-О, глянь, Авдотья, - женщина в цветастом платке кивнула соседке на сгорбленную старушку, сидящую за закрытым окном приземистого домика на окраине села. - Опять недовольна! Уж мы к ней и так, и эдак, а она, знай своё - молчит и злится. Не то, что доброго, вообще никакого слова от неё не дождёшься!
Она внезапно осеклась, когда увидела, как окно распахнулось и в проёме показалось узкое сморщенное лицо очень пожилой женщины с выбившимися седыми волосами из-под серой косынки. В руках у старухи блеснуло лезвие топора. Низкие, густые брови нависали над глубоко посаженными глазами, а крючковатый нос выпирал над вечно сжатыми тонкими губами, искривлёнными гримасой недовольства. Старуха зыркнула на соседок, так откровенно обсуждавших её, взмахнула топором и потянулась к ветке яблони, растущей прямо у окна. Ловко отрубив мешающую ветку, она громко сплюнула, одарив соседок полным ярости взглядом и швырнула ветку прочь. Окно с громким скрипом захлопнулось.
Замершие от страха соседки встрепенулись, и быстренько потопали восвояси, продолжая обсуждать вредную бабку, только теперь вполголоса.
Сколько этой старухе лет - никто не знал. Мужа она схоронила, а детей никто давно не видел. Ходила Авдотья с вечно хмурым лицом, была неразговорчива и косноязычна. Стоило только ей отпустить какое-нибудь замечание вслед прохожему, как он тут же спотыкался или падал. Особенно острые на язык жители называли её за глаза "Ведьмой", а она, и правда, была чем-то похожа на Бабу Ягу из сказок - сгорбленная, сухая, неприветливая, только ступы и избушки на курьих ножках не хватало.
Обойти её дом не получалось, он стоял в самом начале села, и все, кто шёл с остановки, обязательно отражались в окнах дома неприветливой бабки. Если она стояла у окна, прохожие ускоряли шаг, чтобы не нарваться на едкое замечание.
Её раздражало всё - погода, хорошая или плохая, события вокруг или люди, спешащие по своим делам мимо её дома. Праздники она никогда не праздновала, когда у неё был день рождения - никто не знал, и даже Новый Год, как торжество, для этой сердитой женщины не существовал - ну, день себе и день.
Не замечала она и недоумённые взгляды соседей - из-под седых бровей зыркнет, губы подожмёт и скроется за дверью. Ни одна живая душа не заглядывала в её дом. Она умудрялась захлопнуть дверь перед самым носом визитёров так быстро, что никто не успевал даже мельком взглянуть внутрь. Даже пенсию ей на пороге перед закрытой дверью вручали, ни разу она никого не пригласила войти. Сожмёт свои бумажки в руке и скроется за дверью. Только в магазин сельский она ходила иногда. Кратко скажет, что ей надо и сколько, молча сложит в авоську, оплатит и уйдёт, не сказав "спасибо" и "до свидания". Изумлённые покупатели только и могут, что смотреть ей вслед, сокрушаться, цокать языками и качать головами.
Сама же деревня была в противовес мрачной старухе светлой, уютной и гостеприимной, стояла на пригорке, на самой вершине небольшого холма. В овраге катилась голубая речка, а за речкой начинался молодой зелёный лес. Играла тихо музыка, петухи за заборами потихоньку кукарекали, им вторили курочки. Деревенские жители приветливо улыбались друг другу, отмечали праздники шумными и громкими застольями, накрывали длинные столы, пели и танцевали. Ни дать, ни взять, сельская пастораль с картинки.
И лишь Авдотья никогда не участвовала в этих весёлых посиделках. Только хмурилась всё сильнее, да двери и ставни поплотнее запирала. А чтобы никто в двор не попал, спускала огромного злого пса с привязи, а он бегал вдоль забора и оглушительно лаял на всех вокруг, отпугивая даже того, кто просто проходил мимо.
И вот однажды, когда все отдыхали после очередного праздника, соседи старушки и другие жители собрались на совет. Через месяц - день села, и было решено, что в этот раз Авдотья ни за что не должна остаться в стороне. Уж очень хотелось всем развеселить и растормошить вечно недовольную старушку, дать ей понять, что мир прекрасен и добр. В почтовый ящик каждого деревенского дома они опустили приглашения. Авдотье досталось самое яркое и красочное.
В архиве удалось найти записи о прошлом старушки. Оказалось, что у неё было трое сыновей, двое из которых погибли, а третий жив. Удалось выяснить, что он живёт в другой стране, вырастил взрослого сына и уже сам дедушка, дважды. Было решено их найти. А ещё соседи узнали, что у Авдотьи день рождения аккурат в день села, и исполнялось ей 98 лет.
Когда подготовка к празднику была завершена и наступил долгожданный день, в село приехал настоящий оркестр. Музыканты были одеты в красивую форму красного цвета, на головах у них были диковинные, высокие синие головные уборы с перьями, а на ногах - сияющие лаком чёрные сапоги. Они одновременно маршировали и играли музыку. Посмотреть на музыкантов желали все, и площадь начала наполняться людьми. Улицы были украшены яркими гирляндами, флажками, а жители сами подготовили большой праздничный концерт.
На центральной площади установили огромную сковороду, на которой жарили блины и раздавали их всем желающим. Аромат разносился такой, что люди стекались на площадь со всех улиц. То там, то тут появлялись музыканты, скоморохи и танцоры, и весёлыми шутками-прибаутками, песнями-танцами зазывали всех на праздник.
И только Авдотья не появилась на главной улице села, как ни звали её артисты. Из-за приоткрытой занавески она хмуро косилась на музыкантов, поджимала сухие губы, но так и не вышла.
Тогда в село вызвали ещё один оркестр. Музыканты выстроились перед домом старушки и громко заиграли вальс.
Занавески на окнах не шелохнулись. Люди начали разочарованно расходится.
Спустя час приехал ещё один оркестр. Музыка заиграла ещё громче и веселей.
Всем на улице показалось, что занавески, окна и дом словно застыли и будто потемнели. Ни двери, ни окошки так и не открылись.
Когда приехал четвёртый оркестр и начал маршировать перед домом Авдотьи под музыку, громко бить в барабаны и литавры, а старуха так и не появилась, терпение жителей начало иссякать. Почти все разошлись. У дома осталось всего трое человек: Татьяна, Марья - соседки, и глава села - Анатолий Иванович.
Вот музыка стихла, на её смену началась другая, соседки Татьяна и Марья начали шептаться. Одна из них всплеснула руками и убежала куда-то. Спустя пять минут к дому подошли пять человек и направились к дверям Авдотьи.
Занавеска дёрнулась, и все увидели, как Авдотья вскрикнула и зажала рот рукой.
Ещё не смолк последний аккорд, как дверь отворилась и на пороге появилась баба Дуня. В красном платье, белом платке на голове, и, о, чудо! - с улыбкой на лице. Лицо её посветлело, глаза заблестели, и вся она словно помолодела и засияла от радости.
Слезящимися глазами она стала оглядывать подошедших людей, гладила их по лицам, рукам, обнимала, что-то тихо говорила, целовала. Они в ответ обнимали её и плакали.
Это были сын с женой, внук и правнуки Авдотьи.
Тут подошли обе соседки, Татьяна и Марья, которые и нашли близких Авдотьи. Они протянули бабушке огромный букет.
-Баба Дуня, - сказала Марья, - мы уж и не чаяли увидеть вас! С днём рождения!
В ответ Авдотья оторвалась от близких, приняла букет, обняла женщин и тихо сказала:
-Спасибо вам, дорогие мои. Лучшего подарка и пожелать нельзя. - и заплакала.
Спустя несколько минут во дворе Авдотьи поставили несколько столов со скамьями, а соседи стали приносить всё, что было приготовлено к празднику.
Застолье длилось под музыку до самой темноты, а внук и сын бабушки Дуни пообещали, что так надолго оставлять бабушку не будут. Более того, они решили, что переедут в соседний город, поближе к бабушке.
С этого дня жители деревни были спокойны за Авдотью и никто больше "вредной старухой" её не называл. Теперь каждые выходные к ней приезжали близкие, а на зиму дом закрывали и забирали бабушку к себе в город.
