Кто бы мне самой ответил - почему? Каждый день в рейтинге самых дочитываемых статей на первом месте я наблюдаю неизменно ее - Анну Ахматову. И к ней же каждый день добавляются новые комментарии. Она лежит, а вокруг нее кипят страсти.
К прочтению статьи приглашает ее слегка провокационное название. Но в самом тексте нет пошлостей, и все перечисленные возможные причины отсылают к психологическим или физическим особенностям и/или проблемам.
И тем не менее - каждый день я вижу всё новые просмотры и комментарии. Люди разделились на два лагеря - тех, кто любит Ахматову и тех, кто ее ненавидит. И Цветаеву заодно. Они вообще часто идут одним "пакетом", особенно, у презирающих. Или есть еще такая вариация - одобрение Ахматовой и ненависть к Цветаевой, или наоборот. Та плохая - эта хорошая, эта плохая - та хорошая. Но всё это в 99% случаев не имеет ни малейшего отношения к их поэзии. Главное, что они - плохие матери. Цветаева к тому же посмела лишить себя жизни, а Ахматова просто лентяйка. Ишь ты, разлеглась, барыня. Тряпку в руки и пошла сортир мыть, а не сочинять всякое бесполезное.
Одна дама дошла до того, что назвала презираемые ею стихи Ахматовой "известными лишь узкому кругу лиц", за что уже пару лет огребает в комментариях от этого "узкого круга". Из школьной программы, в которую стихи Ахматовой почему-то включены, она предлагает их выкинуть и заменить правильными(?) поэтами. От подобных комментариев вообще веет каким-то замогильным холодом 30-х годов.
Еще я заметила такую вещь. Если стихи Ахматовой или Цветаевой нравятся, то и характеры, поступки этих женщин вызывают больше понимания и меньше осуждения, и лежачий образ жизни не кажется чем-то ужасающим. Если же стихи безразличны - то ненависть до скрежета зубовного. Изничтожить, запретить, растоптать. Думаю, что большинство ненавистников не смогут процитировать ни одной строчки ни той, ни другой. Некоторые даже открыто признаются, что прекрасно живут без их стихов и мозг себе не засоряют.
У части ненавистников Ахматовой есть любимая книжка под названием "Анти-Ахматова", которую я не читала. Зато читала трёхтомник Лидии Чуковской "Записки об Анне Ахматовой". Она была подругой поэтессы и видела ее каждый день на протяжении нескольких лет, и почти каждый день записывала то, о чем они говорили. Единственное, в чем можно "обвинить" Ахматову, прочитав эти книги, так это в том, что она была женщиной с непростым характером, а не памятником великому поэту.
И вот какую картину я представляю, наблюдая всё это бурление и кипение вокруг Ахматовой и Цветаевой уже который год. Они представляются мне стоящими на высокой скале или горе, на одной большой или на двух соседних. И в них кидают камни. И цветы бросают тоже. Кричат. И сверху еще пытаются подлететь и грязью облить. А на них ничего не попадает. Вообще. Они неуязвимы. И даже не знают, как их любят или ненавидят. Не слышат ни хулы, ни похвалы. Вспоминается ахматовское:
От других мне хвала — что зола.
От тебя и хула — похвала.
Им всё равно. Они сказали свое слово и это слово бессмертно. Они были не идеальными, но кто идеален - пусть первый бросит в себя камень. И единственное, что мы можем сделать, что мы можем взять от них - это чувства, предельно точно выраженные в стихах, чтобы синхронизировать их со своими. Чтобы остро кольнуло в сердце.
Анна Ахматова
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.
И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.
Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина...
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.
1917 год, Петербург
Марина Цветаева
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все — как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой.
Виолончель, и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто — слишком грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.
1913 г.
