В РУЗАЕВКЕ эшелон приняли на первый путь. Марийка осторожно выглянула с тормозной площадки и, заметив, что часовой отвлекся, спрыгнула на перрон. Хотела, как обычно, затеряться в толпе, чтобы потом на ходу снова вскочить на подножку, но колени подломились, и она без сил осела на асфальт...
Очнулась от холодной струйки, скользнувшей на грудь, осмотрелась. Ее поддерживал часовой, а командир держал фляжку. Он был удивительно молод, этот командир с двумя вишневыми шпалами. И в глазах его, совсем уж несолидно, плясали мальчишеские чертики озорства.
— Попалась, зайчиха! Откуда же путешествуешь в воинском эшелоне?
— Из Смоленска, — осекшимся голосом призналась Марийка.
— Смоленска? — удивился майор. — И все четверо суток на открытой площадке?!
Она утвердительно кивнула.
— Ты хоть что-нибудь ела?
Молчание в ответ. Он взял ее под руку и почти силой потащил к платформе в середине состава, на которой красноармейцы снимали брезент с грузовика.
— Ребята, — сказал им, — доставайте консервы, хлеб, сало. И чай, чай добудьте! Девочку надо оживить.
Железная кружка жгла пальцы, но Марийка не чувствовала этого. Рассказывая, она будто опять была на том горящем ржаном поле.
...В потоке беженцев на Рославльском шоссе все тревожнее говорили о вражеском десанте. Но первыми накинулись их самолеты — на плотную ленту людей посыпались бомбы, пулеметные очереди. В этом аду потонули даже крики и плач. Беженцы бросились в поле. Тогда с самолетов зажигалками запалили рано поспевшую рожь. Рядом с Марийкой бежала женщина, прижимая к груди малыша. Они проскочили огненный вал, и задыхавшаяся мать остановилась глотнуть воздуха. И тут что-то ударило ее несколько раз. Обливаясь кровью, она рухнула вместе с ребенком в дымящуюся стерню. Впереди широкой цепью с автоматами наперевес, размеренно, не торопясь шли нелюди земные. Они хладнокровно, деловито расстреливали вырвавшихся из огня женщин и детей.
— Беги, дочка! За огонь уходи! — хрипло кричал ей упавший рядом старик.
Его крик сорвал оцепенение. Она метнулась в сторону. Бежала ложбиной, опушкой леса, другим полем... До того обугленного разъезда, где и вспрыгнула на площадку последнего эшелона...
Лица бойцов сурово потемнели, а у майора, наоборот, — сделалось белым-бело. Вдруг он молча открыл планшет и стал что-то быстро писать.
— Сейчас нас отправят на переформирование, — сказал он. — Дальше тебе с нами нельзя. Вот письмо моей маме, она живет в Омске. Адрес — на конверте, в нем и деньги на билет. Никуда от нее, Машенька, никуда, слышишь! Вместе ждите меня. Уничтожим фашистов — вернусь и... женюсь на тебе. Только бы ты захотела...
...ЛЮДСКОЙ водоворот на эвакопункте завертел Марию, долго мял и швырял по углам огромного двора. Наконец она оказалась у стола уполномоченного.
— Куда, к кому? — сочувственно спросил тот.
Марийка сунула руку за пазуху, но письма там не было. И ночью всюду искала конверт. Она ведь даже не знала фамилии Михаила. Решение пришло утром: на фронт. Мстить врагам за то смоленское поле. Но в военкомате отказали наотрез: «Семнадцать? Мало. Девчонок в армию не берем».
Не скоро и не здесь, а в Башкирии добилась своего Мария. Направили ее оттуда в Московское военно-инженерное училище. А в конце 1943-го у белорусской станции Роги она уже принимала под свое командование взвод 14-й саперной бригады, 65-й гвардейской армии генерала Батова.
Комбат Нилов морщился, читая предписание, чертыхался про себя: «И о чем там, в высоких штабах, думают? Необстрелянной девятнадцатилетней девице я должен доверить взвод?!».
Комроты Бухарев представил Марию третьему взводу. Фамилия нового командира как-то странно оживила саперов.
— В чем дело, товарищи бойцы?! — глуша обиду, резко спросила Мария.
Стоявший рядом Нилов пояснил: «Не берите это на свой девичий счет. Их погибший командир тоже был Солдатов. Хорошая фамилия, не уроните ее честь, младший лейтенант Солдатова».
Готовилось наступление на Бобруйск. Рота получила приказ снять мины в нейтральной зоне. В землянке Мария держала совет с помкомвзвода Горняковым и пожилым солдатом Гаркавым из Курска.
— Ужинать начнут в 19.00, наблюдение ослабят, — говорила Мария. — Темнота в этот час уже густая, но еще не ночь, когда они очень беспокойны и высвечивают каждую кочку. Пусть ужинают, а мы должны успеть. Снимать будем только взрыватели. Как считаете?
— Дельно, надо рискнуть, товарищ командир, — согласился Горняков. — Только ведь приказ — ночью. Не влетит вам за самовольство?
— Обойдется, коль тихо сработаем и никто трепаться не будет, — вмешался Гаркавый. — И вот что, товарищ командир, не ходи ты в нейтралку, не надо. Наблюдай из первой траншеи, мы сами все сделаем.
Да, солдаты взвода очень беспокоились за нее. Уже за эти несколько дней они успели полюбить ее именно как своего толкового и заботливого командира. На занятиях она показала такие знания минного, понтонного и строительного дела, каких им не приходилось замечать у других офицеров.
Удивлялись этому, конечно. Да ведь не знали они ничего о 12-й девичьей роте, созданной в военно-инженерном училище по инициативе ЦК ВЛКСМ. А с той роты преподаватели, понимая, что на фронте могут с предубеждением встретить саперов-девчат, больше, чем с мужских, требовали. И она по всем дисциплинам, на любом учении всегда первой была.
Мария в условленное время вывела своих в зону. Сама со связным залегла впереди, до гитлеровцев от нее было максимум сто метров. Автоматы наготове. Если бы их обнаружили, она первой должна была отражать нападение. Конечно, тревога не покидала ее. Но рядом со своими бойцами ей было не страшно. Лежа на снегу, Мария до боли в глазах всматривалась в темную тишину. Ребята работали бесшумно и ловко. К 19.50 участок был чист — обезвредили более 300 противотанковых и пехотных мин. Вышли из зоны тоже благополучно.
Ночное совещание у комбата началось раньше по причине прискорбной. Первый и второй взводы были обнаружены противником и покинули зону с потерями. Их командиры боялись поднять на комбата глаза. А Нилов то честил их, то нетерпеливо спрашивал: «Где же Солдатова? Положила, ой положила взвод девчонка...»
Но тут в землянку спустилась Мария, лихо козырнула:
— Задача выполнена, потерь и раненых нет.
НЕ СЧЕСТЬ тех полей и высот, что минировала или разминировала со взводом Мария Солдатова. Улиц и домов, где оставила свой репер: «Мин нет. МС.» Может, попадался он на глаза и Михаилу. Только откуда же ему знать, что это МС — Мария Солдатова. Та самая Марийка с его эшелона, чью фамилию он и узнать не успел. Впрочем, сколько фронтов!
В бригаде Марию Солдатову считали уже опытным сапером и отличным мастером понтонных переправ. На Западном Буге ее взвод под сильным огнем в кратчайший срок навел через реку понтоны и, быстро исправляя повреждения, обеспечивал бесперебойную переправу частей. Была у Марии потом впереди широкая Висла. Но самое трудное выпало ей раньше, на другой польской реке — Нарев. У города Вышкува противоположный берег вздымался обрывом метров на двадцать. Гитлеровцы укрепили его шестью мощными линиями обороны, пристреляли с этой высоты артиллерией и пулеметами каждый метр неширокой реки. Командование бригады решило использовать подвижные паромные переправы. Два дня тренировала в тыловом лесу свой взвод Солдатова. Все действия саперов рассчитывались секундами.
У реки вначале все шло, как на тренировке. Быстро разминировали берег, вынесли из кустарника и собрали на воде три парома. Луч немецкого прожектора прошел, по песку в двух метрах от них. Сваи для каната забивали через шинель, глуша звуки ударов. И все же гитлеровцы услышали их. Над рекой повисли фонари ракет, поползли белые щупальца прожекторов.
— Вперед, быстро! — крикнула Мария. И паромы с ударной группой автоматчиков пошли через реку. Вовсю налегали на весла саперы, толкали шестами бойцы. Разгорелась страшная артиллерийская дуэль. Враг бил по реке. Наши — по его артиллерии, пулеметам, прожекторам, стараясь подавить их или не дать вести прицельный обстрел. Казалось, река закипела от разрывов. На середине Марию сбросило в воду ударной волной. Ей кинули конец каната. Ухватилась, удержалась, доплыла. Автоматчики бросились на обрыв.
Завязался тяжелый бой. Мария с частью взвода отбивала атаки фашистов. Остальные саперы продолжали свое дело — вбивали сваи в узкую полоску вязкого берега, чтобы протянуть и закрепить канаты на них. Тогда быстрее пойдут через реку паромы и все больше наших штурмовых групп поведут схватку за чертов обрыв.
К утру пехоту врага от реки отбросили. Но артобстрела противник не прекращал, вел его из глубины обороны. Взвод Марии начал постройку моста, когда примчался комбриг Виньков.
— Маша, жива! А мне черт знает чего наговорили, будто убили тебя. Молодец, лейтенант! С высокой наградой поздравляю... — И он протянул ей коробочку с орденом Красной Звезды.
— Служу Советскому Союзу! — отчеканила Мария. — Разрешите продолжать работы?
— Конечно, продолжай, милый ты мой лейтенант, — ответил с улыбкой комбриг. — По твоему мосту пойдут главные силы армии. Только береги себя. Победим, многое придется восстановить, заново строить.
ОН КАК в воду глядел, ее комбриг. Многие послевоенные годы Мария Тимофеевна, теперь уже Зеленская, работает старшим инженером института «Гипростанок». По проектам этого коллектива, по чертежам, сделанным и руками бывшего командира саперного взвода, построены цехи и целые заводы в нашей стране, в Индии, Вьетнаме, в других государствах. К боевым наградам Марии Тимофеевны прибавились награды и за доблестный труд.
Всмотритесь в эту фронтовую фотографию Марии Солдатовой. Ей здесь всего девятнадцать. Взгляд ее спокоен, хотя, может быть, через час идти ей навстречу врагу, на минное поле... С этой фотографии смотрит на нас юность наших матерей. Она была трудной. И прекрасной.
О. ПОПОВ (1983)