к себе.
Глава LXXI. Освобождение мятежника
На следующий день Король распорядился пригласить того человека, который был назначен начальником эскорта, сопровождающего арестованного Карла Лотарингского.
Когда в кабинет Короля вошёл Франсуа, Людовик с удивлением осмотрел его.
— Ваше Величество, позвольте представиться, младший лейтенант Франсуа Перрен, прибыл по вашему приказанию, — доложил Франсуа.
— Младший лейтенант? — удивился Людовик. — Всего лишь? И вам военный министр доверил сопровождать арестованного герцога Лотарингского?
— Герцог хотел поручить эту миссию графу де Рошфору, но граф сказал, что его новое назначение командиром гвардейского полка в тот тяжёлый период, когда Франция находится в состоянии войны, не позволяет ему удаляться настолько долго и далеко от вверенного ему подразделения, и рекомендовал меня для этой миссии, — бодро ответил Франсуа.
— Я потребовал от министра, чтобы эту миссию выполнил самый надёжный человек! — сказал с раздражением Король. — В его распоряжении имеется множество надёжных людей, которых я знаю лично, и он поручает это дело человеку, которого я даже не знаю!
— Ваше Величество, я выполнил все предписанные мне указания в точности, арестованный доставлен к вам на допрос и сейчас находится в Бастилии, — тихо, но настойчиво сказал Франсуа, после чего с покорностью приклонил колена перед Королём. — Если мной были допущены какие-либо ошибки при выполнении этой миссии, прошу наказать меня, но я был бы чрезвычайно благодарен, если бы прежде, если это возможно, я бы узнал, в чём они состоят.
— Я вовсе не хотел сказать, что вы в чём-то виновны, — более мягко сказал Король. — Встаньте. Я не собираюсь вас наказывать, поскольку на вас нет вины. Я лишь удивлён, что министр поручил важнейшую миссию человека, которого я не знаю.
— Теперь вы меня знаете, — сказал Франсуа, который уже встал с колен, но при этих словах он столь покорно поклонился, что его слова прозвучали намного менее дерзко, чем могли бы прозвучать, не будь этого жеста полного повиновения.
— Вы довольно дерзки и честолюбивы, но это мне даже нравится, поскольку по вашему акценту я понимаю, что вы – гасконец, земляк моего царственного деда, — сказал Король. — Вы мне чертовски напоминаете графа д’Артаньяна.
— Моя матушка также говорила, что я очень похож на него, — скромно ответил Франсуа.
— Она была с ним знакома? —спросил Король.
— Да, Ваше Величество, — ответил Франсуа. — К счастью для меня.
— Погодите-ка, я начинаю понимать, вы – сын маршала д’Артаньяна? — спросил с удивлением Людовик.
— Не смею отрицать, Ваше Величество, — ответил Франсуа с показной скромностью.
— В таком случае я понимаю военного министра и графа Рошфора и одобряю их выбор, — сказал Король с улыбкой. — Но разве у д’Артаньяна имеется семья?
— Да, Ваше Величество, у графа имеется семья, но я не имею чести быть законным сыном графа, — сказал Франсуа. — Связь моих родителей, от которой я был рождён, было освящено не католической церковью, а лишь любовью, то есть божеством, втрое старше. Их повенчала Афродита, богиня любви, и только ей я обязан своим существованием. Но я рождён в браке и имею основание носить дворянскую фамилию.
— Вы не только исполнительны, но и остроумны, мне это нравится, — отметил Король, которому пришлось по сердцу оправдание любовной связи, в чём он и сам очень часто нуждался хотя бы перед самим собой вследствие своей непомерной любвеобильности, которую он унаследовал от любвеобильного деда и в которой не был замечен его отец. — Что ж, я надеюсь, что вы в точности выполните моё поручение, лейтенант.
— Младший лейтенант, Ваше Величество, — почти шёпотом уточнил Франсуа, дерзнув поправить самого Короля.
— Итак, лейтенант, — сказал Людовик, сделав ударение на этом слове «лейтенант», — вы должны будете секретно доставить Карла Лотарингского обратно, после чего отпустить его на свободу так, чтобы о его аресте не было никаких толков.
— Почту за честь, счастлив служить Вашему Величеству! — ответил Франсуа, что означало одновременно и то, что он понял, оценил и отблагодарил Короля за повышение по званию, и то, что поручение он выполнит как можно точнее.
— Вот приказ, — невозмутимо продолжал Король, — остаётся лишь вписать ваше имя в том месте, где сказано о том, кому поручено исполнить этот приказ. Скажите, Франсуа, патент на звание младшего лейтенанта сейчас при вас?
— Да, Ваше Величество! — ответил Франсуа.
— Давайте, — сухо сказал Людовик.
Получив патент, он зачеркнул в нём слово «младший» и поставил рядом свою подпись.
— Идёт война, лейтенант, — сказал он. — Не будем терять время на переоформление патентов должным образом. При случае дадите этот документ в военное министерство для обмена на патент лейтенанта, впрочем, это не обязательно, он действителен и в таком виде.
— Он в тысячу раз лучше, поскольку на нём стоит ваша подпись! — радостно воскликнул Франсуа, после чего поклонился с достоинством, подобающим новому чину лейтенанта, то есть на два дюйма меньше, чем прежде, и вышел.
— Обходительный малый! — сказал сам себе Король. — Если бы его отец имел хотя бы малую толику его обходительности, он стал бы маршалом намного раньше. Надеюсь, его вежливость во дворце не сказывается на его решительности в бою. Но это мы скоро узнаем. Если он будет хорош, я, пожалуй, распоряжусь о том, чтобы он получил право унаследовать титул отца.
Франсуа в точности выполнил распоряжения Короля, поэтому едва лишь карета достигла Нанта, Карл Лотарингский без лишнего шума был возвращён в свой дворец, а Франсуа представил полный отчёт о выполнении порученной ему миссии и приказа Короля непосредственному начальнику графу де Рошфору, которому также показал исправления на патенте, сделанные Людовиком XIV. Граф от души поздравил молодого человека с повышением и передал все новости министру де Лувуа.
К этому времени д’Артаньяна, Атоса, Портоса, Арамиса, Франсуа и Сюзанны уже не было в Нанте, поскольку они двигались к намеченной цели в Испанскую часть Голландии.
Глава LXXII. Испанские Нидерланды
Пока наши друзья направляются в южную часть Голландии, расскажем нашим читателям о том, куда, собственно, они едут, для чего и что их там могло ожидать.
Испанская Голландия, или Испанские Нидерланды – это южная часть Голландии, которая находилась под властью Испании уже довольно долго, однако, эта власть постепенно начала трещать по швам вследствие той огромной работы, которую проделал Ришельё и продолжил Мазарини. Эта работа была направлена на разделение крепчайшего союза Габсбургов, включающего Священную Римскую Империю (то есть объединение германских государств и Италии), Испанию и Австрию. Ради того, чтобы Франция освободилась от кольца сильных государств, претендующих на безусловное господство в Европе, Ришельё пошёл на теснейшее сотрудничество с протестантскими странами. Итогом было то, что ему почти удалось осуществить задуманное, а Мазарини в полном соответствии с намеченным Ришельё курсом довёл эту деятельность до такого состояния, что Испания уже не могла столь крепко удерживать в своих руках гегемонию над южной частью Голландии. Оставалось только вырвать эту территорию из-под власти Испании, после чего если и не завладеть ею, то, по меньшей мере, добиться, чтобы это государство перестало быть фактически испанской колонией.
Таким образом, Испанские Нидерланды стали ареной большинства европейских войн описываемого времени, что явилось для них трагическим следствием их географического положения и исторически сложившегося доминирования Испании. Поскольку слабеющая Испания уже не могла эффективно защищать свои колониальные владения, это вылилось в ряд территориальных уступок более сильным соседям.
С 1635 по 1659 годы уже произошла Франко-Испанская война, часть сражений которой проходили на территории Испанских Нидерландов, а по результатам Пиренейского мирного договора Испания уступала Франции графство Артуа и ряд прилегающих к нему территорий, часть Фландрии с рядом крепостей, города Ландреси и Ле-Кенуа в Геннегау, Тионвиль, Монмеди и другие крепости в герцогстве Люксембург, а также города Мариенбург, Филиппвиль и Авен между реками Самброй и Маасом. Но этим дело не кончилось.
В той части Голландии, которая осталась под испанским протекторатом, разгорались антифранцузские страсти, и с этой территории постоянно осуществлялись провокации. В том числе такой провокацией была поддержка попыток отделиться от Франции при помощи локальных военных группировок со стороны тех местных правителей, которые не смирились со своим новым положением вассалов французской короны. Как мы видели, одним из таких деятельных и непокорных правителей был Карл Лотарингский.
Людовик XIV в данном случае поступил в точности по совету Ришельё, который оставил своё политическое завещание его отцу, Королю Людовику XIII, где, в частности, великий кардинал писал:
«Ничто столь не требуется в управлении государством, как прозорливость, поскольку с её помощью можно легко предотвратить те бедствия, последствия которых устранить невозможно кроме как великими усилиями. Подобно врачу, который предпочитает предупредить болезни, зная, что это легче, чем их лечить, также и государственные министры обязаны предоставлять информацию и напоминать государю своему, что гораздо важнее предвидеть будущее, чем рассуждать о настоящем, и что, как и с болезнями, так же точно и с врагами государства, полезней предвидеть их происки и выступить им навстречу, препятствуя их исполнению, нежели допустить их атаку, после чего с великими усилиями изгонять их, избавляясь от их нашествия».
Великий Ришельё говорил, что надобно спать по-львиному, не затворив глаза, держа их открытыми, чтобы предвидеть любую опасность, поскольку беды, малозаметные поначалу, как раз становятся впоследствии наиважнейшими.
Говорил он также:
«Королям весьма осторожным быть надобно в чинимых ими договорах, но когда уже оные сделаны, то должны они наблюдать их свято».
Далее писал он в своём политическом завещании:
«Государь должен быть силён крепостью границ своих. Надобно быть лишенным рассудка, чтобы не знать, сколь важно великим государствам, чтобы границы из весьма укреплены были». «Граница, довольно укреплённая, способна лишить неприятелей желания к предприятиям против государства, или по крайней мере, остановить их набеги и стремление, если они столь смелы, что придут отверстою силою. Самое сильнейшее государство в свете не может похвалиться, что владеет надёжным покоем, если оно не в состоянии защитить себя во всякое время от внезапного нашествия и от неожиданного нападения».
В особенности испанско-голландское владычество на море стало уже невыносимым для Франции, которая также желала развивать флот для приобретения новых колоний. В этой борьбе за колонии новой земли отчаянно соревновались между собой Испания, Португалия, Англия, Франция и Голландия.
Ришельё создал французский флот фактически с нуля. Когда он вступил в должность первого министра, у Франции не было ни одного военного корабля в Атлантике и в районе Ла-Манша, а в Средиземном море имелось только десять галер. К 1635 году флот Франции включал уже три эскадры в Атлантике, одну парусную эскадру и 20 галер в Средиземном море. Мазарини и Кольбер продолжали увеличивать флот.
В своём политическом завещании кардинал писал:
«Сила оружия требует не только, чтобы государь был крепок на суше, но ещё и чтобы был многолюден и на море. Море есть могущество из всех наследств, которое все самодержцы по большей части добиваются, а однако на оное права каждого меньше всех ясны. Одним словом, древние права сего владычества суть сила, а не доказательство, надобно быть сильному, чтоб вступаться в сие наследство».
Для этих целей он ввёл в действие упоминаемый уже нами Кодекс Мишо, по которому простые подданные «всякого звания» получали все дворянские привилегии в случае, если содержали корабль водоизмещением более 200 тон более пяти лет подряд. Это содействовало развитию флота Франции. Испания на юге и Испанская Голландия на севере Франции стремились подавить морские амбиции Франции, с чем Король уже далее мириться не мог.
Деволюционная война (1667—1668), Голландская война (1672—1678), Франко-испанская война (1683—1684), — эти вооруженные конфликты и два последующих проходили на землях Испанских Нидерландов. После каждой, страна теряла часть своей территории.
В то время, о котором мы рассказываем, французская армия показала себя максимально эффективной, что угрожало Голландии полным поражением. В отчаянии, не рассчитывая на силу оружия, осенью 1672 года население Голландии открыло шлюзы, и вода затопила страну. Наступление французских войск сделалось невозможным.
Принц Вильгельм Оранский, граф Иоанн Мориц Нассауский, генерал Вюрц и граф Гоорн, тем не менее, заняли и перекрыли дороги к Амстердаму. Но и Голландия отчаянно сопротивлялась на землях, оставшихся не затопленными. Получив подкрепление от Монтерея, вице-короля Испанских Нидерландов, и набрав подле себя 21 тысячу солдат, Вильгельм решился перейти в наступление. Он проник до Маастрихта, осаждённого нашими войсками, и взял форт Валькенбург. Отсюда он двинулся на Шарлеруа, осадил этот город, но не мог овладеть им.
В последних числах декабря 1672 года, пользуясь холодами, маршал Люксембург двинулся к Гааге. Вода, покрывавшая всю страну, обратилась в такую толстую ледяную кору, что войска не только могли идти по узким плотинам, но кавалерия получила возможность прямо переходить по замёрзшим низменностям.
Полностью книгу «Д’Артаньян и Железная Маска» вы можете найти тут
Полностью книгу «Мемуары Арамиса» вы можете найти тут