CXLI. Выбор
С первого взгляда д’Артаньян безошибочно оценил ситуацию.
С первого взгляда д’Артаньян безошибочно оценил ситуацию.
— Здравствуйте, Ваши Величества, — спокойно сказал он и поклонился обоим братьям.
— Добрый день, Ваше Величество и монсеньор, — сказал Арамис так, что не было понятно, которое из двух обращений относится к Филиппу, а которое в Людовику, после чего он закрыл двери кабинета изнутри на задвижку.
— Посмотрите, д’Эрбле, к чему привели ваши преступные действия! — воскликнул Людовик.
— Д’Артаньян, как вы допустили, что он бежал? — воскликнул Филипп. — Я прикажу повесить де Сен-Мара!
— Де Сен-Мар ни в чём не виновен, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — Я не привозил к нему Короля Франции Людовика XIV, поскольку не счел себя вправе так поступать. Король находился в аббатстве.
— Перестаньте называть этого самозванца Вашим Величеством! — воскликнул Людовик. — Де Сен-Мар, действительно, ничего не знал, и он ни в чём не виноват, — добавил он, обращаясь к Филиппу. — Повесить его было бы несправедливо. Это очень честный человек и исправный офицер.
— Господин д’Артаньян, арестуйте моего брата! — твердо произнёс Филипп.
— Капитан д’Артаньян, арестуйте моего брата, — сказал Людовик.
— Маршал Франции господин д’Артаньян, исполняйте приказ и арестуйте Людовика, — распорядился Филипп.
— Главный маршал Франции господин д’Артаньян, арестуйте Филиппа, — сказал Людовик.
— Первый министр Франции господин д’Артаньян, арестуйте Людовика, — вскричал Филипп.
— Подождите, господа Короли, — возразил д’Артаньян. — Главный маршал Франции только один, и пока ещё господин Анри де Ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн не оставил эту должность, насколько я знаю. Первого министра во Франции нет, и, надеюсь, не будет.
— Как не будет и двух Королей у Франции, — наконец-то подал голос и Арамис, который всё это время с интересом наблюдал за происходящим.
— Да, это так, — согласился д’Артаньян. — Я клянусь своей жизнью! Да что там! Я клянусь своей честью, честью Шарля д’Артаньяна, что из этой комнаты выйдет только один Король Франции.
— А что же будет со вторым? — спросил Филипп д’Артаньяна.
— Это будет решать первый, он же единственный Король, — ответил Арамис, хотя вопрос был задан не ему.
— Согласен, — сказал д’Артаньян. — Этот вопрос можно пока считать второстепенным.
— Он только обещал сделать вас маршалом, д’Артаньян, но так и не сделал, — сказал Филипп.
— Как и вы, — ответил Людовик.
— Некоторая необязательность вашего брата меня не раздражает, — сказал д’Артаньян Филиппу. — Он обещал меня заморить голодом в Бастилии вместе с господином д’Эрбле, он обещал меня повесить, также обещал меня сгноить в тюрьме. Я предпочитаю, чтобы все обещания, которые дал мне Его Величество, не были исполнены, нежели чтобы все они были исполнены в точности.
— Я отправил в отставку Кольбера! — воскликнул Филипп. — Я могу вернуть Фуке!
— Вы отправили в отставку Кольбера? — в удивлении переспросил д’Артаньян.
— Вы согласны вернуть Фуке на должность суперинтенданта финансов? — с таким же удивлением спросил Арамис.
— Да, я говорю это совершенно серьёзно! — ответил Филипп.
— Монсеньор, именем Короля я арестую вас, — холодно сказал д’Артаньян Филиппу.
— Будьте любезны, надеть эту маску, — добавил Арамис, доставая из кармана тряпичную серую маску, закрывающую всё лицо.
— Ваше Величество, прикажете доставить арестованного в крепость острова Сен-Маргерит под именем Марчиали? — спросил д’Артаньян Людовика.
— Нет, в Бастилию, под именем Эсташ Доже, — ответил Людовик. — Приказ я сейчас напишу. И вот ещё что. Де Безмо отправляется в отставку. На должность коменданта Бастилии я назначаю де Сен-Мара, который должен прибыть в Бастилию с двумя своими заключенными, Марчиали и Фуке. Оба они должны содержаться в Бастилии в одиночных камерах. Правила содержания Эсташа Доже – такие, какие были закреплены моим предшествующим приказом относительно заключенного Марчиали. До прибытия де Сен-Мара господин де Безмо сохраняет свою должность коменданта Бастилии, но под контролем господина капитана королевских мушкетеров д’Артаньяна, который будет нести дежурство в Бастилии до прибытия де Сен-Мара. Господин герцог д’Аламеда, на сегодня я вас больше не задерживаю, у вас, полагаю, много дел по решению множества дипломатических вопросов для дальнейшего укрепления военного сотрудничества Испании и Франции. Лишь одна небольшая просьба: господин Кольбер возвращается на свой пост, решение о его отставке отменяется, я прошу вас, сообщите ему об этом, господин герцог. У меня сейчас очень много других срочных дел.
Д’Артаньян и д’Эрбле поклонились Людовику и положили правые руки на эфесы своих шпаг. Увидев этот жест, Филипп надел предложенную ему маску и, склонив голову, вышел из кабинета Короля в сопровождении д’Артаньяна и Арамиса.
После того, как они ушли, в двери зашёл секретарь Короля, Юбер.
— Ваше Величество, к вам пришёл шевалье де Лоррен, — сказал он.
— Пусть убирается, — отмахнулся Людовик. — Мне не до него.
CXLII. Мост Пон-Нёф
В ночь, предшествующую описанному в предыдущей главе событиям, два дворянина не спеша прогуливались по мосту Пон-Нёф, пристально вглядываясь в темноту.
— Глядите-ка! — воскликнул тот, что был заметно выше ростом. — Кажется, то, что надо.
— Приятель, постойте-ка! — воскликнул второй. — Не спешите с этим делом! Прежде уделите нам пять минут.
— Идите вы ко всем чертям! — ответил голос из темноты.
— Мы уйдём, непременно, и не будем мешать вам закончить начатое! — ответил тот, что повыше. — Но нам кажется, что у нас есть предложение, которое может вас заинтересовать.
— Ну что ещё вам надо? — недовольным голосом спросил человек, которого окликнули эти два дворянина.
После этих слов к ним подошёл бродяга в рваной одежде.
— Простите, ради Бога, — сказал высокий. — Нам показалось, что вы решили спрыгнуть с этого моста.
— Кому какое дело, что я решил сделать? — грубо ответил бродяга. — Я сам могу распоряжаться своей жизнью.
— Это, безусловно так, — ответил второй. — Но, быть может, вы согласились бы выслушать наше предложение относительно другого варианта?
— Я сыт по горло этой жизнью и решил её закончить здесь и сейчас, — ответил бродяга. — Мне надоела нищета, в которой я пребываю. И я не желаю удлинять эту постылую жизнь ни на один день!
— Если бы мы предложили вам провести ещё некоторое время в тепле, так, чтобы вас кормили изысканными блюдами, вы носили тончайшее мягчайшее бельё и весьма пристойную одежду, и это вам ничего бы не стоило, то и в этом случае вы отказались бы с нами разговаривать и предпочли бы прыгнуть с моста в Сену? — спросил тот, что был ниже ростом.
— А в чём здесь подвох? — спросил бродяга. — Что вы мне предлагаете?
— Просто не прыгать с моста и не умирать хотя бы некоторое время, — ответил высокий. — Если наши условия покажутся вам обременительными, вы сможете вернуться к своей идее покончить жизнь в любой момент, и, поверьте, вам никто не будет в этом мешать!
— А что я должен буду за это сделать? — недоверчиво спросил бродяга.
— Всего лишь сесть в тюрьму, — ответил второй. — Вам надо будет заменить одного человека, которому там не место.
— В тюрьму?! — воскликнул бродяга. — Вы хотите упечь в Бастилию ни в чём не повинного человека? Это же беззаконие!
— Мы просто предложили вам альтернативу, — ответил тот, что пониже. — Ваша воля согласиться или отказаться. Если вам кажется самоубийство более привлекательной перспективой, воля ваша.
— Да кто вы такие, чёрт бы вас побрал? — воскликнул бродяга.
— Мы волонтёры, которые по своей прихоти решили уменьшить количество самоубийц в Париже, — ответил высокий.
— Вы бы лучше уменьшили число бандитов и грабителей! — возразил бродяга. — Прогуляйтесь к мосту Менял. Там полно убийц, грабителей и насильников. Берите любого и увозите в Бастилию.
— Что ж, благодарю за идею, — ответил тот, что пониже, и вложил бродяге в руку кошель.
— Что это? Золото? Мне? — спросил бродяга. — Да меня же с ним упекут в вашу Бастилию! Не надо! — и он вернул кошелёк
— Тогда возьмите это, — сказал высокий и положил на руку бродяге кошелек побольше. — Здесь серебро, мой друг. Оно не вызовет никаких подозрений.
— Просим прощения за то, что помешали вам исполнить ваше намерение, — сказал тот, что пониже. — Вы можете вернуться к реализации своих планов ночного купания.
— Зачем? — удивился бродяга. — Я теперь богат! Я выкуплю Мадлен из борделя и женюсь на ней!
— В таком случае, если через некоторое время после вашей супружеской жизни вам вновь придёт в голову вернуться к своей идее покончить с жизнью с помощью ночного купания, мы просим не винить нас за это, ведь вы сами сделали свой выбор, во всяком случае мы не заставляли вас жениться, — сказал тот, что пониже. — Идёмте, Портос. Этот человек сам выбрал свою судьбу. Нам надо поспешить к мосту Менял.
Подойдя к мосту Менял, наши друзья, Атос и Портос, которых, вероятно, наши читатели уже узнали, действительно, вскоре услышали крики двух женщин, призывавших спасти их от уличных грабителей.
Выхватив шпаги, друзья кинулись на помощь к несчастным. Трое грабителей также были вооружены. Они попытались оказать сопротивление, вследствие чего завязался бой, в котором Портос быстро проткнул одного из негодяев, а Атос, другого.
— Сдавайтесь! — воскликнул Портос третьему.
— Аккуратней, Портос, не проткните его! — напомнил Атос.
— Я сдаюсь, сдаюсь! Только не убивайте! — закричал грабитель, видя, что двое его подельников уже не смогут больше никогда заняться своим подлым ремеслом.
— Не жалейте этого негодяя, господа! — воскликнула одна из женщин. — Эти трое – подлые убийцы! Они убили мою сестру и матушку!
— На них столько крови, что их не отмоет никакая река, — подхватила вторая. — Надеюсь, что эти двое уже никогда никого не убьют.
— Сударь, вы заслужили жестокое наказание, — сказал Атос оставшемуся в живых убийце. — Вас следовало бы убить, как и этих двух негодяев, но ваша судьба будет немного легче. Вяжите его, Портос.
— Ах, господа! — воскликнула первая женщина. — Как мне отблагодарить вас?
— Сударыни, не прогуливайтесь больше в таких местах в такое позднее время, вот всё, чего мы от вас хотим, — сказал Атос.
— Надеюсь, среди них нет той самой Мадлен, о которой говорил этот бедолага на посту Пон-Нёф, — проворчал Портос.
CXLIII. Карета герцога
Д’Артаньян и Арамис вывели из Лувра человека в серой тряпичной маске и завели в большую карету с гербом герцога д’Аламеда. Капитан ещё раз развернул приказ Короля, написанный Людовиком собственноручно.
— Всё верно, — сказал он.
— Едем в Бастилию, — сказал Арамис кучеру, и карета помчалась по булыжной мостовой по направлению, указанному герцогом.
Проехав две улицы, карета остановилась рядом с другой такой же каретой.
— Прошу вас выйти, монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Мы поменяем карету.
Филипп повиновался и вышел из кареты. Войдя в другую карету, он увидел, что в ней сидят три человека в масках.
— Кто вы? — спросил он.
— Не бойтесь, монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Двое из этих людей – наши друзья, а третьего мы забираем.
После этого Арамис и д’Артаньян взяли под руки человека в серой маске, сидящего между двумя другими, и вывели его из кареты, а на его место предложили сесть Филиппу.
— Кто вы такие и что вам от меня нужно? — спросил Филипп.
— Я – граф де Ля Фер, — сказал один из них, снимая маску.
— А я барон дю Валон де Пьерфон де Брасье, — сказал второй.
— Куда вы меня везёте? — спросил Филипп.
— Монсеньор, мы с вами покинем Францию, мы поедем в прекрасное место в Шотландии, которое называется Монквиль, — сказал Атос. — Там вы сможете вести жизнь спокойную, счастливую, и радостную. Вы не будете узником Бастилии, потому что так решили мы. Мы считаем, что тюрьма, любая тюрьма – не место для Принца, сына Короля Людовика XIII и внука Генриха IV. Подобная судьба оскорбляет всю королевскую династию.
— А кто же этот другой человек, который сидел здесь до меня? — спросил Филипп.
— Это разбойник, который грабил и убивал беззащитных женщин вблизи моста Менял, — сказал Портос. — Его следовало бы убить за его злодеяния, но мы решили, что он сможет посидеть в крепости вместо вас.
— Наши друзья отвезут его в крепость на острове Сен-Маргерит, монсеньор, — сказал Атос. — Если, конечно, вы не возражаете против этого плана.
— Планы изменились, мы отвезём его ближе, в Бастилию, — сказал д’Артаньян, заглядывая в карету. — Отныне имя этого негодяя – Эсташ Доже. Ну что, монсеньор, вы не передумали? Куда вы предпочитаете направиться? В Бастилию или в Монквиль?
— В Монквиль, разумеется! — ответил Филипп.
— Ну что ж, нас это устраивает! — ответил д’Артаньян. — Встречаемся у Планше!
После этого Атос приказал кучеру второй кареты ехать к заведению Планше.
— Арамис, поезжайте к Кольберу и порадуйте его, что он не уходит в отставку, — сказал д’Артаньян. — С этим негодяем я справлюсь сам.
— Не взять ли вам хотя бы пару мушкетёров? — спросил Арамис.
— О, не беспокойтесь, моей шпаги достаточно, чтобы разбойник не улизнул от меня, — ответил капитан. — Поезжайте, Арамис, и постарайтесь помириться с Кольбером! Вам это пригодится!
— Непременно! — воскликнул Арамис и помахал д’Артаньяну рукой.
Секретарь Кольбера сообщил своему хозяину, что к нему явился герцог д’Аламеда.
— Пусть входит, — сказал Кольбер. — Он явился торжествовать свою победу. Мне это безразлично.
— Что именно вам безразлично, господин министр? — спросил Арамис, входя в кабинет Кольбера.
— Мне безразлично, что вы радуетесь вашей победе надо мной, — ответил Кольбер.
— Отнюдь, — возразил Арамис. — Я пришёл сообщить вам, что вы не уходите в отставку. Напротив, хотя формально вы и не будете первым министром, ваши обязанности будут почти таковы. И права, разумеется, тоже. Для начала я просто напоминаю вам нашу взаимную договорённость. Вы ничего не предпринимаете против меня и моих друзей, со вниманием прислушиваетесь к моим советам, направленным, разумеется, на укрепление Франции, которая была и остаётся моей Родиной, а я, со своей стороны, разрешаю те небольшие неприятности, которые могут с вами произойти по недоразумению, например, такие, как ваша неожиданная отставка.
— Так я не отправляюсь в отставку, говорите вы? — с удивлением спросил Кольбер. — В чём же причина таких перемен?
— Причина в том, что я и мои друзья решили, что вы нужны Франции, и мы сумели убедить в этом Его Величество, только и всего, — ответил Арамис.
— Но ведь ещё так недавно… — пробормотал удивлённый Кольбер.
— Вы же сами могли убедиться, что мы прекрасно ладим с Его Величеством, — напомнил Арамис.
— Но не настолько же, чтобы влиять на назначение министра финансов и отменять его отставку!? — воскликнул Кольбер. — Я этого просто не понимаю!
— Поверьте мне, что настолько, и даже ещё больше, и вам вовсе не обязательно это понимать, — ответил Арамис. — Просто делайте своё дело по мере своих талантов, по возможности наиболее честно и ответственно. Большего от вас не требуется.
CXLIV. Планше
Д’Артаньян отвез преступника, захваченного накануне Атосом и Портосом, в Бастилию и передал его на попечение де Безмо. Негодяй не сопротивлялся, поскольку ему пригрозили, что если он окажет хоть какое-то сопротивление, его предадут суду за свершенные злодеяния и тогда уж ему не избежать повешения. Приказ, подписанный Королём, который д’Артаньян передал де Безмо, гласил, что узник Эсташ Доже должен пребывать в одиночной самой большой камере Бастилии, на него выделялось довольствие по высшему разряду.
— Это ни дать ни взять новый Марчиали! — воскликнул Безмо.
— Вы не представляете, насколько вы правы, господин маркиз, — согласился капитан. — Знаете ли, к этому заключённому тоже нельзя никого допускать никоим образом, кроме как по личному приказу Короля, вот здесь есть приписка на этот счёт.
Сбыв с рук разбойника, д’Артаньян сел в карету и направился к Планше.
— Дорогой мой Планше! — сказал д’Артаньян, заходя в его заведение. — У меня к тебе просьба.
— Всё, что прикажете, господин д’Артаньян! — ответил добряк Планше.
— В связи с предстоящей военной кампанией прошу тебя сохранить моё завещание, копия которого хранится в Блуа у мэтра Дювалье.
— К чему такие мрачные прогнозы, господин д’Артаньян? — спросил Планше.
— В военной службе всякое бывает, — ответил капитан. — Раньше мне было нечего завещать, да и некому. Теперь ситуация изменилась. Видишь ли, друг мой, судьба изменчива. Мои дорогие друзья, барон дю Валон и граф де Ля Фер, хотя они, как ты сам видел, живы, но, согласно документам, оформленным по всем правилам закона, они как бы умерли.
— То-то я их вчера угощал бургундским! — ответил Планше. — А господин барон так уминал окорок, что и не всякий живой с ним в этом сравнится.
— Да, это так, — ответил д’Артаньян. — Так вот, оба моих друга оставили всё своё имущество Раулю.
— Так господин Рауль теперь богат! — воскликнул Планше. — У господина барона было преизрядное имение!
— Точно так, дорогой Планше, — подтвердил д’Артаньян. — Но по документам выходит, что и он тоже погиб, и оставил, согласно завещанию, всё свое имение мне. Надо бы обратить всё это в деньги и вернуть покойникам, но некогда было этим заниматься.
— Такие дела быстро не делаются, — согласился Планше.
— Ну так вот, как видишь, Планше, я в одночасье оказался владельцем огромных по моим меркам капиталов, но все в недвижимости, — продолжал капитан. — А между тем я человек военный. Я в любой момент могу предстать перед Создателем. И что же будет с имениями моих друзей?
— Нет ли у вас, господин капитан, каких-нибудь родственников? — спросил Планше.
— Знаешь ли, Планше, а ведь Франсуа оказался моим племянником! — ответил д’Артаньян. — Это достоверно, можешь не сомневаться.
— Франсуа – ваш племянник? — удивился Планше. — Кто бы мог подумать! То-то он на вас так похож!
— Ты же знаешь, что он мой земляк? — спросил капитан. — Мы разговорились о местах, где мы оба выросли, затронули общих знакомых, и вот, оно выяснилось, что он мой племянник. По материнской линии.
— У вас была сестра? — спросил Планше.
— Можно и так сказать, — пожал плечами д’Артаньян. — Хотя мне приятнее было бы называть её кузиной. Ну ты понимаешь, друг мой, мы не были настолько близки, я имею в виду родство, чтобы это помешало нам сблизиться больше, чем это могут позволить себе брат и сестра.
— То есть Франсуа – ваш самый близкий родственник, если у вас нет более близкой родни? — спросил Планше.
— Ты же знаешь, Планше, я никогда не был серьёзно женат! — продолжал д’Артаньян. — В том смысле, что никогда не имел жены. Во всяком случае, своей собственной. Ни боже мой. Та, что некоторое время считалась моей супругой, была всего лишь пиявкой, намеревающейся выпить всю мою кровь. В этом странном браке, где мы только бранились и судились, она даже умудрилась нажить двух детей, но я, как мне кажется, и не без оснований, не причастен к их рождению. Поэтому у меня фактически нет законных, я бы так сказал, именно моих детей. А вот законный племянник, если можно так выразиться, имеется. То есть абсолютно мой племянник. Единокровный. Он мне как сын, можешь мне поверить. И даже больше. Не всякий сын так близок своему отцу, как Франсуа мне. Иными словами, я хочу завещать всё Франсуа, кроме той части, которую я завещаю тебе, друг мой Планше.
— Вы вспомнили и обо мне, господин д’Артаньян? — воскликнул Планше.
— А как же! — улыбнулся капитан. — В завещании не обойдены ни ты, ни Базен, ни Гримо. К несчастью, бедный Мустон уже отошёл в мир иной, а то бы и он не был забыт. Так вот, завещание хранится, как я уже сказал, у мэтра Дювалье, а в этом конверте его заверенная копия. Передашь её Франсуа, когда я… Когда меня… Одним словом, тогда, когда это будет необходимо. И я очень хотел бы, чтобы он унаследовал моё родовое имя. Там об этом сказано. Как полагаешь, хорошо ли звучит – Франсуа д’Артаньян?
— Имя д’Артаньян отлично звучит в любых сочетаниях, господин капитан! — воскликнул Планше.
— Сегодня, друг мой Планше, все мы будем ужинать у тебя, — сказал польщённый д’Артаньян. — Как в добрые старые времена. И почившие в бозе Атос и Портос, и ныне здравствующий Арамис, а также монсеньор, который уже однажды у тебя обедал и ночевал.
— Милости прошу, господин капитан. Принимать ваших друзей – господина графа, господина барона и господина герцога для меня всегда большая часть и большая радость.
— И монсеньора тоже, Планше! — добавил д’Артаньян. — Но об этом молчок!
— Вы же меня знаете! — улыбнулся Планше. — Когда речь идёт о коммерческой тайне, я нем как могила.
— Вот именно о коммерческой, Планше! — подмигнул д’Артаньян.
CXLV. Ужин друзей
Вечером все собрались в заведении Планше в отдельной комнате.
— Монсеньор, — обратился д’Артаньян к Филиппу. — Не судите нас строго за тот выбор, который нам пришлось сделать. Мы поступили, разумеется, не так, как этого хотели бы вы, и, скорее всего, во вред всем нам, но это решение пойдёт на пользу Франции.
— Вы не увидели во мне Короля, или считаете, что я недостоин? — спросил Филипп.
— Вы достойны занимать место короля Франции, монсеньор, — сказал Атос, — но есть претендент, более достойный, и сама судьба уже один раз выбрала его.
— Мы также, как и вы, не любим господина Кольбера, монсеньор, — добавил Арамис, — но этот человек доказал на деле, что он нужен Франции. Как бы я ни относился к господину Фуке, я должен признать, что его интересы сосредоточились, в основном, вокруг роскоши для своей семьи и для своих так называемых друзей, тогда как интересы Кольбера в точности совпадают с интересами Франции как государства, нуждающегося в укреплении своего экономического состояния и политической силы, то есть своих финансов, своей армии и своего флота.
— Расследования показали, что Фуке очень часто путал свой карман с государственным, причём, ошибки всегда были в его пользу и во вред государству, — сообщил д’Артаньян. — Знаете ли вы, Ваше Высочество, что за время правления Фуке государство исчерпало все свои доходы за пять лет вперёд? Все расходы покрыты займами у частных лиц, которым казна должна такие суммы, что ей невозможно будет расплатиться и за десять лет. Но если продолжать руководить финансами так, как это делал Фуке, государственный долг будет не погашаться, с накапливаться. Под управлением господина Кольбера государственный долго медленно, но надёжно стал уменьшаться, и при этом в казне появились средства на самые срочные нужды. Армия и флот укрепляются. Как и вся финансовая система. К власти приходят государственники на смену ворам, прохиндеям, жуликам, мошенникам. Это, наверное, плохо для этих жуликов, но для Франции это не просто хорошо, это – единственный путь, который не приведёт к краху всей экономической системы. Пусть Кольбер ненавидит лично меня, но для Франции он делает великие дела. Я почитал отчёты, пока был вынужден терять время в путешествиях то в карете, то на корабле.
— Вы же сами говорили мне, господин д’Эрбле, что я должен сместить Кольбера и не трогать господина Фуке! — удивился Филипп.
— Я сообщил это человеку, не имеющему своего мнения о том, как необходимо управлять Францией, — ответил Арамис. — Я был ослеплён, я хотел управлять Францией самостоятельно, используя вас как средство. Кольбер был неуправляемым, Фуке был управляемым. Если бы Фуке был первым министром, а вы – Королём, я полагал, что фактическим правителем Франции мог бы быть я. Но д’Артаньян показал мне на деле, что этот путь не годится. Я мог бы сосредоточить власть во Франции в своих руках, но ненадолго. А Франция становилась бы всё бедней и бедней, если бы в ней первым министром стал Фуке. Слишком много дел, слишком много проблем необходимо решать при управлении Франции. Я в качестве вашего постоянного советника и министра по всей видимости не справился бы с этим, потому что у меня есть и другие важные дела, а в этих делах я, к сожалению, должен признать, недостаточно компетентен. Король Франции не может оставаться чьей-то марионеткой. На престоле Франции должен сидеть настоящий Король. Ваш брат Людовик предпочёл бы собственное свержение тому, чтобы ввергнуть страну в гражданскую войны. Вы предпочли бы сохранить личную свободу и личную власть. Вы высказались со всей определённостью на этот счёт. Итак, вы пока ещё не стали настоящим Королём. Вы постарались им стать, но у вас не очень хорошо это получается.
— Но ведь никто не заметил подмены! — воскликнул Филипп.
— Никто в вашем ближайшем окружении, вероятно, не заметил этого, — согласился Арамис. — Но это лишь благодаря тому, что вы оставили Кольбера на его должности. Этот человек успел доказать, что он не только ярый враг Фуке, но он, прежде всего, рачительный хозяин Франции. При всех его методах, порой просто мерзких, как этот подлый шпионаж, интриги, борьба с конкурентами, и прочее, о чем мне довелось узнать, я не могу не восхититься деятельностью и целеустремлённостью его натуры. Всё это видно из результатов его трудов. На его фоне Фуке – это всего лишь зазнавшийся павлин, который кичится тем, что имеет счастье управлять королевской казной. Признавая его щепетильность и порядочность в некоторых вопросах, не могу не признать за ним многие недостатки, и к тому же эта его порядочность в некоторых случаях становится ни чем иным, как глупостью.
— Итак, моей ошибкой было намерение отправить в отставку Кольбера? — спросил Филипп.
— Это лишь малая часть того, что мы наблюдали и крохотная часть того, что мы можем предвидеть в будущем, — сказал Атос.
— Итак, господа, вы решили, что вы четверо можете решать судьбу Франции и выбирать для неё Короля по своему усмотрению? — сказал Филипп с вызовом.
— Не так, монсеньор, — возразил д’Артаньян. — Мы убедились в том, что мы четверо не можем решать судьбу Франции и выбирать для неё Короля по своему усмотрению, поскольку Судьба уже решила этот вопрос сама. Мы признали свои действия дерзостью и отказались от того результата, к которому они привели.
— Почему же вы не засадили меня в Бастилию, как вам велел ваш Король, Людовик? — спросил Филипп.
— Потому что законный сын вашего батюшки не должен пребывать там, куда вас направил ваш брат, монсеньор, — ответил Атос. — Бывают такие приказы, которые не следует выполнять, даже если за это можно поплатиться жизнью. Д’Артаньян не посмел посадить в каземат вашего брата, предпочтя оставить его в аббатстве, что стало для вас роковым несчастьем, но он же не посмел посадить в каземат и вас, что будет для вас некоторым утешением.
— Так куда же, вы повезёте меня в аббатство? В монастырь? — спросил Филипп.
— Нет, монсеньор, — ответил д’Артаньян. — Я приглашаю вас и моих друзей быть моими гостями в Шотландии, где я имею чудный домик у реки и у подножья живописных гор. Господин граф де Ла Фер уже был там, и ему там понравилось.
— Мы сможем ходить по горам, охотиться, и заниматься другими делами, как свободные люди. Ваша жизнь не будет ограничена одной или двумя комнатами и несколькими десятками книг. Вы будете жить жизнью свободного человека, — сказал Атос. — Но во имя блага Франции, вы не будете претендовать на французский трон, поскольку это вызовет гражданскую войну, а мы этого не допустим.
— Вы хотите изолировать меня от жизни, — печально сказал Филипп.
— Только от политической жизни, — ответил д’Артаньян. — Впрочем, если политика вас по-прежнему интересует, вы можете получать информацию обо всех событиях в мире. Но вы не будете влиять на них.
— Я пробовал заниматься политикой, и мне это не понравилось, — ответил Филипп. — По-видимому, в этом причина того, что вы предпочли вернуть моего брата на французский трон.
— Монсеньор, — сказал Портос, — стоит ли заниматься тем, к чему не лежит душа? Не лучше ли жить той жизнью, которая больше нравится и, следовательно, доставляет больше удовольствия?
— У меня был дворец, у меня была роскошная жизнь, у меня были женщины, — печально сказал Филипп.
— Ну, дворца и роскошной жизни мы вам не обещаем, — сказал д’Артаньян, — но вам не обязательно будет вести жизнь отшельника и затворника.
— И вы четверо останетесь моими тюремщиками пожизненно? — спросил Филипп.
— Возможно, не все четверо, возможно не всегда одни и те же, и возможно, не пожизненно, — ответил д’Артаньян.
— Значит, вы допускаете моё возвращение на трон Франции? — уже почти совершенно равнодушно спросил Филипп.
— Мы ничего не обещаем и ничего не исключаем, монсеньор, — ответил Атос. — Жизнь – такая непредсказуемая штука!
— Я понимаю! — воскликнул Филипп. — Вы хотите, чтобы я был вашей гарантией? На всякий случай?
— Мы хотим, чтобы вы были гарантией Франции, монсеньор, — ответил Атос. — Поэтому мы не видим ничего плохого в том, чтобы вы читали книги по истории Франции и истории Европы, изучали испанский язык и следили за новостями со всего мира.
— Как знать, монсеньор, быть может, ваш брат сделается подлинным тираном, и тогда у нас будет возможность спасти Францию от нового Калигулы, но не зарезав его на заседании Сената, а просто отдалив его от власти, а власть от него, — сказал Арамис. — Если к тому времени вы научитесь понимать нужды и чаяния Франции, станете достаточно компетентным для того, чтобы занять его место, такая замена вполне возможна. Повторяю от имени всех нас, ваша судьба – не гарантия для нас, а гарантия для Франции. Кардинал Ришельё увидел в вашем рождении только возможность беды и гражданской войны, мы же усматриваем в этом возможность предотвращения самых опасных бед государства при условии, что положение Короля в отставке научит вас принимать правильные решения по самым важным государственным вопросам.
— Я ощущаю себя щенком, который получил выволочку от своих хозяев за то, что нашкодил, — сказал Филипп. — Но каждый из вас почти вдвое старше меня, вас четверо, и вы едины в своём мнении. Я принимаю ваше решение и ваши условия.
CXLVI. Смерть д’Артаньяна
Предсказание Кольбера сбылось: весной, разразилась война с Голландией.
Д’Артаньян исполнял функции маршала, не получив формально этого звания, которое так часто обещали ему оба Короля за заслуги, отнюдь не военные. Именно подобные предложения сильней всего удручало нашего героя. Он был бы рад получению этого звания за успешные боевые действия под его руководством и за личные военные качества, такие как отвага, доблесть, героизм. Ему же предлагалось это звание за подлое убийство друзей или за выполнение функций тюремщика. В результате звание маршала Франции для него приобрело отрицательный оттенок. Таким образом, он выступил во главе корпуса в двенадцать тысяч человек кавалерии и пехоты, оставаясь капитаном королевских мушкетёров. Он получал приказ овладеть одной крепостью за другой, и выполнял эти приказы, стараясь беречь людей и боеприпасы в пределах той возможности, которая предоставляется главнокомандующему в подобных обстоятельствах, то есть почти не имея такой возможности.
За месяц корпус д’Артаньяна взял двенадцать крепостей если и не исключительно благодаря его военному таланту и личной доблести, то, во всяком случае, в значительной части вследствие этих его качеств.
Между тем, Людовик XIV, возвративший из монастыря Луизу де Лавальер, делил своё внимание между ней, законной супругой Марией-Терезией, и восходящей звездой двора госпожой де Монтеспан. Фаворитки соревновались между собой во всём, даже в придумывании прозвищ Королю-Солнцу. Если Луиза стала называть его Людовиком Победоносным, то господа же Монтеспан называла его Людовиком Непобедимым, что послужило её очередной победе над соперницей, выдвинув её на первое место, и отодвинув Луизу на второй план. Таким образом, начали сбываться предсказания герцогини де Шеврёз о том, что Король – всего лишь мужчина, поэтому Луиза может, разумеется, претендовать на роль первой фаворитки Короля, но никоим образом не может надеяться быть вместе с тем и его последней фавориткой. Довольный Людовик полностью простил д’Артаньяну все унижения, которые ему пришлось пережить, чему немало способствовал выбор, который в итоге сделали д’Артаньян и Арамис в тот знаменательный для всей Франции день, о котором никто во Франции не подозревал. Герцогиня де Шеврёз также была обласкана Королем и получила дополнительные привилегии в дополнение к полученной от Анны Австрийской привилегии проживать в правом крыле Лувра, занимая вместе со своими слугами десяток самых лучших комнат.
В один прекрасный день Король решил выполнить обещание, которое он так часто давал д’Артаньяну и до сих пор не исполнил.
Король при очередной встрече с Кольбером сказал ему:
— Господин Кольбер, давно следует выполнить обещание, данное господину д’Артаньяну, ведь мои приказы и свои обещания он выполняет неукоснительно.
— Я уже давно распорядился приготовить для господина д’Артаньяна маршальский жезл и шкатулку для него, — ответил Кольбер. — Патент на звание маршала Франции также уже давно заготовлен, достаточно только поставить на нём подпись Вашего Величества. Однако же, каждое подобное действие требует надлежащего повода и подходящего времени.
— Вы считаете, что взятие двенадцати вражеских крепостей – недостаточный повод для этого? — спросил Король.
— Теперь уж время упущено, последняя крепость была взята более недели назад, — сказал Кольбер. — Если патент подписать сейчас, господин д’Артаньян может упрекнуть нас за нерасторопность. Или же он решит, что вы, Ваше Величество, долго сомневались, давать ли ему это звание, или нет. Гораздо лучше будет вручить ему эту награду в день взятия тринадцатой крепости. Это будет выглядеть как награда, которая вручена немедленно после выполнения соответствующих условий этим претендентом. Или же можно вручить его как аванс за взятие тринадцатой крепости.
— Быть может, вы и правы, господин Кольбер, но это выглядит чем-то мелочным, — проговорил Людовик с кислой миной. — Одной крепостью больше, одной крепостью меньше. К чему тянуть?
— Я вас понимаю, Ваше Величество, — ответил с поклоном Кольбер. — Я тотчас принесу патент вам на подпись.
— Хорошо, — кивнул Король, но почувствовав, что победа над Кольбером досталась ему слишком легко, и опасаясь, как бы это не уязвило его министра, он нехотя добавил. — Впрочем, быть может, вы правы. Пусть этот патент будет у вас, а вы вручите его господину д’Артаньяну тогда, когда сочтёте нужным.
Таким образом, в этом небольшом соревновании победителем остался Кольбер, а проигравшей оказалась, как водится, Справедливость.
Тем временем, д’Артаньян готовил штурм тринадцатой крепости. Для большего успеха он велел по ночам насыпать холм с пологим склоном со стороны французской армии и с резким обрывом со стороны армии голландцев. На этот искусственный холм он велел выкатить четыре пушки, защитив канониров мешками с землёй, которые образовали нечто вроде крепостной стены. Под его командованием пушки непрерывно палили по крепости. Благодаря своему возвышенному положению, они позволяли лучше прицелиться, ядра перелетали крепостную стену и наносили серьёзный ущерб врагу. Д’Артаньян лично руководил канонирами, и его фигура в шляпе с белым пером была отлично видна как французским солдатам, так и голландским.
Голландцы, раздраженные этой неожиданной напастью, сосредоточили огонь крепостных пушек на этой рукотворной насыпи, надеясь ликвидировать все четыре французские пушки. Когда ядра стали прилетать одно за другим, д’Артаньян сказал своим канонирам:
— Поберегите себя, господа, отойдите на безопасное расстояние. Ночью мы дополнительно укрепим нашу огневую точку, пополним запасы пороха и ядер, и завтра крепость будет наша.
— А как же вы, господин д’Артаньян? — спросил верный д’Арленкур.
— Через минуту я также спущусь к вам, — ответил капитан. — Я лишь осмотрю напоследок разрушения, которые мы им нанесли.
После этих слов д’Артаньян взял подзорную трубу и под прикрытием одной из пушек стал внимательно изучать трещины в крепостной стене противника. В этот момент со стороны крепости прилетело ядро, которое ударило прямо в пушку, за которой стоял д’Артаньян. Пушка, откатившись, ударила капитана в грудь, на которой, несмотря на покрывавшую её панцирь, тут же выступило кровавое пятно. В то же время другое ядро вырвало из насыпи огромный кусок земли, который почти засыпал упавшего от первого удара д’Артаньяна.
— Капитан д’Артаньян ранен! — вскричал д’Арленкур и бросился на выручку к своему капитану.
— Это перст Божий! — сказал, задыхаясь, д’Артаньян.
— Молчите, капитан, молчите! — воскликнул д’Арленкур. — Мы вынесем вас за пределы досягаемости вражеских пушек. Скоро вами займётся врач.
Д’Арленкур сделал знак двум солдатам подхватить д’Артаньяна и отнести его в палатку врача.
— Что случилось? — спросил один из канониров. — Наш главнокомандующий убит?
— Все мы под Богом ходим, — ответил д’Арленкур, — надеюсь, он только ранен.
Военный врач Стефан Дюваль осмотрел д’Артаньяна и с грустью сказал:
— У вас сломано, по меньшей мере, три ребра, господин д’Артаньян.
— Что ещё? — спросил капитан, тяжело дыша.
— Вы можете делать глубокий вздох? — спросил врач. — Где вы ощущаете боль?
— Вот здесь, — ответил д’Артаньян, указывая на грудь.
— Быть может, мне удастся спасти вашу жизнь, — сказал врач, — но не в этих условиях.
— Господин д’Артаньян! — воскликнул д’Арленкур, заглядывая в палатку. — Прибыло срочное послание для вас!
— Читайте, д’Арленкур, — сказал д’Артаньян, с трудом глотая воздух.
— Господин капитан, это письмо от господина Кольбера, — сказал д’Арленкур.
Он взломал печать на письме, и прочитал следующие слова:
«Господин д’Артаньян! Король поручает мне уведомить вас, что, принимая во внимание вашу безупречную службу и честь, которую вы доставляете его армии, он назначает вас маршалом Франции. Его Величество восхищен победами, которые вы одержали и рассчитывает на дальнейшие победы корпуса под вашим руководством. Посылаю вам также шкатулку с маршальским жезлом и патентом, подписанным Его Величеством.
Подписано: Ж.-Б. Кольбер».
— Д’Арленкур, — сказал д’Артаньян, напрягая все силы, — поручаю вам восстановить насыпь сегодня ночью и заменить разбитую пушку на исправную. Поставьте туда ещё три пушки. Завтра с рассветом вы произведёте артиллерийскую подготовку. Бейте из всех орудий под двенадцатый зубец, если считать справа. Там хорошая трещина. Пять точных попаданий обрушит эту стену. Сразу после обрушения давайте сигнал к штурму. К обеду крепость будет наша.
— Капитан, вам нельзя говорить, — сказал врач.
— Господин Дюваль, благодарю вас, я уже всё сказал, — ответил д’Артаньян и закрыл глаза.
— Он будет жить? — спросил д’Арленкур.
— Для завтрашней атаки я вам его не верну, а там посмотрим, — ответил Дюваль. — Вы должны действовать так, как если бы его у вас не было.
— Да, д’Арленкур, — сказал д’Артаньян, открывая глаза. — Завтра вы будете мной.
— Что с капитаном? — спросил д’Арленкура один из офицеров. — Он жив? Он будет жить?
— Не знаю, — ответил д’Арленкур. — Ему принесли патент на звание маршала Франции и маршальский жезл, но. Мне кажется, это не произвело на него никакого впечатления.
— Неужели он так плох? — озабоченно спросил офицер. — Понимал ли он хотя бы, о чём шла речь?
— Он отдал мне последние указания относительно завтрашнего боя и сегодняшней ночной подготовки к нему, — ответил д’Арленкур. — Завтра я буду вашим командиром.
Ночные действия и утренняя атака были осуществлены в полном соответствии с указаниями д’Артаньяна и привели к предсказанным им результатам. Крепостная стена под двенадцатым зубцом рухнула, пехотинцы устремились в пробитую брешь и крепость была взята.
В три часа дня д’Арленкур разыскал врача.
— Где наш капитан? — спросил д’Арленкур.
— Его уже нет, — ответил доктор Дюваль, имея в виду, что он распорядился перевезти д’Артаньяна далеко в тыл, поскольку ему требуется длительное лечение. — Я распорядился…
— Не надо, — перебил его д’Арленкур. — Скажите только, какие были его последние слова?
— Последние слова? — удивился доктор Дюваль. — Позвольте-ка! Он сказал следующее: «Атос, Портос, до скорой встречи. Арамис, прощай навсегда!»
— Что это означает? — спросил д’Арленкур.
— Этого я не могу вам объяснить, — ответил доктор Дюваль. — Извините, я спешу к другим раненным.
— Доктор Дюваль, — обратился к врачу седой мужчина, который подошёл к ним за несколько минут до этого и слышал весь их разговор. — Я граф Рошфор, друг капитана д’Артаньяна. Это правда? В капитана попало пушечное ядро?
— Вы же слышали! — ответил доктор. — Простите, я спешу.
— Какова судьба! — задумчиво проговорил Рошфор. — Ему досталась именно та смерть, о которой он рассказал за два месяца до этого! И его последние слова были о его друзьях! Как жаль, что я столь долго не входил в их число!
Д’Артаньян потерял много крови и почти лишился сил. Несмотря на то, что доктор Дюваль обработал его раны, состояние раненного было на грани между жизнью и смертью. Понимая ценность главнокомандующего, доктор Дюваль распорядился отослать его во Францию на корабле, который отправлялся туда в самое ближайшее время. Также он велел сестре милосердия мадемуазель Кампредон сопровождать капитана. Шкатулку с маршальским жезлом и патентом отправили вместе с ним. Так в бессознательном состоянии д’Артаньян отбыл к берегам Франции.
Вечером того же дня в войска прибыл господин Кольбер.
— Я желаю видеть господина д’Артаньяна! — сказал он.
— Господина д’Артаньяна нет здесь, — ответил д’Арленкур. — В него попало пушечное ядро во время вчерашнего сражения.
— Он погиб? — спросил Кольбер.
— Его отвезли на корабле, врач сказал, что он очень плох, — ответил д’Арленкур. — Последние слова доктора были о том, что капитана д’Артаньяна больше нет.
— Почему вы называете его капитаном? — удивился Кольбер. — Разве он не получил патент маршала Франции?
— Он не успел вступить в эту должность, — ответил д’Арленкур.
— Что ж… — проговорил Кольбер. — Это судьба! Я доложу Королю.
Эпилог
Некоторое время спустя, после описанных в данном романе событий, Д’Артаньян, Атос, Портос и Арамис устроили пикник посреди лесной полянки в Шотландии, недалеко от имения Монквиль, принадлежащего д’Артаньяну.
— Друзья мои, этот пикник напоминает мне парочку других, — сказал д’Артаньян.
— Клянусь шпагой, я знаю, о чем вы говорите! – воскликнул Портос. – Во-первых, это ужин на крепости Ла-Рошель? Славные были денёчки!
— Соглашусь, — мягко улыбнулся Арамис.
— За нашу молодость, друзья! Почему ваши кубки пусты? – воскликнул Атос, хотя его кубок едва ли можно было назвать полным, ведь он в последние годы почти не пил.
— Ну, а второй? – спросил д’Артаньян.
— Конечно, тот, на котором мы задумали это славное мероприятие, — сказал Арамис с той же мягкой улыбкой.
— Всё так, друзья! Как же я рад, что мы снова вместе, как тогда, и как, я надеюсь, всегда! – воскликнул д’Артаньян, опрокидывая свой кубок с превосходным анжуйским вином. – И знаете, что мне сейчас пришло в голову?
— По-видимому, сейчас узнаем, — усмехнулся Атос.
— А то, что мы с вами вчетвером, держим руку на пульсе истории вот уже почти сорок лет.
— Помилуйте, д’Артаньян, неужели мы такие старые? – запротестовал Арамис.
— Я помню, Арамис, вы не сильны в математике, — вставил шпильку д’Артаньян.
— Не силён, ей-богу! – ответил Арамис.
— Зато в архитектуре, — продолжал д’Артаньян.
— Не будем об этом! Так что вы говорили о пульсе истории?
— Я утверждаю, что история – это и есть мы, а мы – это и есть история. Мы иногда подправляем её ход, то есть я говорю, что мы держим в руках бразды этой норовистой лошадёнки.
— Как всегда соглашусь с вами, д’Артаньян, — ответил Арамис после того, как украдкой прощупал на груди некий конверт и убедился, что письмо всё ещё там, где ему положено быть.
— И никто нас не может остановить! – продолжал д’Артаньян. – Никто не посмеет перейти нам путь.
— Никто! – подтвердил Арамис, — Но ради бога тише!
В это время сухая ветка треснула под ногой Дидье де Трабюсона, бежавшего из Османской империи и давшего себе клятву убить господина д’Артаньяна и господина д’Эрбле.
— Неужели здесь в лесу нас могут услышать? – удивился д’Артаньян. – Я слыхал, что у стен есть уши, но ведь здесь нет даже стен. Только деревья.
— Разве что какой-нибудь глупый дикий зверь? Например, белка, – с этими словами Арамис флегматично выстрелил в кусты.
Пуля Арамиса попала в грудь де Трабюсона, он вскрикнул и рухнул на землю лицом в муравейник.
— Мне кажется, я услышал крик? – насторожился д’Артаньян.
— Белка, сударь! Белка, — возразил Арамис.
— Что по мне, так это был целый кабан! – воскликнул Портос, — я, пожалуй, взгляну.
— Не стоит, Портос. – мягко возразил Атос, — Арамис ведь вам сообщил, что это была белка, стало быть, это была белка.
— Белка, или куница. Я слаб в биологии, как и в математике, — усмехнулся Арамис.
— Надеюсь, с ней не было других … бельчат, — усмехнулся Портос.
— Мы засиделись, — ответил Атос и молча указал Гримо на то, что он может прибрать вещи.
— Мадемуазель Кампредон уже заждалась нашего маршала, — улыбнулся Портос.
— А миссис Томсон заждалась нашего барона, — вставил ответную шпильку д’Артаньян.
— Тётушка мисс Грефтон весьма недурна, — улыбнулся Портос. — К тому же она находит меня импозантным.
— Я не интересовался, каким находит меня мадемуазель Сюзанна Кампредон, — ответил д’Артаньян, — для меня гораздо важнее, что я нахожу её очаровательной.
— Друзья мои! — воскликнул Портос. — Кажется, наш друг вознамерился жениться и наделать полдюжины маленьких д’Артаньянчиков! После этого нам придётся съехать из Монквиля.
— Вам-то чего опасаться, Портос? — спросил д’Артаньян. — Ведь Франсуа обратил в деньги все ваши поместья и перечислил эти деньги на ваш счёт! Вы богаты, мой друг, и можете купить десять таких Монквилей.
— Это правда! — гордо ответил Портос. — Но я ещё не решил, где я хотел бы провести остаток своих дней. Я пока не выбрал подходящего замка. Здесь в Шотландии все поместья какие-то слишком уж скромные.
— Друзья мои, — сказал Атос, — мы с Арамисом рады за вас. Вы можете наслаждаться маленьким семейным счастьем.
— Послушайте, Атос! — сказал Арамис. — Неужели за всю жизнь вы не встречали женщину, которая могла бы…
— Дорогой друг! — перебил его Атос. — Этот вопрос я и сам задавал себе, но я до сих пор не могу дать ответ на него. Иногда мне кажется, что … Впрочем, нет, я уже стар для семейной жизни.
— А вы, Арамис? — спросил д’Артаньян. — Кажется, вы собирались стать Папой Римским?
— Не в этом году, — улыбнулся Арамис. — А наш юный друг Филипп, кажется, вовсе не тяготится своей долей?
— Погодите, Арамис, не загадывайте так далеко, — ответил Атос. — Времена меняются, и люди тоже меняются.
— И мы тоже меняемся, Атос, — согласился Арамис.
— Чёрт побери, если что-то неизменное в этом вечно меняющемся мире? — спросил Портос.
— Есть, — ответил д’Артаньян. — Наша дружба. Один за всех!
— И все за одного! — воскликнули в один голос Атос, Портос и Арамис, после чего все четверо весело засмеялись, вскочили на коней и поскакали.
Вот и смерть ко мне подступила,
Я взглянул костлявой в глаза,
Но спешить не буду в могилу,
В рукаве моём три туза.
Первый туз – стальная отвага,
От такой бежит сатана.
Из любого в жизни зигзага
Зачастую выводит она.
Туз второй – солдатская дружба,
В час любой поддержит она.
С ней любая тяжкая служба
Не проблемна и не страшна.
Третий туз – шальная удача,
Хоть приходит она не вдруг,
Ведь и быть не может иначе,
Если есть отвага и друг.
Обманул я смерть на минутку,
Мне подарена новая жизнь,
Не лишиться б только рассудка!
Эй, Фортуна, на миг задержись!
Пусть к чертям идут все сраженья,
Мне уже противна война,
Нету к ней во мне уваженья,
И в печёнках сидит она.
Я могу расслабиться малость:
Заслужил ведь уже, кажись?
Потому что то, что осталось,
Это вовсе не вся моя жизнь.
Они поскакали в том направлении, о котором я расскажу моим дорогим читателям в следящей книге моего романа, ведь то, что вы только что закончили читать, было лишь первой книгой моего нового романа «Два года спустя». Вторая книга появится, если …
Послесловие автора
Когда я уже написал эту книгу, мне показалось, что она никуда не годится. Поэтому я не стал посылать её издателю. Сначала я должен показать её моей маленькой мучительнице.
Что-то она скажет на этот счёт?
Появится ли вторая книга, теперь целиком и полностью зависит только от неё.
Послесловие «переводчика»
Автор книги, В.А. Жмудь, стилизовал свое произведение под Александра Дюма, подобно тому, как многие авторы прошлого выдавали свои произведения за подлинные мемуары других авторов, а себе оставил только роль «переводчика».
Так, например, Гасьен де Куртиль де Сандр писал свои книги под видом мемуаров графа Рошфора, капитана д’Артаньяна и других реальных исторических лиц. Сам Александр Дюма свой роман «Княгиня Монако» преподносит читателям как подлинный дневник княгини. Даниэль Дефо указал в названии книги, известной большинству читателей как «Робинзон Крузо», что эта книга написана самим Робинзоном и излагает подлинные события, случившиеся с ним. Книга не претендует на историческую точность. Так, в частности, излишняя снисходительность Александра Дюма по отношению к одним историческим лицам, как, например, к суперинтенданту Фуке, которому Дюма приписывал чрезвычайное благородство, поистине королевскую щедрость и абсолютную невинность, сопровождается абсолютно негативным изображением, например, Жана Батиста Кольбера, который, разумеется, не был таким злодеем, каким показал его писатель. Следует отметить, что сам Дюма в разных книгах подчас абсолютно по-разному изображал разных исторических лиц. Так если в романе «Три мушкетёра» образ кардинала Ришельё резко отрицательный, то в романе «Двадцать лет спустя» герои вспоминают о нём с теплотой, а в романе «Красный сфинкс» образ этого человека явно положительный. Такие же метаморфозы можно указать в отношении деятелей французской революции. Автор данного романа, таким образом, пытался скорее раскрыть вероятную оценку исторических лиц, которую мог бы дать писатель Александр Дюма, а не беспристрастный историк. Единственная цель данного произведения – это предоставить читателям возможность ещё раз насладиться благородством, верностью и отвагой четырех героев трилогии Александра Дюма, и прежде всего, приключениями главного героя трилогии – капитана д’Артаньяна. Ваши отзывы о романе и оценки произведения вы можете оставлять на сайте Проза.Ру.
В особенности, если вы хотите прочитать вторую книгу этой дилогии.
Это конец только первой книги. Вторая книга уже написана и опубликована.
Полностью книгу «Д’Артаньян и Железная Маска» вы можете найти тут
Также по теме см. «Мемуары Арамиса»