Парадоксальный автор Сан Саныч Дольский! Если прочесть текст сегодняшней Осенней песни как стихотворение, может показаться, что это либо пародия, либо просто юмористическое стихотворение. Во всяком случае, слишком серьезно отнестись к нему будет весьма сложно, а уж признать это стихотворение лирическим и серьезным и вовсе почти невозможно.
Тем не менее это красивая лирическая песня, очень атмосферная и глубокая. И, слушая ее именно в исполнении Дольского, никаких сомнений в том, что это серьезно и лирично уже не возникает. И тонкий юмор автора, который и в песне никуда не девается, вовсе не мешает красиво взгрустнуть, глядя в окно на торжество осени.
Нет, это, конечно, не открытие филологическое – собрать из шутки лирику, но даются такие фокусы только истинным мастерам. Около месяца назад я писал большой текст о Леониде Семакове – тот тоже большой мастер хорошей шутки в грустной песне, а его Осенний романс я буквально на днях намерен поставить и в Осенние песни тоже. Но Дольский, пожалуй, в такой игре круче всех. Это и не удивительно – при всем при том, что Сан Саныч лирик до мозга костей, юморист-то он ведь тоже со стажем, и эта его авторская ипостась не меньше любима бардовским народом, а значительной частью его и побольше.
И все равно удивительно, как в авторскую голову приходит странная мысль рассказать об осени через такие вот неподходящие метафоры и сравнения:
Осталось две получки до метели
И ни одной любви до Рождества
Есть ощущение, что Дольский тут сам с собой весело поиграл в слова, и в душе нахохотался до слез, хотя в самой песне максимально постарался остаться серьезным и даже несколько излишне грустным. Это же щербаковщина какая-то, ей Богу! Если не по форме, то уж по сути-то совершенно точно. По мне, так просто гениальная игра.
Штука-то еще в том, что тот же Щербаков, играя в подобные игры, открыто заявляет – я играю, присоединяйтесь, если хотите, но играем по моим правилам. А вот Дольский не просто не заявляет, он еще и максимально маскирует сам факт игры. Это потрясающий театр, но зрителей своих Сан Саныч предпочитает видеть все же в зале, а не на игровом поле. И если зрители еще и поверили в игру, и растаяли в игровой грусти Дольского, а то и вовсе приняли ее за чистую монету, думаю, автор и вовсе оказывается совершенно счастлив.
Обман, конечно, но такой красивый и такой изысканный, что мы этот обман прощаем заранее. Даже если и заметили, что нас дурят. А что! Пушкин же на сто с лишним лет раньше сказал:
Ах обмануть меня не трудно,
Я сам обманываться рад
И если вы думаете, что я, раскусив обман этот, не рад обманываться сам, то вы не правы, ей Богу. Рад, и вас к тому же призываю. Обманемся вместе. В конце концов, что такое искусство, если не изысканный обман, который мы хоть и понимаем, но все равно любим безумно.