3 и 5 сентября в нашем монастыре состоялся показ фильма «Фагот» и творческая встреча с его режиссером Анной Артамоновой — актрисой театра Et Cetera под руководством Александра Калягина, сценаристом, автором стихов и песен, выпускницей Академии Никиты Михалкова, и при этом мамой четверых детей. Анна стала одной из первых в творческом сообществе, кто поехал в госпитали поддержать раненых бойцов, принимающих участие в СВО. Она неоднократно бывала «за ленточкой», ездила со спектаклями и концертами к раненым бойцам, попадала под обстрелы… Человек удивительно глубокий, чуткий и кроткий.
О том, какими она увидела ребят на передовой и в госпиталях, о своем новом фильме «Фагот» и творческих планах, о семье, воспитании и вере Анна поделилась с нами в интервью.
— Анна, когда Вы впервые решились поехать в госпиталь и что там увидели?
— Это был госпиталь Бурденко, конец апреля 2022 года. В зале народу было мало. Начальник больничного клуба объяснил, что большинство ребят — лежачие: «Не обижайтесь, если кто-то из присутствующих будет отъезжать, у них затекают руки, болят раны…» И я видела боль, через которую мальчишки слушали, но не уезжали. После концерта решила пройти с гитарой по палатам. Оказалось, смысла больше: ты не только поешь, но и успеваешь поговорить с ними.
Перед поездкой я себя внутренне подготавливала, но, когда я очутилась там, все страхи и переживания улетучились. Правда, когда видела тяжелые раны, перехватывало горло, чуть-чуть неспокойнее пела. Но, как только вышла из госпиталя, еще долго ревела…
Потом вместе с сестрами милосердия мы поехали в госпиталь со спектаклем «А зори здесь тихие». Ребята так хорошо принимали нас! Девчонки в военной форме, Великая Отечественная война, но история такая, будто наши дни… С нами была моя дочка Любовь как надежда на будущее. Мальчишки громко и долго аплодировали и не отпускали нас…
— У Вас в фильме есть такой эпизод: девочка играет на фаготе в палате, а раненый боец лежит, отвернувшись лицом к стенке. Когда я слышу, как артисты ездят выступать в госпитали, у меня всегда возникает один и тот же вопрос: не воспринимают ли раненые солдаты такие выступления как проявление жалости к ним? Действительно ли можно их таким образом поддержать?
— Выступая в госпитале, ты как бы говоришь: «Мы с вами. Мы дышим с вами одним воздухом». Это очень важно. Однажды мы пришли с сестрами милосердия, а нам навстречу выбежали медсестры: «Девчонки, вас Степка ждет! Попросил к нему сразу зайти». Оказалось, что Степе сделали операцию, и врач сказал ему до понедельника дойти от койки до двери. Он ждал нас, чтобы сделать свои первые шаги. Мы его придерживали, он медленно поднялся, сделал полтора шага — всё тело ходуном ходило — и выдохнул: «Устал». Но к понедельнику все-таки дошел! Бойцы идут до конца. Сначала ранения, потом преодоления. Вот такие ребятушки.
А сами они так говорят: «Мы отвлекаемся, когда вы тут порхаете». Такие выступления не дают ребятам уйти в уныние. Музыка дает силы. Мы поем, играем, и ребята потом тоже берутся за гитары, учатся, пишут песни, это их успокаивает. Так что музыка — сила! Великое искусство!
У меня сейчас в планах снять художественный фильм «Русская дорога» — киноальманах, состоящий из нескольких новелл: «Енот», «Голуби», «Дед», «Непутевый» и «Француз». Все истории основаны на реальных событиях. Очень надеюсь на государственную поддержку. А также сейчас готовлюсь к съемкам документального фильма «Воины жизни» — о ребятах из разных уголков России, которые, рискуя своей жизнью, защищают нашу Родину, как их предки. Даст Бог, осилим, сделаем.
— Какие истории Вас особенно тронули?
— Вот Пашка, о котором я читала свои стихи, поднимал дух всем, хотя сам лишился двух ног… Уникальный парень: капитан команды КВН, хотел артистом стать, но пошел по стопам отца — военного. Когда Паша находился в реанимации, отец дежурил возле него всё время… «Папа, может быть, в артисты надо было…», — очнувшись, пошутил Пашка. Про себя он так говорит: «Я и до войны был сильным, а после войны вообще страх потерял».
Наше знакомство тоже началось с его ироничной подколки: «Что будете петь? Про Марию?» — «Про какую Марию? Мы такой песни не знаем…» — «Ну как же, про Марию и Христа», — заулыбался он. «А ты не веришь?» — «Верю, там все верят… Это чудо, что я перед вами сижу».
Когда я поделилась с ним мыслями о фильме, он иронично ответил: «Отличная идея! Я буду режиссером, оператором, композитором, сценаристом и актером… Буду на берегу сидеть и играть на рояле!» Паша сам сочиняет музыку, протезами нажимает на педали и играет прекрасные мелодии.
Среди таких же, как они сами, ребята себя спокойнее чувствуют. А вот когда они разойдутся в мир, станет сложнее. Им обязательно нужно создавать свое сообщество и не бросать друг друга, и мы не должны ни в коем случае оставлять их. А еще бы лучше — направить этих ребят в Государственную думу и на государственные должности, чтобы эти воины принимали решения и строили наше общество, тогда будут изменения. Я в этом уверена.
А вообще, пронзительных историй много. Совсем недавно на передовой мы познакомились с пареньком из Казани, который семь лет занимался вокалом и прекрасно поет арии оперным голосом. Ему бы сейчас выступать в театре оперы и балета, а он Родину защищает. Такие ребята — фонд нашей культуры.
ПОДАТЬ ЗАПИСКУ В СВЯТО-ЕЛИСАВЕТИНСКИЙ МОНАСТЫРЬ
Моя подруга Олеся Шигина, режиссер-документалист, автор фильма «Отважные» — мама пятерых детей. Старший сын ушел на фронт, а она за ним следом, вооруженная камерой. Вот с ней и еще с юной скрипачкой Марией Андреевой мы не так давно ездили на передовую. Мария — лауреат многих премий, организовала два больших концерта в помощь Донбассу. Когда мы с Олесей заглянули в паспорт и узнали, что ей всего 21 год, то переглянулись: «Зачем взяли?» После нас есть ниточка — дети, а она совсем юная девочка. Но Марийка — такой боец! Читает стихи и играет на скрипке так, что мальчишки рты открывают.
На передовой другой дух. Нигде так не поется и не играется, как там. Мария тоже об этом говорит: «за ленточкой» всё по-другому, острее воспринимается.
Вез нас на передовую отец семерых детей, дочке на тот момент было всего четыре дня. «Девчонки, сейчас я покажу вам своих друзей, это лучшие из лучших. Помните сказку Пушкина? "И тридцать витязей прекрасных чредой из вод выходят ясных…" Эти богатыри — там!» И действительно: один краше другого, косая сажень в плечах, ясный взгляд. Только когда ближе знакомишься, выясняется, что многие контуженные, у кого-то штифт в ноге, у кого-то протез… Но они всё равно там. Очень много среди них многодетных. Правда, когда видишь совсем юных солдат, возникают мысли, что вот им там совсем не место. У молодых нет чувства самосохранения, они рвутся в бой и первыми гибнут.
И те, кто в госпитале, хотят вернуться. Боец в моем фильме, в тельняшке, без руки, говорит мне: «Ань, помнишь Леху, обожженный весь? Он уже там, воюет. А я здесь задержался…» Каждый уверен, что, будь он на фронте, помог бы приблизить победу.
— В одной из Ваших песен звучит такая фраза: «они учатся прощать». А можно ли этому научиться?
— Прощать, конечно, сложно, тем более, если рядом с тобой погибли твои ребята, друзья. Сложно прощать тем, кто видел жестокость по отношению к мирным жителям, тем, кого предали здесь, в тылу. Очень сложно. Но мы с ними постоянно об этом говорим: нельзя впадать в ненависть, уподобляться зверям. У кого-то это действительно получается. Кто-то сомневается: «А если я с ним сейчас встречусь один на один… Близко… Лицом к лицу… Я, наверное…— Но потом добавляет: — Мне бы этого не хотелось, ведь тогда это уже буду не я».
Кто бы что ни говорил, какие бы фейки ни показывал, за всё это время я не видела ни одного скверного, подлого, агрессивно-психопатичного солдата. Я говорю только о том, что видела своими глазами.
Многие солдаты на фронте пришли к вере, и именно вера помогает им прощать. Они знают, почему эта война.
— А что они отвечают на этот вопрос — «почему»?
— Это война не Украины с Россией, не Запада с Россией, это война против Бога.
Человек такое существо… Не может без войны, ведь враг не дремлет. Вспомним Библию: Каин убил Авеля, и дальше на каждой страничке нескончаемые войны.
Сегодняшняя война была предопределена, не с развала Союза и 90-х. Эта война — отголоски Второй мировой, той самой, на которой погибали наши деды и прадеды. Только сегодняшняя война не сравнится с предыдущими. Лучше бы люди направляли все свои умы и силы на лечение онкологии, инсультов, инфарктов и других болезней, но, видимо, разрушать легче, чем созидать. Когда всюду кричат, что мы начали эту войну и продолжаем, хочется закрыть кричащие рты. По плодам узнаете их (ср.: Мф.7: 16). Натовские снаряды обработаны фосфором, у раненных от них чернеет кожа. И пока не отрежешь всю черную плоть — так и будет дальше чернеть. Или мины-лепестки, на которых подрываются бойцы, мирные жители, дети! Как это?
Да, сейчас они выигрывают информационную войну, потому что льют и льют неправду. Но, как говорит ваш президент, чтобы победить многочисленные фейки, надо говорить правду. Мы так и делаем. Кто захочет услышать — услышит.
Война — это жутко. Войны никто не хочет. У меня даже строчки такие были:
Когда всё просто и понятно,
Тогда спокойно дышишь, спишь.
Когда же сложно и невнятно,
То дырку сам в себе сверлишь.
Я многого не понимала, не понимаю, не пойму.
Но с детства небо умоляла:
«Не дай мне Бог узреть войну».
— Но Вы ее увидели. И даже попали под обстрел…
— Так получилось, что как раз накануне я была у вас, в монастыре. Здесь я познакомилась с удивительной матушкой Алексией, а-ля «Пашка, который родился в рубашке». У нее куча болячек, с трех лет она претерпевает хвори, болячки, тяготы, но всё время улыбается. Рассказывала, как умирала одна монахиня, и мать Алексия попросила ее помолиться, чтобы и она поскорее ушла к Богу. А монахиня ей ответила: «Помолюсь, помолюсь, чтобы ты еще тут потрудилась». Разговариваешь с матушкой Алексией и понимаешь: смерти нет, у Бога все живы.
Так вот, под обстрелом я не испугалась, а взяла гитару и стала петь «Бьется в тесной печурке огонь, на поленьях смола, как слеза…» И когда я пела, у меня перед глазами была матушка Алексия. Мальчишки сначала переговаривались по рациям, а потом в какой-то момент заметили меня, что я пою, не боюсь. Присели рядышком и попросили песню о любви. Вот так мы сидели, пели песни, и я рассказывала им об удивительной монахине из минского монастыря.
При всех ужасах войны люди начинают находить друг друга и становятся друг для друга маяками. Это очень ценно. Вдруг понимаешь: не такая уж и большая земля, всё на ладошке.
А второй раз нас обстреляли в лагере на Арабатской стрелке. Я стала спрашивать, где находятся укрытия, где прятаться. «Нет ничего, здесь только море, песок и мирные жители. И они знают это».
Продолжение следует…
МНОГО ИНТЕРЕСНЫХ СТАТЕЙ, ВИДЕО И ФОТО
НА САЙТЕ МОНАСТЫРЯ OBITEL-MINSK.RU