Толпа мужчин ринулась на меня, вдавливая обратно в вагон. Ноги в белых балетках онемели от боли, ребра прогнулись, как пластмасса. Кожу исцарапали сумки и рюкзаки. Я беспомощно тянула руку в сторону перрона, где стояли друзья-индийцы. Резким отчаянным движением они вырвали меня из толпы, и поезд ринулся в темноту. О Бомбей, первобытный эрос правит на твоих станциях в "офисный час".
Начался час пик – «офисное время», и только с пятой попытки ей удалось втиснуться в женский вагон до Андери. Её придавило к тёмно-коричневым телам в синтетических сари. Запах пота, шампуня, крови, духов, зелени с рынка смешался в раскалённом вагоне. Поезд повёз этот суп, закачал его над крышами, мимо тысяч оконных дыр, похожих на маленькие бездны. Было очевидно, что каждая из этих женщин знает, что случилось
Бомбей - слияние пульсирующей энергии и глубокого истощения. Вечерами мы возвращаемся в свой район - Версова-вилладж. После метро нужно пересесть на автобус. Людей столько, что кажется они движутся в несколько слоев. Тьма и огни смешиваются в артхаусный коктейль. Никто не помнит о времени.
В супермаркете - очереди, как на паспортном контроле в аэропорту после прилета нескольких рейсов. Люди говорят на дробящемся языке, в котором плавность отдана в жертву скорости.
В тесных улочках Весова-вилладж наступает покой. Это старый район, полный уюта вечерних кухонь, распахнутых в улицу, рокота разговоров соседей. Внезапно ласковый гул разрывает барабанная дробь.
Улицу захватывает поток свадебного праздника. Растерянных молодых, незнакомых друг с другом, провожают на брачное ложе суровые родители и люди квартала. Люди танцуют, и танец похож на то, что я почувствовала в бомбейском местном (так называют городские поезда - local train).
Мы возвращаемся в пыльную квартирку. Бежевый сарафан стал серым, лямка сумки висит на выдранных нитках. Теперь я понимаю, почему Мукта одета в темное, и на маленьких японских ногах - мужские сланцы.
Моюсь под тонкой струйкой чуть теплой воды и слушаю журчание человеческого жилья: музыку, телевизор, ссору любовников, смех детей, что бегают по крыше дома напротив.
На рассвете улицы утомлены. День продолжается вечно, только свет гаснет и снова наполняет улицы. Друзья везут меня на Колабу. Они сами вообще-то не местные, Мукта - делийка, Гоувинд из Ахмедабада. Бомбей каждый день фильтрует их тысячами фильтров. Мы бродим среди кружева Колабы, потом уезжаем на Элефанта к богам, расстрелянным португальцами в глаза и губы.
Как и все мои артисты, я притворщик, друзья. Здесь, на Колабе, я притворяюсь европейцем. Хитро прячут Азию узоры моих зданий, мои галереи, витрины магазинов, в которых для чего-то торгуют мехом. Восток скрывают тени платанов, молодёжь в джинсах, художники, что продают рисунки вдоль чугунных оград. Но на картинах – женщины в сари и гробница Тадж-Махал, а в подворотнях жарят самосы. (Поцелуй у ног богини")
Вечером сидим в "Кастико", собрались безымянные артисты. Они рассказывают о своих битвах, о дьявольской конкуренции в тени гигантской киноиндустрии. Между ними, и теми актерами, что живут Бенд-стенд променад, - тысячи световых лет. И потом я пишу об этой борьбе на изнанке мегаполиса, о попытках получить жалкие роли, бешеной вибрации города, который люблю всеми своими атомами.
Я так хотела, чтоб на обложке был переполненный местный, на эстакаде над трущобами. Но книгу завернули в картинку с задумчивой эстетикой Бенареса и раджастанского театра катпули. По неизвестным причинам ее позиционировали, как сентименталку. Книгу о трущобах и конкуренции. Любительницы любовного чтива, не получив и грамма романтики (просто потому что ее там не было изначально) уничтожили прокат отзывами.
И тут уместно процитировать стихотворение Делипа Читре, "Ода Бомбею" (переводила его для эпиграфа к одной из глав романа):
Брызжут бриллианты из чёрного пианино.
Шаг за шагом подкашиваются ноги.
Отпускаю тебя, как концерт моего молчания.
Открепляю твои мосты от моих упорных костей.
Освободи свои рельсы от отчаянных вен.
Демонтируй свои дома, убери задумчивые машины.
Сними свои храмы и бордели, прибитые к моему черепу.
Отправляйся из меня чистой спиралью звёзд.
Похороны близятся к концу времён,
Лепестки огня раздевают твою темноту.
Я ухожу от убийств и беспорядков,
Я выпал из тлеющих биографий,
Я сплю на ложе из горящих языков,
Отправляю тебя в свой огонь и дым.
Шаг за шагом я падаю.
Брызжут бриллианты из чёрного пианино.
Однажды я обещал тебе эпопею,
А теперь ты ограбил меня.
Ты превратил меня в щебень.
Этот концерт окончен.
Но может все-таки еще есть шанс подняться с погребального костра?
Как вырывается муйбакар из поезда, изнуренный и мокрый от пота, с портфелем и мешком овощей, купленных на обратном пути со станции.
#бомбей #мумбай #трафик в бомбее #метро бомбея #поезда индии #перенаселение #час пик в мумбае #эстетика бомбея #эстетика мумбая #путевые заметки #дневник путешественника #изнанка индии #жизнь в индии #вайб индии #вайб мегаполиса #мегаполисы мира #конкуренция