В 70-80 гг. семьёй педагогов-новаторов Бориса Павловича и Елены Алексеевны Никитиных была создана необычная для того времени воспитательная система. Целью их педагогики было осознанное родительство - всестороннее воспитание и развитие с самого раннего возраста, как говорится, с пелёнок, до того, как ребёнок пойдёт в сад и школу. Своими трудами они опередили время, но Борис Павлович оставил для нас книги, исследования и сборники развивающих игр. И конечно, своих потомков, которые являются продолжателями его дела.
Предлагаем вашему вниманию текстовую расшифровку видео-интервью, которое давала дочь Никитиных Анна Борисовна, многодетная мама, бабушка, акушер и детская медсестра, в январе текущего года для АКЦЕНТ-ТВ.
ЧАСТЬ 2
Самое главное - человеческие качества: взаимовыручка, взаимопомощь, взаимозабота
- Удивительная семья, потому что вы продолжили дело ваших родителей, я как понимаю, что ваши дети, то есть внуки, тоже на этом пути. То есть, это вот та преемственность, о которой в принципе мечтает каждый родитель. Как это вот удалось вот так вот? Вот в чем преемственность? В чем секрет? Поделись.
- Вот для меня как раз очень важно и очень дорого именно то, что мы, и не только мы, вот мои братья и сестры, вот мои дети и племянники, практически все, кто в большей степени, кто-то в меньшей, но продолжили именно в жизни все то, чем занимался, чем родили наши родители, папа. То есть, и относительность там физического развития и закаливания, и относительно, условно говоря, раннего развития. Но и плюс еще то, что все-таки много детей, что вот эта взаимозабота друг о друге, что мы стремимся прежде всего не развивать ради развития. Зачем это нужно?
Я вот кому-то тут недавно на какой-то вопрос отвечала, не помню на какой, меня люди удивились, как с вас родители не спрашивали, чтобы вы там хорошо учились? Я говорю, ну вообще никогда. Или чтобы мы обязательно вузы закончили. Да никогда этого не было. Им это было неважно, что мы закончим, как мы будем, вот этих внешних параметров, какие у нас будут дипломы, корочки, карьерная лестница.
- А какие параметры должны быть? Как вы можете оценить результат воспитания, образования?
- Образование тут, оно же бесконечное, я думаю, что самое главное, что практически у всех опять в той или меньшей степени вот это желание учиться продолжается до сих пор, чему-то новому, что-то… я не знаю, меня в 50 лет посадили за руль, заставили водить машину, трудновато было, конечно, ничего не скажешь, но тоже интересно. Я там, допустим, в 28 лет появилось время учиться играть на гитаре, тоже пошла и тоже училась, и это у всех так.
- Это редкое качество.
- Я думаю, что это именно благодаря детству, родительскому, они сами всю жизнь учились, наши родители.
- То есть получается, вот эта матрица жизненная, назовем это матрицей, стереотипы поведения, они передаются по наследству? Или как они передаются?
- Нет. Ой, Борис Павлович бы сейчас сказал, нет, не наследство…
- Нет, а как они тогда передаются?
- Я думаю, что как раз вот эта преемственность поколений, то, что мы живем вместе, то, что наши дети, допустим, мои дети с детьми моих сестер, братьев, тоже очень много провели жизни вместе, причем именно в нашем родительском доме, на нашем дворе, их это сейчас объединяет, взрослых уже 30-летних людей, уже со своими семьями, у них общие какие-то интересные цели во многом, хотя очень разные все, очень, и профессионально все очень разные.
- А мужья, жены?
- Тоже очень разные, и мы все…
- Удалось их вовлечь?
- В какой-то степени да, но в то же время какое-то такое разбавление идет, но все равно по-своему это преломляется, да, все это идет, но и у внуков это тоже по-своему, и очень хочется сохранить вот это самое главное, а что вот главное, действительно, его как сформулировать-то… но я думаю, это самое главное, именно человеческие качества, вот эта взаимовыручка, взаимопомощь, взаимозабота, внимание, интерес к другому мнению, вот не такому, как думаешь ты. Мы спорим, мы иногда обижаемся друг на друга, иногда там бывает какое-то время можем подуться, но в то же время пытаемся все-таки прояснять эти ситуации, они никогда не будут до конца как бы кто-то прав, кто-то виноват, просто разные точки зрения, и пытаемся каждой свою точку зрения не навязывать, но объяснять, почему вот мы так, допустим, действуем там с ребенком.
Просто как картинка из жизни, вот полтора года моему внуку, он падает, плачет, дочка у меня, значит, хочет к нему подбежать, утешить, ее муж говорит: «Так, стоп, не подходить, он мужик, должен справиться сам». И она ему пытается донести, что да, ты прав, и мы тоже стараемся действительно дать возможность ребенку выйти из ситуации самому, но вот эта чуткость… А когда надо подбежать, а когда надо действительно помочь? Это тоже такие ситуации бывают, и действительно мужской подход – да, дать возможность самому максимально из этой ситуации выйти, женский подход – подойти, утешить, это тоже нормальный подход, просто он другой, и дать возможность и такому подходу жить, и другому, решать и так ситуацию, и по-другому, уважать вот эти разные подходы – вот очень важно.
- Я знаю, что Елена Алексеевна очень большой акцент ставила на культуре, на литературе, в первую очередь. Вот какое место в вашей жизни занимает эта сфера человеческой деятельности – культура, искусство, чем вы увлекаетесь, ваши большие смыслы?
- Хороший вопрос, потому что у нас иногда, нашу семью, даже иногда говорили, вот у них там вообще этого не присутствует, ни искусства, ни культуры, так, какое-то воспитание спортивно-умственное, интеллектуально-трудовое. А на самом деле, я думаю, мама огромное такое, не просто дело, сферу вот эту ввела, особенно через чтение вслух. Это потрясающе, это настолько, во-первых, она это умело делала. Мы, правда, когда вспоминаем (к сожалению, у нас ни одной записи нету, чтобы она что-то читала вслух, ни одной). Когда она уже пожилая была, ей все-таки было трудно читать, все равно читала, через рупор даже нам читала. Когда она-то говорила так: «У меня было единственное средство собрать вас всех спать».
Мы очень любили, когда она читает, и читала она великолепную литературу, чудесную, изумительную, мы когда стали вспоминать, что она нам прочитала, мы каждой в отдельности писали списки, мы такие огромные списки насобирали, они есть вот в этой вот книжке, которые она нам прочитала, сотни книг, я не знаю, но сотни точно.
– Причем это серьезная литература. Причем очень хорошая литература.
– Короленко — это серьезная литература, очень серьезная, и добрая, и мудрая. Одна из любимых наших книжек – это «Ходжа Насреддин» Соловьева. Удивительная книга, удивительнейшая. Я очень люблю… Ну, еще в детстве у меня одна из любимых «Овод» была книга, например. Она ее тоже читала, Войнич. «Серебряные коньки». Изумительная, изумительная книга.
И мы стараемся, конечно. Я тоже своим детям читала, и мои тоже дети читают, и внукам сейчас читаю. Они с огромным удовольствием слушают.
Никаких мультиков. Ну, любят мультики, безусловно. Редко ставим им какие-нибудь хорошие. И вот лучше один-два, не больше.
Но бывает так, что мы с внуком… у нас так бывает, мультик мы ищем. «Да, бабушка, я мультик хочу». Я говорю, пойдем, я тебе буду рассказывать мультик, какой ты хочешь. «Маугли? Давай, я буду рассказывать». Я рассказываю Маугли, он меня поправляет, мы вместе вспоминаем. Очень хороший способ.
- Свой мультик закручивать.
- Да, да. Ещё такой был вариант у моей внучки. Она была маленькая… Это дочка моя так с ней договаривалась: «Варенька, ты прекрасно можешь посмотреть мультик. Закрываешь глаза, и какой хочешь мультик смотришь». И Варя года в 4-5 так и говорила: «Ой, бабушка, я пойду сейчас посмотрю мультик. Закрою глаза и посмотрю, какой мне надо мультик». Вообще великолепно.
- Вот и тренировка воображения.
- Да, вообще отлично. Очень любят… Ну вот, кроме чтения, мама у нас прекрасно пела. Изумительно пела. Такие песни… И не только как она пела. Во-первых, было очень важно, чтобы во время песни никто не прыгал, не скакал, не болтал. Это было такое уважение. Это же не просто песни. Это же действительно целый пласт такой народной культуры, уважение к какой-то огромной истории. Это же какие песни… “Степь да степь кругом”.
- А-капелла пела?
- А-капелла. Она обычно сама пела. Мы очень любили, когда они с папой пели. Папа никогда особо не старался. Он понимал, что он не очень умеет петь. Но он пел душой. Скажем так, голоса особого не было. Но он пел великолепно, на мой взгляд.
- И тоже записи не сохранилось?
- Есть у нас небольшие записи, где папа поет. Одна из любимых песен это «Одинокая гармонь», где они вместе поют с мамой. Мы очень любим песню «Казачья колыбельная» Лермонтова - «Спи, младенец мой, прекрасный». Но вообще, обычно мы всегда на праздниках стараемся петь. Вместе. Очень любим песни из советского времени. Из советских кинофильмов. Из «Девчат». «Большая перемена». Их много. Военные песни. Вообще про войну. Гражданской войны. У меня сейчас у внука любимая песня «Там вдали за рекой». Какие я ему только песни не пою, он все равно говорит, бабушка, «Там вдали за рекой». Удивительная песня.
- Это тот, который играет в солдатиков?
- Да.
- Интересно.
- Папа у нас великолепно танцевал. Видимо (он военный же) их обучали. Мы-то никто не учился этому, но когда ты с ним начинаешь танцевать, это удивительно. Вот это умение вести папино вообще потрясающе.
Поэтому я думаю, они нам как-то смогли донести самое главное в культуре. Вот не знание, допустим, музыки, название музыки, имена композиторов или имена художников. Этого мы знали крайне мало. Хотя какой-то минимум, я думаю, все равно там есть. Но вот эту глубину постижения каждого создания искусства вообще… Вот одна песня. Вот не надо много. Одну песню иногда послушаешь и надо ее пережить, подумать, прежде чем перейти к другой песне. Или на картину посмотришь в Третьяковской галерее… да только перед одной картиной можно целый день стоять.
Поэтому у меня… ну, как бы вот эта вот неторопливость в этом отношении. Не надо много всего. Причем, это вот не искусственно как-то, не было выездов, по музеям мы никогда не ходили. Я вообще не помню, чтобы мы были где-то. Это когда уже побольше мы стали, практически сами туда ездили уже. А вот то, что удавалось маме…или то, что между делом…
Ну, вот даже просто иллюстрация в журнале. Потихонечку подсунуть. Не просто подсунуть, а восхититься и немножечко рассказать об этом. Я помню, для меня эта Сикстинская Мадонна была вот как чудо из чудес. Вот пусть она была вот только, как говорится, на картинке журнала. И то она была изумительная.
- То есть, восприятие родителей, которые чувствуют и понимают, оно помогает и детям тоже воспринять эту красоту?
- Да, если звучит “Лунная соната”, то все застывают.
- То есть очень полезно ходить с детьми вот на такие вот вещи?
- Стараются люди как-то эту музыку тоже донести. Я знаю, “Семинотка”, по-моему, есть такая. Тоже пара семейная. Много таких программ у них музыкальных для детей разных. Вот такое включение в эту музыку вместе с родителями. Какое-то погружение в какую-то музыку, знакомство с разной музыкой. И танцевальный, и такой. Но вот тоже побольше бы вот этой глубины…
Мне кажется, сейчас этого очень не хватает везде. Вот не разнообразия такого, чтобы всего-всего охватить, когда ребенка надо и на английский, и на музыку, и на рисование, и на танцы поводить. Везде-везде успеть. Да не надо этого. Можно чем-то даже одним только заниматься, но вот как-то толково. Особенно, конечно, вместе с мамой. Вот какое-то, чтобы было опять взаимо такое и уважение, и понимание. Потому что сейчас тоже очень много для ребенка делают, а возможность дать ребенку, чтобы он для кого-то делал, этого нету почти.
- А как это вот? Ребенок для кого-то взрослый?
- Ну как? У детей вот уже годик, а они уже начинают, вот они угощают там маму. Мама его угощает, малыш маме дает. А мы что делаем? «Не надо, не надо. Это все тебе, малыш». Надо же отозваться на это. Наоборот, это прекрасно, если он дает папе, маме, сестренке, братику, бабушке. Или начинает помогать тебе. Вот мою пол, он тоже лезет к этой мокрой… Да прекрасно! Давай, давай вместе. Какой ты молодец. Пусть это будет там три минуты. Немножко повозил. У меня Ратибор очень любит, когда мы моем полы, он моет, протирает шесты, турники. Причем он сам. Именно маты – это его дело. Прекрасно.
- А как это связывается с современным взглядом, особенно западным, что ребенку нельзя нагружать, что нельзя ему трудиться до четырнадцати лет?
- Ой, матушки мои. Сейчас Борис Павлович схватился бы за голову и сказал бы: «Боже мой, неужели это еще до сих пор существует»? Он же вообще мечтал, у него всю жизнь была мечта о трудовой школе. Подобно Макаренко.
- Так называемый эффект Макаренко основан на этом, на труде совместном.
- Папа об этом мечтал.
- В наше время еще как-то так. И субботнички, помню, были, и металлолом собирали. А сейчас нельзя.
- Сейчас ограничивают детей страшно. Причем ограничивают во всем. И, не дай бог, и говорят, турники собираются в школе убирать, потому что опасно. Все опасное надо убирать. А как вообще, на чем тогда учиться-то?
- А то, что они вместо этого смотрят в своих планшетах – это не опасно? Вот это вот не опасно?
- Да ужасно, на самом деле.
- И поэтому тут, опять же, вопросы замещения одной деятельности, другой. Свято место пусто не бывает никогда. Поэтому или-или. Альтернативы нет. Или-или сейчас происходит.
- Ну, к сожалению, да.
- И чтобы интерес какой-то к делам-то был, они же должны быть, эти дела.
- Причем понятные дела. Да, и опять бы земля спасала. На земле вырастить что-то можно. И кого-то вырастить.
- Ну, хотя бы летние, допустим, трудовые лагеря.
- Почему бы и нет?
- Взяли, огород посадили, вырастили.
- Можно все испортить. Можно все хорошее загубить. И ту же там работу дома, ее тоже можно превратить в адский труд ненавистный.
- А где нам взять столько Макаренко?
- Я думаю, что не надо нам брать Макаренко. Это когда мне говорят, что вот мы все делаем, как Никитины, по-никитински. Я говорю - не надо по-никитински, не надо. Надо по-своему. В каждой семье это должно происходить по-своему. А у Никитиных что важно? Да вот это действительно подход, что по-своему это надо делать. Что исходить надо от детей. От вас самих тоже, от ваших интересов. Не только вокруг.
Мама очень этого всегда боялась. Она говорит, вот теперь пляшут вокруг детей там все. Все им подчинено. Да не должно быть такого. Как это? Дела, они все равно есть другие, важные. Важные какие-то цели. Важные дела, они всегда должны не просто чувствоваться там детьми, да и чувствоваться, конечно. Проживать их надо вместе с родителями. Вместе со взрослыми. Почему здорово жить все-таки вместе со старшими, с теми же бабушками, дедушками? Трудно, да. Но это разный опыт. Разный опыт как раз взаимоотношений тех же детей. Вот он один с мамой, один с папой, другой с бабушкой, третий с дедушкой, четвертый с братом, пятый с сестрой еще. И он просто разнообразный. Мы даем возможность ребенку больше этого разнообразия в жизни. Почему дети из многодетных семей, они более жизнеспособны? Они действительно более спокойно находят язык с разными людьми.
- Многовариантность.
- Конечно, вариантов много. Это не значит, конечно, что чем больше детей, тем должно быть лучше, а единственный ребенок – это всегда плохо, но все-таки шансов больше и тяжелее быть единственному, конечно. Во всех отношениях. И когда мне приходится сейчас с многими, с разными семьями встречаться, единственным взрослым уже детям очень тяжело. И во взаимоотношениях с супругом, и во взаимоотношениях со старшими, своими родителями и родителями жены. И они, в общем-то, в этом, получается, особо-то действительно не виноваты. Они жили в таких условиях, что им не дали этой возможности вот этого, по сути, полноценного общения, разнопланового.
- А вот сейчас одна из основных проблем в нашем государстве, да и не только в нашем, – это демографическая. А вы налицо решаете эту проблему личным примером. Есть ли внимание со стороны государства, а как решить эту проблему? Вы же показываете, как можно это решить. Демографическая, имеется в виду не просто там взяли детей и родили, а еще потом. Это же целый комплекс мероприятий.
- Кто-то сказал, что помощь нужна от государства не многодетным детям, а многодетным семьям. Потому что многодетные семьи, это они первая помощь государству.
- А кто это сказал?
- А я не помню, кто это сказал. Но, по сути, так и есть. Вся помощь, которая государством оказывается, даже денежная, она, конечно, небольшая. Может быть, если очень пообивать сильно эти ступени наших собесов и прочее, может быть, там что-то и можно. Мы никогда этим не занимались. Мои родители никогда этим не занимались. В то время, кстати, в советское было более правильно. Потому что тогда ничего не надо было маме с папой. Какие-то справки доставать, предоставлять. Никогда. Мама бы этим никогда не занималась. А папа тем более. Тогда просто родился ребенок и тебе сразу начинают какие-то, пусть копеечные, пусть небольшие… но эти деньги какие-то там шли. И никогда не надо даже на это государство надеяться. И мы никогда этим не занимались. Сколько, как зарабатывают родители. Потом дети подрастают, взрослые - они зарабатывают. Как папа всегда говорил, когда у него спрашивали, какая у вас пенсия? Он говорит - да какая разница, какая у меня пенсия. Да небольшая. Говорит, ну мне это не важно. Потому что у меня семеро детей, я знаю, что меня прокормят.
- Кстати, в Индии там же, в принципе, высокий культ семейственности. И там, насколько я знаю, там и пенсии-то нет.
- Зачем это надо? Я тоже этим особо не озабачиваюсь.
- Дети обеспечат безбедную старость.
- Да, да, безбедную.
- То есть, получается, это самый выгодный капитал – дети.
- Ну, наверное. Хотя мы так никогда не думали.
- С экономической даже точки зрения?
- Может быть так. Но то, что это просто чудо. Вот оно, каждый маленький ребенок… Я вообще не понимаю, как без детей живут, как без маленьких детей живет семья.
Потому что каждый маленький ребенок, приходящий в дом, это, конечно, просто живая любовь. Это такое чудо, которое заставляет быть других добрее, внимательнее друг к другу. Ласковее. Не только к нему, а вообще друг к другу. Это, конечно, сказка. Каждый малыш – это просто чудо великое.
- Аня, а можешь вспомнить какие-нибудь работы в кинематографии, где это чудо описывается? Где видно пример многодетных семей, любящих супругов и так далее? На вскидку. Несколько фильмов.
- Что первое, почему-то «Два Федора» вспомнилось. Хотя там Шукшин, в общем-то, приемного мальчишку получается, приемный сын. Но как он с ним общается? Как он с него требует?
- Но это неизвестный совершенно фильм «Два Федора». Это неизвестный фильм.
- Они вообще в основном, я бы сказала, неизвестные фильмы. Я просто очень люблю советские фильмы вообще. У мамы вообще было два фильма, которые обязательно нужно смотреть всем людям, вступающим в брак. Один фильм как начало семейной жизни, как зарождение. Это фильм «Алешкина любовь». А второй фильм как закат этой жизни. Это называется «Жили-были старик со старухой».
- Абсолютно неизвестные фильмы.
- Вот. Удивительные фильмы. Неторопливые оба фильма. Неторопливые и очень глубокие. У мамы вкус в этом отношении был очень какой-то отточенный. Она ничего… дрянное сразу как-то подмечала. Прямо с нескольких кадров фильма. А что-то хорошее… Я понимаю, что это либо с возрастом приходит. Потому что я сейчас тоже за собой это замечаю. Если видишь какой-то фильм - вдруг застрял на этом фильме и действительно, неплохой фильм. А в основном, конечно, смотреть-то особо нечего. Самый известный фильм «Однажды 20 лет спустя». Но нам он не очень нравится. Потому что там немножко акцент на каких-то вещах не самых главных в многодетных семьях.
- Но, все-таки.
- Ну, попытка какая-то есть об этом рассказать. Но все равно там как-то больше, что это все тяжело, что это все очень трудно. По сути своей, это не так.
- А еще?
- Есть такой «Дети Дон Кихота». Ну, это очень старый фильм. Тоже старый фильм, да.
Ну, мачеха с… Может, актриса не очень близка. Но она там хорошо сыграла. Вообще о взаимоотношениях. Ну, вот есть из иностранных фильмов «Крамер против Крамера». Такой есть американский, по-моему, фильм. Тоже попытка… Хотя это тоже в основном о взаимоотношениях все-таки родителей идет. А вот внутри семьи, между детьми…
То есть просто нормальный фильм. Такой честный какой-то фильм. «Большая перемена». Ну, там есть великолепная вот эта пара - Леонов со своей дочкой. Там вообще тоже о взрослых.
- «Старший сын», кстати.
- О! Вот. «Старший сын». Великолепный фильм. Великолепный. Я его очень тоже любила.
- Ну, все это старые работы?
- Старые, а новые я, может быть, не знаю. Может быть, они есть. Может, мы их просто не знаем. Очень хочется верить.
- То есть получается, из тысяч кинолент как-то так не густо. Это огромное количество.
- Ну, я плохо, честно говоря, сама знаю кинематограф. Может быть, если так посидеть, подумать, можно будет что-то еще такое накопать. Хороших фильмов.
- То есть получается, что вот то, что самое необходимое сейчас для жизни на Земле, просто чтобы была жизнь на Земле, а оно нету.
- Ну, в фильмах и передать очень трудно.
- А это образцы. Нет, это как раз как «важнейшим из искусств для нас является кино».
Это классик маркетинга ленинизма сказал.
- Конечно, это ориентиры, это образцы для подражания.
- Получается, что руководят не руководители, а вот эти образцы. Вот какие образцы мы видим, слушаем, думаем, и из этого у нас получается.
- Из старых фильмов тот же «Подкидыш», допустим.
- Да, классика. Даже просто вспомнишь – уже хорошо становится. Но, к сожалению, сейчас вот этих старых работ и не видят. То есть, мы еще как-то зацепили это, когда это крутилось.
- «Сережа», кстати, фильм.
- Сережа, да.
- Тоже замечательный. Вот, кстати, он практически, вот это взаимоотношение
внутри, и вот с родителями, как этот мальчишка. Вообще великолепный фильм.
- Ну, вот именно акцент на многодетных семьях, на больших семьях.
- Не могу вспомнить вообще…
- В общем-то, что и нет.
- Ну, у нас, к сожалению, в советское время тоже был образец – это два ребенка.
- Ну, да.
- И наши родители очень выпадали оттуда, как интеллигентные люди. Они со стороны выглядели очень неправильными. Сумасшедшими.
- Что-то экспериментировали.
- Да, да, да. А насколько они в этом отношении тоже были, ну, как-то… дальновидными. Меня вот это в папе очень удивляет до сих пор - насколько он далеко видел. Действительно, не на один шаг, а на много-много.