ЖИВУТ во Франции три женщины, так похожие друг на друга в своем горе, — мадам Гастон, мадам де Сейн, мадам Анри. У каждой из них был сын: веселый, славный Жак у Александрин Гастон, чуткий и добрый, скромный и простой Морис у мадам де Сейн, так любящий свою мать Жорж у Симоны Анри... Все трое потеряли своих сыновей. Единственных. Не в родной Франции погибли их сыновья, а далеко от нее.
Однажды мадам Гастон, проживающая в Париже, получила небольшой пакет. Она посмотрела на обратный адрес, написанный по-французски: Белорусская ССР, город Борисов, средняя школа № 9. Совершенно незнакомый адрес. Мадам Гастон осторожно распечатала пакет. Там было звуковое письмо...
А через несколько минут женщина, потрясенная и взволнованная, слушала детский голос.
«Мама Жака! — обращалась к ней незнакомая белорусская девочка. — Вы потеряли единственного сына, но знайте, что вы не одиноки. Сегодня вы незримо присутствуете на нашем сборе, а завтра в нашей школе будет открыта мемориальная доска памяти Вашего сына. Имя летчика Жака Гастона выгравировано золотыми буквами. Он погиб в воздушном бою при освобождении нашего города, и память о нем так же дорога нам, как память о советских людях, отдавших жизнь в борьбе против фашизма...».
Мадам Гастон сразу написала белорусским ребятам. И она увидела, что вовсе не одинока, что у нее есть добрые друзья в незнакомом ей белорусском городе, и ее сердце уже будет неудержимо стремиться туда. Но про это — немножко позже.
Жак Гастон. Один из летчиков полка «Нормандия — Неман». История этого полка — история боевого содружества народов Советского Союза и Франции.
Французские летчики, сражавшиеся в небе нашей страны, были смелыми людьми, настоящими воздушными рыцарями, не знающими страха в бою. Они приехали к нам, чтобы вместе с советскими воинами бить ненавистного врага.
Судьба этого молодого французского летчика особенно заинтересовала борисовских ребят. Дело в том, что Жак Гастон погиб в небе над их родным городом. Летом сорок четвертого года здесь шли яростные воздушные бои. 26 июня под вечер полк «Нормандия — Неман» получил задание: блокировать с воздуха Борисов, к окраинам которого подходили наши части. На боевое задание вылетел и Жак Гастон. Обратно он не вернулся.
Через много-много лет упорный поиск привел ребят 9-й средней школы Борисова к тому месту, где был обнаружен мотор упавшего истребителя. С помощью его заводского номера и архивных документов установили: это самолет Жака Гастона. Ребята начали розыск его родственников, узнали, что еще жива мать Жака, сообщили ей о судьбе сына.
Это было начало.
И вот уже более двенадцати лет пионеры и комсомольцы школы занимаются изучением истории героического полка. В школе создан музей полка «Нормандия — Неман». За это время посланы тысячи писем, запросов, проведены десятки встреч с участниками войны. Терпеливо и с большой ответственностью, по крупицам собирают ребята все, что относится к полку «Нормандия — Неман». И с этих позиций каждая находка ребят — пожелтевшая от времени фотография, письмо ветерана полка, личная вещь летчика — новой строкой вливается в историю «Нормандии — Неман», в историю советско-французского боевого содружества. Обо всем этом можно рассказывать много. Но здесь я расскажу о трогательной дружбе борисовских школьников с тремя французскими женщинами — мадам Гастон, мадам де Сейн, мадам Анри...
Александрин Гастон стала для борисовских ребят «мамой Жака».
«Мои дорогие ребята из Борисова, — пишет она в этом письме. — С глубоким волнением получила я сегодня утром шкатулку с землей из Белоруссии, которую я буду хранить с таким уважением и любовью. Я очень рада этому сердечному подарку.
Я передаю вам наилучшие пожелания, дорогие ребята из Борисова. Я вас люблю и благодарю. Мадам Гастон».
Мадам Гастон приехала в Борисов. Дорогую гостью встретили ребята, пригласили к себе в школу. Радостные, оживленные, внимательные к ней, они вели ее по школьному двору. Вдруг женщина остановилась: на стене школы она увидела мемориальную доску. Александрин Гастон не умела читать по-русски, но здесь не нужен был переводчик! Она поняла — это мемориальная доска в память о ее сыне. Потом ребята повели ее в свой школьный музей. И здесь, у входа в музей, мать опять встретилась со своим сыном. С огромной фотографии на нее смотрел веселый, улыбающийся, симпатичный Жак, совсем такой, каким он ушел на войну, каким остался в памяти матери навсегда.
Тогда в Борисове проходил второй слет юных «нормандцев». И мадам Гастон просто растерялась: оказывается, у нее есть добрые друзья и в Москве, и в Ленинграде, и в Риге, и в Жмеринке... Многие школьники этих городов носят имя юных «нормандцев», они создали в своих школах музеи полка, они мыслями и делами породнились с летчиками полка, живыми и погибшими, они свято берегут в своих сердцах светлую память о них.
После был городской митинг, посвященный Победе. На трибуну поднялся пожилой мужчина. Мадам Гастон думала, что он будет говорить, а мужчина стал читать стихи. «Мама Жака, — говорят ей ребята, — это стихи о вашем сыне. Их написал наш поэт Белтов, он тоже воевал...». А мужчина, кончив читать, подошел к мадам Гастон и протянул ей лист бумаги с напечатанными стихами. Она посмотрела — и о, какая радость! — стихи были на французском языке, их перевели ребята. «Это вам, мама Жака, — говорят дети. — На память о нашей встрече и о вашем сыне».
Вскоре ребята узнали, что жива и мать летчика Мориса де Сейна. И вот детские руки старательно выводят французские слова — пишут письмо Луизе де Сейн. Аккуратно запечатывают конверт и ждут, ждут...
А вскоре с волнением читают письмо из Франции.
«Спасибо за ваши письма. Я счастлива, когда получаю их, потому что вы помните о моем сыне Морисе де Сейне. Он не мог поступить иначе. Не забывайте и меня. Мир и процветание вашей прекрасной и великой стране! Мир и дружба между СССР и Францией! Луиза де Сейн».
Морис де Сейн. Его имя навсегда слито с русским именем — именем Владимира Белозуба. Морис был летчиком, Владимир — механиком его самолета. Возможно, кто-нибудь из них сейчас был бы в живых. Но когда в небе один парашют на двоих, по закону боевого братства у обоих одна судьба...
14 июля 1944 года полк «Нормандия — Неман» перебазировался на новое место. Морис захватил в самолет и своего механика. Разве думали они, что это их последний полет! Французские и советские летчики вдруг увидели, что де Сейн беспомощно кружится над аэродромом, будто не видит его. А вдоль фюзеляжа самолета вьется белая полоска дыма. Ясно, утечка бензина. Командир полка Луи Дельфино кричит в микрофон:
— Де Сейн, прыгайте!
Однако де Сейн по-прежнему кружится над аэродромом. Он хочет посадить машину. Но этим самым он подвергает себя смертельной опасности. Почему же он не воспользуется парашютом?
— Вместе с де Сейном его механик, сержант Белозуб!
А у механика нет парашюта. У летчиков хмурые лица. Они понимают, какая трагедия происходит сейчас в воздухе. Ведь если де Сейн выпрыгнет с парашютом, это означает верную смерть Белозуба.
И самолет исчезает в пламени...
Через много лет борисовский поэт Леонид Рашковский, навсегда прикованный тяжелым недугом к постели, человек величайшего мужества, напишет «Балладу о последнем полете». Это баллада о двух боевых друзьях — французе Морисе де Сейне и русском Владимире Белозубе. И есть в ней такие слова:
И стала короткой, но яркой тропа,
Та, что сроднила их,
Как небо одно, и одна судьба,
И песня одна на двоих.
«Дорогие верные друзья, — писала мадам де Сейн. — Благодарю вас за то, что вы постоянно думаете обо мне, и я вас уверяю, что это взаимно. В свою очередь я вам желаю хорошей весны, со всеми успехами в вашей работе...
Старая «бабушка», которая думает о вас с большой любовью».
Полк «Нормандия — Неман» вел свой последний бой. Жорж Анри сбил в нем «фокке-вульфа» — это был его пятый сбитый вражеский самолет. На аэродроме друзья горячо поздравляли Анри: очень уж красиво разделался с фашистом. Анри улыбался, безмерно счастливый. Он был горд, что последний вражеский самолет — его победа. Но самая большая радость была на сердце от того, что война кончается, скоро победа, и все они уедут в родную Францию.
И вдруг в воздухе резкий свист снарядов. Все бросаются в траншеи. Один взрыв, второй, третий... Летчиков засыпает землей. Когда обстрел кончается, все встают, приводят себя в порядок, окликают друг друга. Не отзывается один Анри. Он лежит рядом с траншеей. Друзья бросаются к нему, переносят в убежище. «Ничего, я выживу. Сейчас я от вас никуда не уйду...» — еле слышно шепчет он.
Так и не дождалась своего единственного сына Симона Анри. Но однажды и она получила от белорусских ребят письмо, полное теплоты и участия. И узнала, что где-то далеко-далеко от Франции, в белорусском городе Борисове, в школе есть музей, в котором собрано много материалов о ее Жорже. И что одна из улиц этого города носит имя полка «Нормандия — Неман». Значит, там, в далекой стране, умеют ценить и беречь верность братству по оружию. И идут в Борисов письма. «Дорогие друзья! — пишет Симона Анри. — Я так благодарна вам за ваш труд, за то, что вы помните о моем сыне...».
Пишут белорусские ребята письма французским матерям...
Духом этой великой, искренней дружбы проникнуты поиски борисовских школьников. Простые, бесхитростные письма ребят до глубины души трогают ветеранов полка, и они с большой любовью отвечают ребятам. Генерал Леон Кюффо каждое письмо кончает так: «Ваш преданный друг генерал Леон Кюффо». Он приглашает борисовских ребят к себе в гости, даже прислал фото со схемой, как к нему ехать.
Бывший летчик полка «Нормандия — Неман», ныне председатель Общества франко-советской дружбы в Медоне, Константин Фельдзер прислал в школьный музей свои погоны пилота. «Это скромная, но очень дорогая для меня память, — пишет он. — Память о небе вашей страны. Вы спрашиваете о моей жизни и работе. Ответ можно изложить вкратце в одной фразе: еще больше сблизить наши страны. Это для счастья одних и других».
Мы помним. И никакие времена и ветры не погасят эту память, потому что это память сердца. Она вечна, как и сами подвиги, совершенные в одном небе и во имя единой великой цели советскими и французскими летчиками.
М. ШИМАНСКИЙ (1975)