Глава 1 . Универсальный ниндзя
Ниндзя стал привычной фигурой в японской популярной культуре как величайший в мире представитель тайной войны. Будучи секретным агентом в маске, одетым во всё черное, он проникает в замки, собирает важные сведения и орудует смертоносным клинком в темноте. Он обладает почти магической боевой силой и способен на необычайно смелые подвиги. Ниндзя ассоциируются с двумя определенными районами Японии, называемыми Ига и Кока, откуда они продавали свои услуги в качестве наёмников, а в бою их уникальные способности включали в себя сбивание врагов с толку мистическими жестами рук или метание острых железных звезд, вращающихся в их сторону.
Этому захватывающему образу, которым наслаждаются в книгах, фильмах и телесериалах уже более полувека. В последние годы он также стал официальной частью «Cool Japan», инициативы, выдвинутой в 2010 году Министерством экономики, торговли и промышленности Японии с целью продвижения творческих индустрий Японии в зарубежные страны с помощью популярной культуры, и многие люди верят или хотят верить, что образ «крутого ниндзя» основан целиком на исторической реальности. С их точки зрения, человек за маской - это не более чем живое современное проявление непрерывной традиции, восходящей к тем временам, когда воины-ниндзя действительно забирались в замки, используя специальные приемы, называемые ниндзюцу.
Тема ниндзюцу, которая имеет свою собственную мифологию, также будет затронута в этой книге. Принято считать, что ниндзюцу означает то, чем занимались ниндзя, хотя изучение исторического употребления этого слова показывает, что когда-то оно означало колдовство или магию, а не техники, выполняемые на пределе человеческих возможностей. От этих эзотерических определений давно отказались некоторые современные люди, утверждающие, что практикуют ниндзюцу как самостоятельное боевое искусство. Как и сами ниндзя, боевое искусство ниндзюцу якобы имеет свою собственную подлинную историю, которая была чудесным образом сохранена, записана в тайных свитках и затем передана тщательно отобранным современным практикам, которые упорно защищают свою историческую подлинность в манере, напоминающей страстное служение своему делу членами религиозного культа. Однако даже самые преданные фанаты признают, что для создания современной фантастической фигуры и связанного с ней поведения необходимо преувеличить некоторые моменты. В конце концов, человек не может избежать боя, взлетев задом наперёд на крышу, так что спор становится скорее спором об установлении подлинной преемственности с тем, что могло существовать в прошлом. На противоположной стороне дебатов стоят убежденные скептики ниндзя, но даже они, как правило, останавливаются перед тем, чтобы заявить, что эта идея - полная выдумка. Обычный подход заключается в том, чтобы просто принять ниндзя и его ниндзюцу как подлинные исторические явления, которые долгое время были сильно романтизированы и высоко коммерциализированы.
Как будет показано в этой книге, романтизация японского воина-разведчика уходит корнями вглубь веков, поэтому для читателей, не знакомых с историей Японии, на данном этапе может потребоваться краткий обзор. Досовременная Япония характеризовалась спорадическими и запутанными гражданскими войнами, в которых важную роль играли шпионаж и тайная война. Конфликты достигли пика в период с середины XV по начало XVII века - эпоху, которую принято сравнивать с периодом Воюющих государств в Древнем Китае, и поэтому она получила такое название - Сэнгоку Дзидай (период Сэнгоку или «Эпоха воюющей страны»). Чтобы понять, почему в то время царили такие беспорядки, мы должны вернуться на несколько сотен лет назад до войны Гэмпэй 1180-1185 годов, конфликта, который впервые в истории Японии столкнул две самурайские семьи друг с другом в крупной войне. Война Гэнпэй привела к ослаблению императорской власти и установлению постоянной должности сёгуна, который продолжал управлять Японией как военный диктатор от имени самурайского сословия. Эта система просуществовала до 1868 года, хотя власть сёгуна была серьезно подорвана войной 1467-77 годов. Этот трагический конфликт начался, когда спор о престолонаследии в семье самого сёгуна привел к боевым действиям в Киото, тогдашней столице Японии. Большая часть Киото была опустошена, а когда конфликт перекинулся на провинции, сёгун был бессилен остановить его. Война Онин стала началом периода Сэнгоку, и именно в это время мы читаем о соперничающих даймё 大名 (местные правители, буквально «большое имя»), использующих тайные операции друг против друга.
Окончательное объединение Японии началось с военного гения по имени Ода Нобунага (1534-1582) в 1560-х годах. Оно было завершено при его не менее талантливом преемнике Тоётоми Хидэёси (1536-1598) и закреплено при Токугаве Иэясу (1542-1616). Процесс объединения был в основном военной операцией, которая осуществлялась путем межевания земель, передачи прав землевладельцев и насильственного разоружения. Конечным результатом стал переход от правления провинциальных даймё к национальной гегемонии, где единственными даймё остались назначенцы правителя страны. После победы Иэясу в битве при Сэкигахара в 1600 году семья Токугава восстановила сёгунат в 1603 году и продолжала править Японией до реставрации Мэйдзи в 1868 году. Их эпоха была названа периодом Токугава или Эдо, по названию столицы сёгунов Эдо, города, который мы сегодня знаем как Токио. Гражданские войны периода Сэнгоку сменились длительным периодом мира, который поддерживался суровым военным положением и обширной государственной разведывательной сетью, что также способствовало появлению понятия ниндзя.
Представление о непрерывной преемственности в сочетании с хорошо записанными секретными операциями, связанных с этими историческими событиями, и сегодняшними ниндзя и ниндзюцу составляет суть мифа о ниндзя, и он выходит далеко за рамки пересказа древних историй. Это очень сложная сущность, содержащая множество элементов классического понятия выдуманной традиции, концепции социальных наук, которая будет подробно обсуждаться позже, хотя миф о ниндзя, по-видимому, отличается от обычной модели выдуманной традиции из-за его долгой историй и динамичного характера.
Истоки мифа о ниндзя можно легко проследить до гражданских войн периода Сэнгоку, хотя некоторые энтузиасты уходят ещё дальше в прошлое и находят связи в тумане имперской древности, обращаясь к определенным историческим личностям и проецируя идею в обратном направлении, чтобы приписать им роль ниндзя. Легендарный принц Ямато Такэру по крайней мере в одном случае прибегает к уловкам, в том числе переодевается в женщину, что делает его в некоторых глазах предтечей ниндзя. Кусуноки Масасигэ (1294-1336), восхваляемый за свою преданность императору и величайший герой Тайхэйки (太平記, «Повесть о Великом мире», хроники гражданских войн периода Нанбокутё XIV века), предположительно использовал партизанскую тактику, включая мины-ловушки и воинов-манекенов, но не стоит утверждать, что эти действия доказывают, что Масасигэ был основателем определенной рю 流 (школы или традиции) ниндзюцу без более веских доказательств. Ещё более надуманной является история о мятежном колдуне Фудзивара Тиката, который наколдовал четырех дьяволов, чтобы победить императора. Дьяволы Тикаты были идентифицированы некоторыми авторами как ниндзя, но это лишь ещё один пример «модернизированного» понятия ниндзя.
На этом этапе важно отметить, что помимо заблуждений относительно исторических предшественников ниндзя, существует ряд недоразумений относительно того, чем они занимались. Как будет показано на следующих страницах, исторические предшественники ниндзя были лазутчиками и шпионами, а не убийцами, и только в одном досовременном документе среди их возможных ролей указано убийство. Тем не менее, многие истории об убийствах вошли в миф о ниндзя. Например, в Тайхэйки есть захватывающий рассказ об убийстве Хонмы Сабуро юношей Кумавака, который спасся забравшись на бамбуковый ствол (что само по себе не является подвигом) и позволило ему перелететь в безопасное место. Это хорошая история, которую с полным основанием можно назвать «убийством в стиле ниндзя», но мальчик был мстительным авантюристом, а не подготовленным лазутчиком.
Подобные неверные интерпретации показывают, что вместо плавной преемственности между прошлым и настоящим, миф о ниндзя претерпел разрывы, как в потоке, так и в концепции, которые были преодолены в ретроспективе огромными скачками, достойными самых акробатических ниндзя из фильмов. Доказательства этого будут получены из широкого круга исторических и литературных источников, но первым шагом будет выявление основных черт подлинного ниндзя в его нынешнем понимании, чтобы обеспечить базовую линию для сравнения с тем, что могло существовать в прошлом. На втором этапе исследования мы рассмотрим рассказы о тайных военных действиях, которые были записаны беспристрастными очевидцами, когда войны ещё продолжались. На третьем этапе будет изучен широкий спектр письменных материалов, созданных после прекращения войн в Японии. Мы увидим, как во время мирного периода Токугава прежние описания преувеличивались и манипулировались в широком спектре литературных произведений, чтобы создать то, что стало основой для современных ниндзя и ниндзюцу. Далее в книге будет подробно рассмотрено, как ниндзя появились в художественной литературе и фильмах в послевоенной Японии и стали мировым культурным феноменом. В заключение будет рассказано о новой необычной роли ниндзя в преддверии Олимпийских игр 2020 года в Токио как физического и морального образца для молодежи страны.
Эталонный ниндзя в слове и деле
За происхождением и развитием мифа о ниндзя стоит чрезвычайно сложная реальность, хотя её сложная природа заслоняется удивительно последовательным образом ниндзя, который возник в 1950-х и 1960-х годах и сохранился до наших дней. Как отмечалось ранее, этот истинный образ ниндзя представляет собой секретного агента, одетого с головы до ног в плотно облегающий черный костюм, который использует уникальный арсенал оружия в своей суперпрактике ниндзюцу. Эти эзотерические техники включают использование необычайно прямого меча в качестве приспособления для лазания, метание звездообразных сюрикэнов (стальных «звезд ниндзя», вращающихся из рук), разбрасывание шипов и взрыв дымовых шашек для прикрытия своего отхода. В этом его поддерживают мистические силы, полученные с помощью эзотерических жестов руками. Ниндзя - ключевая фигура в гражданских войнах Японии, он пересекает рвы, взбирается на стены и забирается в замки, чтобы добыть сведения, посеять хаос среди гарнизона или совершить поджог. Его услуги предоставляются мастерами ниндзя из Ига и Кока, небольших районов Японии, откуда в конечном итоге берёт начало всё мастерство ниндзя.
До сих пор столь привычная, но популярная культура помещала его в особую социальную среду обедневших самураев-фермеров из низшего класса, в которой он может быть либо «хорошим парнем», либо «плохим парнем». Хороший ниндзя в кино - это элитный в военном отношении, но социально неполноценный наёмник, член иерархического клана ниндзя, дополняющий конфуцианские представления глубоко духовной стороной, связанной с эзотерическим буддизмом. Его клан состоит из суровых пролетарских воинов, которые борются с угнетением, хотя иногда их соперниками могут быть другие кланы ниндзя, которых соблазнили служить нечестивому повелителю. Эти ниндзя всегда плохие парни, а худшие из них принадлежат к таинственным подпольным организациям, которые герои должны одолеть. Иногда места под названием Ига и Кока превращаются из простого географического места в соперничающие кланы, школы или даже тайные общества.
Мир как хороших, так и плохих ниндзя может быть мрачным и жестоким, хотя действия, как правило, не выходят за рамки физических ограничений, плюс-минус несколько кувырков. Эталонный ниндзя в черной одежде, по сути, является человеком, поэтому совсем не трудно провести параллели между тем, что делают ниндзя в кино, и тем, что, несомненно, происходило много веков назад. Тем не менее, фантазия не уходит далеко, потому что уже давно существует негласное понимание того, что если эталонный ниндзя является созданием воображения, то добавление нескольких сверхчеловеческих элементов будет вполне приемлемо для читателей и зрителей. Так, в 1958 году в известном романе Ямады Футаро «Кока нинпо-тё» была создана тщательно выверенная историческая среда, в которой сверхчеловеческие ниндзя могли превращать свои волосы в перья дикобраза и использовать их в качестве оружия.
Другой вариант развития событий - отказ от эталонного чёрного костюма ниндзя в пользу панковского наряда или космического скафандра, чтобы создать совершенно эпатажную фигуру, не испытывающую никаких ограничений, ни физических, ни иных. В качестве примера можно привести персонажа по имени Наруто из одноименной серии манги, который одет в ярко-оранжевый комбинезон. Его называют ниндзя, но все старые визуальные подсказки полностью исчезли. Эта безграничная концепция также может встречаться в более безопасной детской версии: каваии («милый») ниндзя. Детский герой-ниндзя - это храбрый, но сильно обезображенный фантастический воин, который всегда хороший парень. Эти милые маленькие ниндзя очень искусны в борьбе с противниками, которые могут быть как монстрами и волшебниками, так и жестокими правителями. Они используют магию в равной степени с боевыми навыками и охотно меняют свои черные костюмы на яркие цвета. Примером такого персонажа может служить босоногий мальчик-герой Нинтама Кэнтаро, которого можно встретить вместе с архетипичным человеком в черном в тематических парках и деревнях ниндзя, где вся семья может нарядиться в розовые или голубые костюмы ниндзя и принять участие в веселье.
Другой характерный элемент ниндзя в его современном понимании заключается в выборе языка для его имени, которое пишется с использованием двух кандзи (иероглифов китайского происхождения) 忍 и 者. Значение второго иероглифа не вызывает затруднений. Ся (или дзя) 者 просто обозначает практикующего что-то, как в слове гэйся (гейша) 芸者. В слове ниндзюцу 忍術 используется второй иероглиф 術, означающий технику, но первый иероглиф нин 忍 в обоих словах может иметь два совершенно разных значения. Обычно его переводят как тайный, невидимый или сокрытие, но его основное определение связано с идеей выносливости. Например, в японско-английском словаре «The New Nelson Japanese-English Character Dictionary» его основное значение – «терпеть, выносить, мириться», а значение «прятаться» стоит лишь на втором месте. В оригинальном китайском произношении (путунхуа) нин вообще не ассоциируется со скрытностью и вместо этого встречается в словарях как «выносить, терпеть, мириться». Примеры его использования в современном китайском языке включают «Не выходить из себя из-за пустяков», и ни один из вариантов, представленных в китайском словаре Мансера, не имеет ничего общего со скрытностью. Жень также появляется в этой форме в «Этимологическом словаре древнекитайского языка» Акселя Шуесслера, в котором объясняется, что оно произносилось как нин в позднюю династию Хань. В словаре Шуесслера оно имеет два значения – «терпеть» и «быть жестоким», но в нём снова нет упоминания о секретах или тайне. На самом деле жень, по-видимому, не относится к скрытности ни в одном китайском контексте до перевода японских книг обратно на китайский язык. В японском языке таэру (堪える или 耐える) - это ещё один глагол, означающий «терпеть». Когда его корень сочетается с нин, он становится существительным каннин 堪忍 (выносливость) и имеет другую глагольную форму таэ синобу 耐え忍ぶ (выдерживать). Эти два иероглифа также встречаются в существительном нинтай 忍耐, которое означает терпение, настойчивость и стойкость.
В последующих главах будут рассмотрены очень важные выводы о ниндзя и ниндзюцу, которые возникли, когда иероглиф нин стал рассматриваться как обозначение выносливости, а не скрытности. Пока же отметим, что нин в ниндзя из фильмов всегда обозначает скрытность. Это скорее человек-загадка, чем человек, известный своим терпением или стойкостью. Однако здесь есть ещё одна сложность, поскольку большинство иероглифов в японском языке можно прочитать двумя разными способами. Первый - это чтение он-ёми, которое является современным приближением к оригинальному китайскому произношению, когда иероглиф был заимствован из китайского языка. Чтение кун-ёми - это произношение исконно японского слова, имеющего то же значение, что и назначенный иероглиф. Иногда, но не всегда, рядом с неоднозначным или незнакомым набором иероглифов печатаются маленькие фуригана (фонетические слоги), указывающие на правильное прочтение. В случае с иероглифами 忍者: нин и ся - это чтение он-ёми, а чтение кун-ёми - синоби и моно соответственно. Эти два иероглифа иногда разделяются фонетической частицей но の, чтобы определить «практикующего конспирацию» в его кун-ёми прочтении как синоби-но моно или просто синоби. Аналогично, 忍術 также может быть прочитано как синоби-но дзюцу, хотя ниндзюцу, похоже, было предпочтительным чтением на протяжении большей части его письменной истории.
Если отталкиваться исключительно от добавленных фуригана в японских текстах, то прочтение иероглифов 忍者 как ниндзя не появляется ни в одном письменном источнике до 1955 года, когда оно появляется в романе «Сарутоби Сасукэ» Сибаты Рэнзабуро, где иероглифы 忍者 снабжены комментарием, чтобы быть прочитанным именно таким образом. Таким образом, «синоби» (синоби-но моно) следует считать общим правилом до конца 1950-х годов, хотя есть и некоторые исключения. Например, в своей книге «Гэндайдзин-но ниндзюцу» (Ниндзюцу для современного человека, 1937г.) Ито Гингэцу, известный ранний писатель по ниндзюцу, использовал слово 忍者, но написал его как нинся, а не синоби-но моно. Есть также исключения после 1955 года. В 1957 году была издана манга из семнадцати частей, в названии которой в качестве библиографической ссылки использовалось слово «ниндзя», но название Ниндзя Бугэйтё (忍者武芸帳) не имело комментария, и, чтобы ещё больше усложнить ситуацию, в одном кадре упоминается 忍者 и прокомментировано как синоби-но моно.
Что может быть более удивительным для обычного читателя, так это полное отсутствие 忍者 за пределами Японии вплоть до 1960-х годов при любом прочтении: ниндзя, нинся или синоби-но моно, что можно увидеть, проследив его первое появление в японско-английских словарях. Это соединение отсутствует в словарях Такахаси (1879), Бринкли (1896), Хепберн (1907), Иноуйе (1920), Сайто (1927), Роуз-Иннес (1942), Ваккари (1949) и Кэнкюся (1954). Впервые оно включено в словарь Нельсона 1962 года, используя прочтение Ито как «нинся» (древний шпион) вместе с «синоби-моно (шпион, разведчик), и сохраняет эту форму до второго пересмотренного издания 1974 года, когда нинся, наконец, становится ниндзя. Также в 1974 году в пересмотренном словаре издательства Кэнкюся впервые было введено слово «ниндзя» означавшее «самурай, который овладел искусством становиться невидимым с помощью какой-либо хитрости и занимался главным образом шпионской деятельностью».
В отличие от названия тех, кто его практикует, слово, обозначающее технику ниндзя, по-видимому, хорошо известно иностранцам с конца девятнадцатого века, хотя значение ниндзюцу сильно отличалось от того, которым оно пользуется сегодня. Тогда не было никаких намёков на то, что оно может обозначать боевое искусство. Вместо этого оно фигурирует у словаре Бринкли (1896) как «магическое искусство скрывать себя от чужих глаз». В словарях Инойэ (1920), Сайто (1927), Ваккари (1949) и Кэнкюся (1954) ниндзюцу определяется как «искусство невидимости». У Нельсона (1962) оно называется «оккультным искусством», добавив в 1997 году к определению «искусство становиться невидимым». На том этапе не было и намека на то, что оно может относиться к технике шпионажа. Для распространения этой идеи за рубежом потребовалось время, хотя в Японии она уже была хорошо распространена. В 1955 году авторитетный словарь Кодзиэн определил ниндзюцу как «одна из разновидностей миттэй-дзюцу 密偵術 (техники шпионажа)» и связал его со шпионажем во времена самураев, добавив, что районы Ига и Кока были знамениты этим.
В какой-то степени прочтение 忍者 как «ниндзя» или «синоби-но моно» представляет больший интерес для жителей Запада, чем для носителей японского языка, поскольку для последних произношение слова менее важно, чем то, что оно означает. Для японских энтузиастов ниндзя и синоби легко взаимозаменяемы. Фильм о ниндзя, вышедший на экраны в 2017 году, носил название «Синоби-но куни» («Страна синоби»), а не «Ниндзя-но куни», в то время как один из новейших японских туристических маршрутов называется «Синоби-но сато» (Деревня синоби) и использует слово ниндзя только в рекламных материалах на английском языке.
Как бы это ни было использовано в Японии, я считаю, что чтение как «ниндзя» значительно помогло распространению идеи за рубежом просто потому, что оно легче для западного языка. Таким образом, синоби преодолели важный культурный барьер, когда стали ниндзя, хотя в последние годы среди западных энтузиастов ниндзя наблюдается интересная тенденция отдавать предпочтение термину «синоби» для обозначения своих героев на том основании, что его использование в исторических рассказах подтверждает подлинность их веры в давнюю и подлинную традицию. Таким образом, проводится сопоставление между синоби и ниндзя, в результате чего жизненно важная преемственность с прошлым, которая необходима для мифа о ниндзя, присуща якобы историческим синоби. Тогда как слово «ниндзя» используется для обозначения преувеличенных популярных созданий, встречающихся в комиксах и фильмах. Другими словами, фантастический ниндзя может летать, в то время как исторический синоби твёрдо стоит на земле, и все счастливы. Каваками Дзинъити, почетный директор Музея ниндзя Ига-рю, однажды очень точно подытожил для меня этот момент, определив ниндзя как вымышленного синоби.
Независимо от того, насколько приемлемым может быть это простое различие между вымышленными ниндзя и историческими синоби для энтузиастов, оно никогда не привлекало внимания широкой публики и в любом случае легко игнорируется, если есть необходимость использовать слово «ниндзя» для зарабатывания денег. В официальном руководстве, предлагавшимся на крупной выставке ниндзя для детей в Токио в 2016 году, при описании исторических событий свободно использовался термин ниндзя, а не синоби. Авторы всегда могут добавить подходящее объяснение, если их мучает совесть, и часть этого объяснения включает в себя указание на то, что различие между фактом и вымыслом не имеет реального исторического обоснования, потому что даже если эталонный ниндзя в фильмах был плодом чьего-то воображения, то и в якобы исторических синоби многое вымышлено.
Первое, что следует отметить в этом контексте, это то, что слово синоби не всегда выбиралось там, где его можно было бы ожидать найти. В работах, написанных до 1950-х годов, мы часто встречаем ссылки на различных «практиков ниндзюцу» вместо «синоби», при этом практика называют ниндзюцу-ся 忍術者 («человек ниндзюцу») или ниндзюцу-цукай 忍術使 い («пользователь ниндзюцу»). В 1914 году, когда под ниндзюцу всё ещё подразумевалось колдовство, персонаж по имени Сарутоби Сасукэ впервые появился в романе как ниндзюцу-но даймэйдзин 忍術の大名人 («великое имя в ниндзюцу»). Его приключения включали боевые искусства, обман и хитрость, поэтому современные комментаторы часто неосторожно называют эту книгу первым романом о ниндзя, хотя изучение оригинала показывает, что слово ниндзя никогда не использовалось, а Сарутоби Сасукэ получил титул ниндзя только после того, как в 1955 году был написан следующий роман о нём. В 1937 году авторитетный писатель Ито Гингэцу предпочел выражение ниндзюцу-ся вместо синоби-но моно. В 1957 году Адати Кэнъити использовал ниндзюцу моно в первой полноформатной книге на эту тему в послевоенный период, а в 1963 году Окусэ Хэйситиро, человек, чьи идеи о ниндзя и ниндзюцу были основополагающими в развитии концепций, всё еще был очень скуп в использовании слов ниндзя или синоби и предпочитал использовать ниндзюцу-цукай.
Дальнейшая сложность обнаруживается, когда изучаешь надежные исторические свидетельства о тайных войнах, датируемые шестнадцатым веком или ранее, потому что в этих трудах слово «синоби» может выполнять функции как наречия, так и существительного, и эти два значения обычно не связаны. Форма наречия (обсуждаемая далее ниже), по сути, является общим выражением, означающим «тайно». Форма существительного «синоби» гораздо более конкретна и определенно была одним из нескольких используемых слов в прошлом для установления личности человека, который проводил секретные военные операции, такие как шпионаж. Важное и беспристрастное свидетельство этого получено из неожиданного источника: Vocabulario da Lingoa de Iapam, японско-португальский словарь, составленный иезуитской миссией в Нагасаки в 1603 году. Слово синоби записано в нём как xinobi (ксиноби). Оно написано латинизированным способом без каких-либо идеографий, и это слово определяется как шпион, который пробирался в замки, чтобы получить разведданные. Есть две дополнительные записи: xinobiuo suru (для расследования) и xinobiga itta (для входа в качестве шпиона). Включение слова синоби в этот важный исторический труд, вне всякого сомнения, подтверждает, что японское слово, обозначающее шпиона, независимо от того, как оно было написано, действительно произносилось как «синоби» в 1603 году.
Любые дальнейшие выводы, к которым можно прийти относительно происхождения или специализации этих шпионов-синоби, будут обсуждаться позже, но важно отметить, что значение этого слова быстро изменилось с установлением сёгуната Токугава в том же 1603 году. Тогда начали появляться многочисленные упоминания о неких людях, называвшихся синоби, но они не обязательно занимались теми вещами, которые мы сейчас ассоциируем с ниндзя. Официальные правительственные синоби периода Токугава расследовали возможное инакомыслие в условиях тоталитарного военного режима с помощью разведывательной работы, которая не предполагала романтического проникновения в замок ночью. Вместо этого они занимались грязными делами, такими как подслушивание сплетен через замочные скважины, доносы на своих жертв и пытки с целью получения признательных показаний.
Тем не менее, как подтверждает включение этого слова в словарь иезуитов, к 1603 году слово «синоби» определенно означало шпиона, и его первое появление в этом ключе, по-видимому, обнаруживается в историческом феодальном эпосе четырнадцатого века Тайхэйки (太平記, Повесть о Великом мире), в котором говорится, что на пятый день седьмого лунного месяца 1338 года, дождливой и ветреной ночью, налетчики, записанные как итимоцу-но синоби 逸物 の忍び, сожгли дотла оборонявшийся храм на горе Яхатаяма. Фраза несколько двусмысленна, потому что она может означать «первоклассный синоби» как существительное или просто «[люди]... с навыками синоби». Комментируя этот отрывок, Ямада идентифицирует святилище как святилище Ивасимидзу Хатиман к юго-западу от Киото и отмечает, что в записях того времени редко можно прочитать о рейдерах, проводившие такие операции дождливыми или ветреными ночами, из-за боязни потерять контакт друг с другом. Успех этой атаки, по его мнению, навел на мысль, что эффективные операции такого типа проводились своего рода специалистами, для обозначения которых можно было бы использовать слово «синоби».
Приведенные выше примеры подтверждают использование синоби в качестве существительного, означающего шпиона или лазутчика. Другие примеры будут приведены позже, но в подавляющем большинстве случаев слово синоби в произведениях той же эпохи используется как наречие, а не как существительное. Оно описывает, как что-то делается, а не кто это делает. Например, Ямада отмечает, что в Мороморики (Записи Момори, 師守記), дневнике, написанном во времена войн периода Нанбокутё, в записи за 8-ой день 5-го месяца 5-го года Энбун (1360) описывается, как 300 человек под командованием Вада Масаудзи совершают ночное нападение на замок семьи Юки после тайного подхода. Люди Вада не называются синоби, а просто цувамоно 兵 (солдаты или воины), а иероглиф нин появляется только во фразе, описывающей их тайное прибытие.
Таково общее правило. Когда иероглифы 忍び появляются рассказах о секретных операциях той эпохи, обычно нет явного намерения идентифицировать человека или класс людей с помощью существительного. Вместо этого оно является наречием и чаще всего встречается в контексте нападения на замок или защищаемое место как синоби иру 忍び入る или синоби кому 忍び 込む, оба из которых означают тайное проникновение. Два прекрасных примера встречаются в Синтёкоки (Записи о князе Нобунага, 信長公記), биографии Оды Нобунаги, которая была написана одним из его последователей. В Синтёкоки рассказывается, как в 1579 году «посреди ночи Хасиба Тикудзэн-но Ками Хидэёси проник в (синоби иттэ 忍び入って) крепость Кайдзодзи в провинции Харима и захватил её. В результате на следующий день враг оставил и близлежащий замок Ого». Хасиба Тикудзэн-но Ками – это будущий Тоётоми Хидэёси, который однажды объединит Японию после серии грандиозных военных кампаний. Он был известен своей умной тактикой и использованием внезапности, но здесь будущий правитель Японии просто действует «в манере синоби» и он, конечно же, не идентифицируется как синоби. Интерпретация синоби в чисто наречном смысле усиливается позднее в том же произведении в несколько забавной манере, поскольку оно используется для описания тайного движения в противоположном направлении, когда Араки Мунэсигэ вынужден по приказу Нобунаги тайно бежать из своего замка: «В ночь на 2-й день 9-го месяца Араки Сэтцу-но ками ускользнул (синоби дэтэ 忍び出て) из Итами». И снова главный герой не синоби. Араки убегает!
Как отмечалось выше, секретных агентов в подобных сообщениях иногда называют синоби, но если это слово используется как наречие, то главных героев, скорее всего, можно идентифицировать, используя простые слова для обозначения солдата, такие как вышеупомянутое цувамоно, или более специфические термины, такие как кантё 間諜 (шпионы) или тэйсацу 偵察 (разведчики)... Также появляется несколько красочных метафор. Например, куса 草 (трава), используемое семьей Ходзё в качестве альтернативы синоби, указывает на то, что их разведчики прятались в высокой траве. Нокизару 軒猿 (карнизные обезьяны) сравнивает шпиона с обезьяной, прячущейся на карнизе дома. Согласно Коё Гункан (20-томной хронике военных подвигах клана Такэда), непосредственно перед четвертой битвой при Каванакадзима в 1561 году Такэда Сингэн послал нокизару под командованием своего знаменитого стратега Ямамото Кансукэ шпионить за Уэсуги. Они доложили, что Сингэну следует быть бдительным и расположить реку между ним и его врагами.
Встречается также много других названий, среди которых часто встречаются идеограммы, которые в противном случае означают «вор» или «грабитель». Их важное значение будет обсуждаться позже, но когда современные авторы в поисках ниндзя пересказывают эти истории, оригинальные иероглифы часто истолковываются превратно, чтобы их можно было фонетически прочитать как синоби, или сами иероглифы могут быть даже заменены на 忍者. Хорошим примером может служить трактовка, данная в Араяма кассэн ки («Хроника битвы при Араяма»). Записи Араяма кассэн ки не датированы, но тот факт, что они были почти полностью включены в Тайкоки (Записи о Тайко), биографию Тоётоми Хидэёси (1564-1640), которая была опубликована в 1626 году, означает, что они могут датироваться примерно 1620 годом. В оригинальной версии рейд от имени Маэды Тосииэ в 1582 году проводится Ига-но нусуми-гуми 伊賀ノ偸組, буквально «банда грабителей из Ига». В переводе Тайкоки на современный японский, сделанный Ёсидой, выражение «Ига-но нусуми-гуми» было заменено на «Ига-но синоби-гуми». Именно так это фигурирует в биографии Маэды Тосииэ, написанной Игути Асао. Оба являются типичными примерами того, как утвердился миф о ниндзя, превративший банду воров в героических специалистов-супер-самураев под названием синоби. Излишне говорить, что популярные книги об одних и тех же событиях обычно ещё больше искажают концепцию и заменяют слово «синоби» на «ниндзя».
Продолжение следует…
Stephen Turnbull. Ninja: Unmasking the Myth (2018)
ЭНТОНИ КАММИНЗ. НАВЫКИ НИНДЗЯ
Руководство по настоящим учениям ниндзя средневековой Японии с оригинальными техниками, представленными в очень доступном формате. Опираясь на старые свитки, такие как Сёнинки, Нинпидэн, Бансэнсюкай, написанные настоящими японскими ниндзя (или синоби, как их тогда называли), автор книги предлагает настоящие знания ниндзя в 150 простых для понимания иллюстрированных уроках. В этих уроках охватываются все основы истинного ниндзюцу, включая хитроумные идеи проникновения на вражескую территорию, тактику скрытого подкрадывания и отступления, а также способы пересечения болот и воды, использование природных явлении, инструменты для проникновения и много другое. Уроки снабжены фотографиями, схемам, описывающим военную тактику и стратегию.
МИЯМОТО МУСАСИ: ЖИЗНЬ С ОРУЖИЕМ В РУКАХ
Миямото Мусаси - самый почитаемый и знаменитый фехтовальщик в истории Японии. Однако лишь немногие из многочисленных работ, посвящённых этому загадочному воину, опираются на первоисточники. Ещё меньше работ посвящено эмоциональным потрясениям, которые подтолкнули его к тому, чтобы стать лучшим в своём деле. Это первая биография, которая выполняет эти задачи и использует богатство забытых или недавно обнаруженных материалов.
Уильям де Ланге перевёл все известные тексты о Мусаси и на основе своих исследований осветил спорные и даже неизвестные события из жизни фехтовальщика. Среди них - источник его непростых отношений с отцом, его местонахождение во время битвы при Сэкигахаре, его героизм во время летней осады замка Осака и приключения в последующие годы. Мы узнаем о скрытом гневе, побудившем его убить своего первого противника на дуэли в возрасте двенадцати лет, о его стремлении уничтожить известный клан фехтовальщиков Ёсиока и о тщательно организованном поединке с Сасаки Кодзиро на острове Гэнрю. Также узнаем о его приёмных сыновьях и их судьбе, а так же о родном ребёнке Мусаси, о котором почти не упоминается в современных источниках. И наконец, мы проследим за тем, как создавалась его «Книга пяти колец», которая стала итогом его боевой философии.
Превзойдя своих учителей и сверстников, Мусаси создал беспрецедентную в истории японских боевых искусств школу фехтования боя двумя мечами - Нитэн Ити-рю. Влечение к хаосу битвы соперничало с радостью от созерцания красоты, а постоянное стремление к совершенству в своём искусстве лишало его эмоциональных связей, по которым он так тосковал. Сложный портрет Мусаси, который вырисовывается здесь, далёк от того образа, что был создан в художественно литератору, кино и фольклоре.