Ну как же так !

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ПРИГЛАШЕНИЕ БУТЕНКО В ЧИКАГО. НЕГЛАСНЫЙ ЗАПРЕТ НА ВЫЕЗД

Это случилось в конце июля. Всего лишь три с лишним месяца назад отгремели бурные речи двадцать третьего
съезда, утвердившего восьмой пятилетний план. А также восстановившего пост Генерального секретаря ЦК
КПСС, которым был избран Брежнев.
Взахлеб обещалось самое энергичное проведение хозяйственной реформы. Провозглашенный перевод
предприятий и учреждений на новую систему планирования и материального стимулирования, по словам
ведущих партийных лидеров, должен был способствовать много чему хорошему. В том числе, и более
активному внедрению достижений научно-технического прогресса.
Вроде бы повеяло свежим ветром долгожданных перемен. Ширились международные связи Советского Союза
со многими зарубежными странами. Двадцатого июля в Союз по приглашению Верховного Совета СССР и
советского правительства с официальным дружественным визитом прибыл Президент Французской
Республики генерал Шарль де Голль, не бывший у нас с декабря тысяча девятьсот сорок четвертого года.
Его портреты в темной генеральской форме с большими белыми звездами на груди поместили многие
центральные газеты.
«Мы готовы сотрудничать с любой готовой к сотрудничеству с нами державой, как в экономической, так и в
научной области»,- заверял с экранов телевизоров душевно обрадованный прибытием высокого гостя вновь
утвержденный Генсек.
Бутенко с удовольствием посмотрел одну из таких передач. Девятнадцатого числа он получил официальное
приглашение из Америки приехать для чтения цикла научных лекций о своем Открытии, и подобные речи,
естественно, ублажали слух.
Собственно говоря, может быть, первый (а кто знает, не станет ли он последним) раз за все тяжкие минувшие
годы мелкой подводной около-научной возни вокруг него ему предоставлялась возможность напрямую выйти с
заявлением о сделанном Открытии болезней глубокого дыхания на широкую международную арену!
В пришедшем из Чикаго письме, отпечатанном на красивых, голубоватых бланках всемирно известного
издательства «Ху из ху». ему предлагали написать для их справочника свою автобиографию. Изложить, суть
своего Открытия. А заканчивалось письмо заманчивым призывом к прямому выступлению перед
американской аудиторией.
Это был ШАНС!! Неужели за долгие годы гонений фортуна, наконец-то, повернулась к нему лицом? В сборник
«Ху из ху» попадали лишь знаменитости с мировым именам. Одно включение его фамилии в приводимый в
нем список значило неимоверно много.
А потом Америка! Публичные выступления с циклом лекций об открытии болезней глубокого дыхания. Да
после завершения такого цикла вряд ли кому-либо вообще на свете удалось бы вновь запрятать выпущенного
на волю джинна в бутылку.
Весь цивилизованный мир узнал бы о могучем средстве борьбы с полутора сотнями наиболее
распространенных современных болезней. Игра, безусловно, стоила свеч!!!
И к тому же, Штаты есть Штаты. С их огромными материально техническими возможностями. Идея создания в
Америке великолепной, оснащенной по последнему слову техники, скажем, совместит советско-американской
лаборатории, а может быть, целого экспериментального медицинского комплекса, становилась вполне
реальной.
Тамошние миллиардеры, ради сохранения собственного здоровья, не побоятся рискнуть несколькими
миллионами. Риск вообще присущ американскому духу.
Так размышлял, сидя перед разложенными на письменном столе голубоватыми заокеанскими бланками,
возбужденный доктор.
Конечно, он отдавал себе отчет в том, что отношения между их странами в настоящий момент оставляли,
мягко говоря, желать лучшего. Советская пресса клеймила позором преступления американской военщины в

Южном Вьетнаме. Публиковались рвущие на части душу каждого честного человека репортажи о кровавых
злодеяниях агрессоров на многострадальной вьетнамской земле.
И тем не менее, если верить выступлениям партийных идеологов, никто в нашей стране не хотел продолжения
холодной войны. «Мир и дружба между пародами», - этот лозунг часто повторялся с высоких трибун.
Ну и потом,- подбадривал себя Бутенко,- приехал же вот к нам французский президент. А ведь в принципе
Америка и Франция страны одного и того же блока. Не такая уж между ними большая и разница...
Несколько дней Константин Павлович еще раздумывал: спросить ли ему разрешения у начальства или просто
взять да и ответить на поставленные в голубых бланках вопросы. Но, решив, что несогласованный с
руководством ответ может и не дойти до адресата, все же отправился в отдел кадров президиума Сибирского
отделения Академии наук.
Лупоглазый, похожий на оловянного солдатика, чиновник долго вертел в руках пришедшее из Штатов письмо.
По выражению его как-то неестественно застывших, будто подернутых тонкой льдинкой глаз, доктор каким-то
вторым чутьем догадался, что его прихода напряженно ждали.
Вероятно, соответствующие органы уже проинформировали кого следует о полученном им приглашении из-за
океана... Пауза затягивалась. И эта затяжка не предвещала ничего хорошего.
- ...Видите ли,- стряхнув пепел недокуренной сигареты в глубокую металлическую пепельницу, наконец,
оторвал клейкий взгляд от прочитанного вдоль и поперек письма кадровик,- тут такое дело. Подобные письма
получили президент нашего отделения и его первый заместитель.
- Ну и...- Бутенко даже привстал с неудобного для него, мягкого овального кресла.
- И ОНИ ничего не ответили... А вы как хотите,- чиновник вдруг внезапно куда-то заторопился и поспешно
сунул доктору его довольно объемистый конверт.
«Как хотите».- уже выходя из солидного здания президиума, подумал Бутенко. Понятно, как должен «хотеть»
низкоранжированный ученый, если молчанием ответил даже президент Академии...
По сути говоря, кадровик вонзил ему нож почти в самое сердце. Подумаешь, не ответили президент и
заместитель. Им можно отмалчиваться. Выступления в Америке не много бы прибавили к их и без того
немеркнущей славе признанных практически во всем мире известных ученых.
А вот каково теперь будет ему? В мире далеко еще не известному и отнюдь пока, увы, не общепризнанному
скромному кандидату медицинских наук из далекой холодной Сибири.
Бутенко невольно вспомнился ходивший всего пару месяцев назад по рукам предвыборный листок с
биографией кандидата в депутаты Верховного Совета. Кандидатом был президент Сибирского отделения
Академии наук.
Родился Михаил Алексеевич в тысяча девятисотом году в семье учителя из Казани. По тем временам - самая
что ни
на есть интеллигенция. В тысяча девятьсот двадцать втором (одновременно с окончанием гражданской войны
даже на Дальнем Востоке) закончил Московский университет.
Наибольшие способности обнаружил в области математики и теоретической механики. Кандидатская,
докторская. В тридцать девятом Лаврентьев избирается сперва академиком Академии наук Украинской ССР, а
чуть позже и ее президентом. Через год становится Действительным членом Академии наук СССР.
У Константина Павловича была отменная память. Содержание предвыборного бюллетеня он помнил почти
наизусть. В пятидесятых Михаил Алексеевич работал в Москве. Возглавлял Институт точной механики и
вычислительной техники. В пятьдесят втором (в год Открытия Бутенко (.')) вступил в партию. В пятьдесят
седьмом одним из первых советских ученых приехал в Новосибирск, где начиналось строительство
Академического городка. И вскоре стал председателем Сибирского отделения Академии наук СССР.
В связи с недвусмысленным намеком кадровика на необходимость отказаться от лестного американского
приглашения, Константину Павловичу в несколько ином свете припомнились напечатанные в предвыборном
бюллетене строки из биографии академика.
Там говорилось, в частности, что Михаил Алексеевич является автором более двухсот написанных им крупных
научных работ. А дальше - шло самое в столь щекотливый момент интересное для Бутенко.
В листке было горделиво сказано, что академик воспитал большой отряд высококвалифицированных кадров
математиков и механиков, много раз достойно представлявших советскую науку за рубежами нашей Родины
(!!) Так почему же создателю этого славного отряда на сей раз самому отказывали в праве поддержать престиж
советской научной мысли в одной из крупнейших держав мира!!!.

Доктор в сердцах чертыхнулся. Ну, хорошо, Михаил Алексеевич. Награжден тремя Орденами Ленина,
четырьмя Орденами Трудового Красного Знамени. Дважды лауреат Государственной премии. От него, как
говорится, в данном случае не шибко и убудет.
А он - доктор Бутенко? Ничем и никем еще не награжденный. Ничего, кроме гонений со стороны генералов
официальной отечественной медицины, за свое открытие не получивший. Ему-то как? Сытый может отказаться
от лишнего куска хлеба. Но подыхающий с голоду без него точно сдохнет! Где же она - пресловутая
справедливость?
И вот, в который раз анализируя на исходе жаркого июля шестьдесят шестого все эти вроде бы разрозненные
события (травлю Невзоровой, фактический запрет на выезд, полученный в кадрах президиума), Константин
Павлович приходил к интуитивному убеждению, что, несмотря на удачную прошлогоднюю предварительную
апробацию метода, тучи на небосклоне открытия болезней глубокого дыхания начинали все-таки все более
приобретать свинцовый оттенок.
Конечно, не профессор Помехип и даже не член-корр. Мартынов говорили с ним устами чиновника-кадровика.
Но те, кто решал подобные вопросы, опирались на их мнение! А все остальное являлось лишь удобной
политически лакировкой для маскировки собственных самых непристойных закулисных махинаций и интриг.
В глубине души доктор сознавал это. Но ему даже не могло прийти в голову, чем впоследствии может
обернуться для него не ответ на чикагское приглашение.

Что фармакологические воротилы в Америке используют его вынужденное молчание на всю железку. Кому-
кому, а уж мафиози фармакологии его избавляющее человечество от необходимости погони за

сверхдефицитными лекарствами Открытие было примерно настолько же кстати, как поднесенная бритва к
горлу.
Даже редкие и скупые просочившиеся из советской печати сведения о нем вызвали в определенных деловых
кругах самую яростную реакцию. Кто же захочет добровольно лишаться годами кормившего его бизнеса!..
Поэтому молчание сибирского доктора моментально истолковали в нужную кое-кому сторону. Раз молчит -
значит, сказать нечего. Шарлатан, одним словом, каких хватает на свете.
Но истолковать мало. Серьезного и опасного противника лучше уничтожить. Даже предполагаемого. Даже на
всякий случай. И проще всего, а главное, привычнее - чужими руками.
Поэтому подвернувшийся под руку (буквально в течение года после Чикагского приглашения доктора Бутенко)
приезд в Штаты высокопоставленного советского медика из стана явных бутенковскнх врагов явился для
местных фармакома-фиози самой манной небесной. Давно нависший над непокорной бутенковской головой
огромный валун оставалось лишь чуть-чуть подтолкнуть ногой...