Наташа приехала на станцию Мытищи ранним утром в конце февраля. Здесь в этом городе жила Конькова Анжела, которая после замужества уехала из Москвы и сегодня Наташа должна была с ней встретиться перед работой. Девушка специально отпросилась у Топоркова на несколько часов, чтобы увидеть после долгой разлуки Колину двоюродную сестру.
Егорова вышла из электрички и поднялась на высокий пешеходный мост, но спускаться с него не торопилась. Она подошла к перилам и наклонилась вниз. Мимо проходили люди, толпы людей... Их лица выражали разные чувства и эмоции: кто-то был озабочен своими повседневными делами, кто-то просто спешил на работу и боялся опоздать на электричку в Москву, кто-то бежал на свидание с букетом цветов... Они все были заняты своими делами и все были живые, а она - нет!.. Для Наташи, по её мнению, всё было кончено. С гибелью отца она утратила внутреннюю пружину и цельность мысли, она не видела дальнейшей перспективы, не чувствовала времени и самой жизни, и может быть поэтому теперь, склонившись над перилами, она смотрела на блестящие рельсы и хотела одного - прыгнуть вниз под колёса проходящего поезда. Может быть этим заглушится та неутихающая боль, что тупым ножом вонзилась в её израненное сердце? Как, должно быть, станет легко потом, когда её душа поднимется и взлетит над этим миром!.. Раздался дальний гудок подъезжавшей к станции электрички. Егорова напряглась всем телом, посмотрела вдаль и перегнулась пополам через перила, она оттолкнулась ногами и хотела уже в последний раз уцепиться за край, чтобы помочь себе перелететь вниз на грохочущие рельсы, но её схватили за шкирку куртки чьи-то сильные руки, потом тряхнули в воздухе и опустили на мост рядом с перилами. Тяжёлая ладонь коснулась её головы и Егорова медленно подняла свои пустые глаза на этого человека. Перед ней стоял высокого роста бородач лет сорока и с гневом разглядывал девушку.
- Ты, что милая, удумала? - грозно спросил он шипящим голосом, потом поставил свою спортивную сумку у ног и резким движением развернул к себе Наташу. Она в ответ зажмурилась и вся обмякла.
- Вот дура-то!..
- Она ненормальная, сдать её в милицию нужно! - раздавалось со всех сторон. - Истеричка!.. Ишь, чего захотела, красиво умереть.
- Красиво бы не вышло, под колёсами поезда-то... Чего же хорошего!
Когда толпа немного рассосалась, она осторожно приоткрыла один глаз - мужчина с бородой всё стоял рядом и внимательно её разглядывал.
- Ты чья? Родители есть у тебя? - строгим голосом спрашивал он и продолжал держать свою ладонь на её голове.
После этого она виновато стянула с себя шапочку с помпоном и посмотрела себе под ноги, хлюпая носом.
- Пошли отсюда! - он поднял сумку и взял Наташу за плечо своей сильной рукой. - Тебе в какую сторону к ММЗ или к автостанции?
- Туда, - она кивнула в сторону новых районов и пошла следом за этим высоким гражданином.
Они спустились с моста и возле касс Наташа вдруг увидела знакомую фигуру Анжелы.
- Я здесь! - крикнула она со слезами на глазах и бросилась в объятия к стоявшей в клетчатом пальто, высокого роста блондинке.
Пока они обнимались, бородатый мужчина стоял рядом с ними и покашливал, качая головой.
- Ты расскажи своей подружке, или кто она там тебе, как только что сигануть с моста хотела. Пусть она порадуется! - он снова поставил сумку у ног и наклонил к Наташе своё озабоченное происшествием лицо.
- Как?! - вскрикнула Анжела и взглянула с ужасом на мужчину.
- Вот так!.. И давайте, отойдём в сторонку, - он подхватил Егорову и Анжелу под руки и отвёл ближе к старому зданию вокзала.
Они сидели втроём в просторном зале столовой, что находилась у городского парка культуры и отдыха, пили горячий чай с маковыми булочками и разговаривали о жизни. Наташа склонила голову на бок и продолжала свою грустную историю. Они начали беседу ещё час назад и невозможно было остановиться. Тимофей Ильич, так звали нового Наташиного знакомого, тоже внёс свою лепту в рассказы о житейских событиях. Он был геолог-геотермальщик из Подлипок, а теперь вместе с вулканологами собирался ехать на Ключевскую сопку.
- У меня интересная жизнь, девчонки, потому что я одинокий. Бес меня попутал когда-то влюбиться, но это кончилось плачевно... Но я об этом сейчас не расскажу, а то и так много негатива мы услышали, вот от этой юной особы, - и он кивнул на Егорову, отрешённо сидевшую рядом за столиком с Анжеликой. - Еду из очередной экспедиции домой. Намеревался уже лежать блаженно в постели в это время, да вот это отродье, - он усмехнулся, глядя на Егорову, - все карты мне перепутала, мерзавка!.. Я всё понимаю, отчаянье так и прёт! Но тут ещё огромная доля эгоизма сидит и не хочет выбраться наружу. Освободить себя надо в первую очередь от этой напасти... Не понимаешь? Ведь ты в тот момент, когда вниз хотела сигануть, только о себе, любимой, и думала! Как тебе хорошо или, как тебе плохо... А о своей семье? О матери и бабушке, о братишке, что остались там в Приморске, ты подумала? Ей, матери твоей, и так горя хватило через край, после похорон отца. А тут ещё и тебя хоронить придётся... Пережила бы она такой удар? Нет! И братик остался бы круглой сиротой. По чьей вине?! Молчишь?
Она ещё ниже опустила голову, но боль в глазах не проходила, она лезла наружу, пытаясь затопить всё пространство вокруг.
- Подними голову-то и на меня посмотри... Тяжело, понимаю девочка! Но неужели о родных даже чувства твои приглушились с этой печалью? И ты думаешь, что как только погибнешь, рядом с любимым отцом окажешься? - он пристально смотрела в её наполнявшиеся слезами глаза. - Вот и нет! Церковные люди говорят, что никуда не берут самоубийц, так они и висят между небом и землёй.
Наташа прижала руки к глазам.
- Стыдно, должно быть сейчас?! - он подсел поближе, положил ей руку на макушку и взъерошил волосы. - Дурёха!.. Вот тут про Колю твоя подруга рассказала, но ведь прошло уже несколько лет. Неужели у тебя нет больше ни к кому привязанности, ни к какому парню? Пусть не любви такой небесной, как ты себе представляешь, а просто близкой привязанности, как к человеку? Или ты просто ещё не до конца здорова?
Она утвердительно закивала головой.
- Иногда многие моменты до сих пор проваливаются в памяти и готовы исчезнуть. Но потом всё возвращается и я снова всё вспоминаю, - Наташа тёрла кулаком глаза. - Лучше всего, я помню период учёбы в Москве, но... Я не сразу вспомнила про Колю, а когда вспомнила то стала искать твой адрес, Анжела. В переписке ты упомянула про Мытищи, и я разыскала тебя, благодаря помощи моего куратора.
- Наташ, но если это так, то у тебя наверное уже есть мужчина или парень? - спросила сидевшая рядом с ней блондинка. - Он, видимо, и занимает твои мысли сейчас.
- Нет, ни кого у меня нет и не будет... - она снова грустно опустила голову. - А про родителей, вы правы, я не подумала совершенно, о чём сейчас с горечью жалею. Дура я, правда!.. Какая же я дура! - она про себя усмехнулась. - Только, я не буду писать про это в дневнике, не стоит!
- Ты ведёшь дневник? - поинтересовалась Анжела и приподняла бровь.
- Да, врач велел, - и она стала рассказывать подробности при которых он ей давал подобные указания. - А когда потом зачитываю свои записи, - продолжала она после объяснений, - то понимаю, что мысли текут ровнее и память восстанавливается легче.
- Молодец, так и продолжай дальше и помни, - Тимофей Ильич ей пригрозил пальцем, - что тебе твои вольные поступки, вроде сегодняшнего на мосту, не простят ни на том, ни на этом свете. О людях своих родных помни, и о том человеке, которого тебе Бог пошлёт на твоём пути, а это будет обязательно, тоже помни. Господь сам знает, с кем нам нужно идти по жизни, мы порой и не выбираем, а само собой как-то складывается. Так что, у тебя всё ещё впереди, вся жизнь, а ты всё вниз на рельсы смотришь... Не хорошо! - он снова потрепал её по голове, а потом заказал ещё чаю.
" Я не помню, как отработала в этот день, - пишет Наташа в своём дневнике, - но после работы я поехала к тётке в Текстильщики, чтобы хоть немного побыть рядом с родным для меня человеком, чем-то напоминающим мне отца, но... Тётка встретила меня холодно, даже толком не поговорила со мной, а всё куда-то спешила по своим делам. Я понимаю, там у них тоже сейчас не весело, с дочкиным мужем беда, но всё же. Она быстро собрала меня в дорогу, дала пять копеек на метро и выставила за дверь..."
В своей тёмной комнате с плотно задвинутыми шторами Наташа лежала на низенькой кровати лицом к стене и перед сном размышляла о прошедшем дне. На душе было холодно и пусто. Тут на едине с собой, она могла дать волю своим слезам и пуститься во все тяжкие скорби по отцу. Но так же она понимала, что нужно собрать свою волю в комок, а иначе история с мостом повторится. Теперь была уже эта внутренняя пружина, хоть и слабая, но она её крепко держала и не могла уже отпустить - это слова Тимофея Ильича о семье. Потом, она знала, нарастут и другие, только надо как-то пережить этот страшный для неё период, смерть любимого человека - отца, когда уже не хочется жить, а надо!.. Вот ради них там, оставшихся в Приморске - надо! Она закрыла глаза и погрузилась в тяжёлый, но такой необходимый для её нервов, сон.
Март вопреки всем прогнозам в Приморске выдался снежным. С самого утра и до позднего вечера валил густой, мокрый снег, налипая на деревья и провода, ложась густым настом на заборы и карнизы. Надежда разбирала постель и посматривала в окно, вспоминая вчерашний звонок брата из больницы. Он жалобно просил забрать его оттуда, потому что обещали выписать, но всё никак не решались это сделать врачи, а для него каждый день там превращался в настоящую пытку. Она глубоко вздохнула и погасила большой свет. В углу остался гореть торшер и освещать мягким, ажурным светом пространство комнаты. Надя снова подошла к окну. Она понимала, как и все остальные, что Саша ещё сильно слаб, ему бы полежать на постельном режиме и подлечиться до конца, хотя бы пару недель, но, как сказал его врач: "Его организм вырабатывает адреналин, как атомный реактор!.. Возможно, за счёт этого, он так быстро поднялся на ноги и самостоятельно, без костылей и палочек, придерживаясь сперва за трость, а потом и её выбросил, начал ходить."
- Ох, Сашок, братишка ты мой ненаглядный!..
И тут Игорь вышел с кухни, Надя повернула к нему голову. Он с сонными, уставшими глазами, запрыгнул на разобранный диван и улыбнулся ей, засыпая на ходу.
Было два часа ночи, всё в доме затихло, обитатели давно и сладко спали, как вдруг во мраке ночи, заполненного тихо летящим с небес, крупным снегом, задребезжал звонок над входной дверью. Игорь вскочил первым и бросился к глазку. Когда подошла Надя, запахивая на ходу просторный домашний халат, Коломийцев в испуге отпрянул от двери и, прижав руки к груди, встал в темноту кухонного проёма.
- Ну вот, спалились!.. - он произнёс это неуверенным и дрожащим голосом.
Надя прильнула к глазку вслед за Игорем и тут же отодвинула щеколду. Щёлкнул замок, дверь распахнулась и с лестничной площадки на порог своей квартиры шагнул Терещенко, одетый в старую военную шинель, которую только что стащил из больничной гардеробной.
- Ой, мамочки!.. - Надя всплеснула руками. - Сбежал!
Он прошёл в коридор и сестра захлопнула за ним дверь, рассматривая брата со всех сторон. Он был без головного убора и от мокрого снега, который шёл и ночью не переставая, его густая чёлка превратилась в длинные сосульки, которые свешивались на лоб и нос, закрывая пол лица. Под шинелью она заметила на нём больничный полосатый халат. Босые ноги были всунуты в какие-то старые, как и шинель потрёпанные ботинки. Она вскрикнула и прижалась к нему, чуть не опрокинув его обратно на входную дверь. Он обнял её здоровой рукой, погладил по спине, а потом его глаза остановились на кухонной двери, в которую буквально вжимался, босиком стоявший на полу в одних трусах... Игорь Коломийцев.
Александр отодвинул сестру в сторону, зажмурился и потряс головой, отгоняя видение, но оно не пропало, когда он вновь открыл глаза. Он, отойдя от стены, оглядел обоих, потом снял на ходу чужую шинель и пошёл в свою комнату. Подойдя к своей двери, не оборачиваясь, грозно произнёс:
- Отнесёте завтра в больницу, - шинель шурша, упала из его рук и опустилась у порога комнаты.
Он ничего больше не сказал испуганной, застигнутой врасплох парочке. Александр закрылся в своей комнате и больше не вышел оттуда до утра.
Игорь понимал, что их так нелепо и глупо застукали. Ведь перед Сашиным приходом из больницы, они решили пока временно разъехаться и дать ему привыкнуть к мысли, что уже давно живут вместе, а потом подготовить почву и рассказать эту новость.
- Ну, может быть так и лучше, что сразу-то? - тихо шептала Надя на ухо Игорю, лежа в постели и прислушиваясь к тишине в комнате брата. - Узнал теперь и хорошо... Что мы сделали такого? Мы же не убили никого и не ограбили, - она усмехнулась. - Ты чего так напугался, будто он с пулемётом домой явился?
- Ой, Надюша, может мне уйти под утро? Боюсь чего-то...
- Слабый он ещё, чтобы морду-то кому-то набить... Да и не станет он, тебе говорю! Чего ты трясёшься, как фиговый листок? - она укрыла дрожавшего Игоря поверх одеяла ещё и тёплым пледом, а сама прилегла рядышком и прижалась к его тёплому плечу. - Будет тебе, не надо, успокойся!
Они рано утром в спешке собирались на работу. Был понедельник и оба торопились, чтобы не опоздать - Игорь, на планёрку, а Надя на автобус, но... всё же опоздали. Резкий звонок в дверь оборвал их спешные сборы.
В квартиру влетел разгневанный лечащий врач Терещенко в белом халате поверх куртки и такой же белой шапочке, он кинул беглый взгляд на Надю и Коломийцева:
- Где он, этот негодяй, а?! Где прячете его, колитесь сразу?! - хирург негодовал и зло сверкал глазами.
- Не прячем, - ответила Надя, - он ночью сам пришёл. В комнате он у себя.
Она подошла к закрытой двери в комнату брата и тихонько постучала, потом не дождавшись ответа, толкнула её и вошла туда первая. Он уже не спал, лежал на боку и всё слышал. Как только повернулась ручка и распахнулась к нему дверь, он тут же натянул одеяло поверх головы и весь укутался. Врач забежал к нему и рывком это одеяло отбросил.
- Не прячься, дорогой! От меня всё-равно не спрячешься, - он нагнулся и пощупал пульс, а потом дотронулся до лба.
- Температуры нет, уже хорошо, если учесть, что ты, мил человек, сбежал ночью в одной пижаме и халате. И обувь на босу ногу одел...
- Нет, тут вот шинель чья-то, - Надежда вынесла врачу эту одежду из коридора. - Отдай утром, говорит, а сам мокрый пришёл такой... Саша, что же ты? - Надя всхлипнула с досады, ведь брат мог снова заболеть, теперь от простуды и тогда будет совсем тяжело поправляться.
- Я не давал никакого разрешения ему на выписку. Вон, ещё и гипс с правой руки не сняли, - врач потрогал его руку, а Терещенко снова накинул одеяло на себя.
- Её по косточкам собирали, - проговорил он из своего убежища, и высунул нос. - Что же мне, если она будет ещё месяц заживать, там у вас и сидеть, бельё казённое пронашивать?
Хирург всплеснул руками: - Да, если бы только рука?!.. Короче, собирайся и точка! Я вызываю машину и сейчас за тобой приедут, - он решительно направился к двери, но путь к телефону ему преградил Коломийцев.
- Не надо, может быть, а? - широко открыв глаза, говорил он, надевая форменный китель. - Пусть дома лучше, если уж сбежал!
- Ну, нет, уважаемый, ничего у вас не выйдет, - и врач ринулся в комнату к Терещенко, чтобы поднять его с постели силой, он уже было протянул к нему руки, но на амбразуру бросился Игорь и закрыл своим телом своего начальника, а теперь уже и родственника. Он встал рядом у постели, растопырил руки в стороны, а потом присел у Сашкиных ног.
- Нет-нет, не трогайте, не отдадим!.. Не надо, он у вас там уже всю зиму лежит, хватит!.. Закололи его совсем.
- Ох, как бы я сейчас тебя тряхнул, малый, и по стене размазал, - врач сделал характерный жест рукой. Игорь зажмурился, но от кровати не отходил. - Что думаете, что будет дома, так уколы не придут больше делать? Медсестру будем присылать и как миленький подчинится...
- Ну, уж лучше дома! - возражал Игорь, а Надя стояла и смотрела на всё это, не зная, что предпринять.
Из комнаты доносился гвалт и ругань, Коломийцев, рискуя на планёрку сегодня вовсе не попасть, напирал на врача и выпихивал его из комнаты Терещенко. И тут на счастье в дверь снова позвонили. Неожиданности сегодня были не окончены, на пороге стояли Султанов и его две женщины - Светлана Ивановна и Елизавета Юрьевна, они быстро прошли в коридор и заглянули в открытую дверь, где Игорь сцепился с врачом, и раскрасневшись в бранной словесной потасовке не замечал, как его окружают со всех сторон такие же защитники.
- Ну, ладно, давайте как-нибудь уладим этот вопрос, - мирно говорил Султанов, обращаясь к врачу. - Вы мне, когда рано утром позвонили и сказали, что Сашка сбежал, я тут же смекнул, что обратно его забрать захотите... Вот мы приехали тут, и спрашиваем у вас: так ли это необходимо ему сейчас возвращаться?
Врач приутих немного и сел возле кровати:
- Если честно, то можно под расписку сестры выписать, но он был больной тяжёлый и мне рисковать не хочется, понимаете? За ним, этим вашим развесёлым товарищем, нужен глаз, да глаз! Его с постельного режима ещё не сняли, он должен в кровати лежать, но я не уверен, что удержите такого!.. Потом всякие могут быть неожиданности по ходу его восстановления. Кто-то постоянно должен быть рядом с ним, хотя бы первые дни его пребывания дома, а тут все работают, люди взрослые им самим до себя.
Евгений Петрович подошёл и хотел рассмотреть больного поближе, но Терещенко вновь укутался в одеяло с головой.
- Ты не прячься, не прячься - всё равно найду и достану! - Султанов откинул одеяло повыше, оголил его ногу и ухватился за большой палец.
Александр тут же с упрямством высвободился и затащил ногу обратно под одеяло, подтянув колени к животу.
- Ну, вот, даже потрогать себя не даёт, а вы хотите, чтобы он продолжал дома долечиваться, - врач снова поднялся и прошёл в коридор. - Я звоню и вызываю машину!
- Погодите-ка! - Султанов вышел к нему и встал рядом. - Сейчас вот мои дамы с ним посидят... Елизавета Юрьевна, как останетесь?
- Конечно, Женя!.. Сашенька, иди ко мне милый, я тебя никому теперь не отдам, - она села рядом на кровать и протянула к нему руки.
Терещенко осторожно высвободился из-под одеяло и, сев на постели, прижался к Наташиной бабушке всем телом. Она обняла его, как ребёнка, и ласково прижала к себе, положив его голову к себе на плечо.
- Вот видите?! - Султанов улыбнулся, заглядывая в дверь из коридора. - А потом, часика в три, я отпущу домой его зятя... Игорь!
- Да, Евгений Петрович? - Игорь встал на вытяжку перед полковником.
- Сегодня раньше домой уйдёшь и сменишь на посту Елизавету Юрьевну.
- Да, конечно! - Игорь широко улыбнулся и посмотрел на побледневшую Надю, которая всё ещё стояла в коридоре, прижимая руки к груди.
- Вот и всё уладили, а теперь доктор, пройдёмте с вами в кухню и поговорим о его дальнейшем лечении, - Султанов взял доктора под руку и повёл его в кухню через тёмный коридор, Светлана Ивановна вошла следом за ними, чтобы подробнее выслушать врача и принять его рекомендации к исполнению.
Елизавета Юрьевна всё ещё сидела с Александром в обнимку на постели, и кивала головой его незадачливым родственникам:
- Идите ребята, собирайтесь на работу... Наденька, иди милая, а то опоздаешь. Не волнуйся, я сегодня с ним посижу до обеда, а там Игорёк придёт, иди! - она снова ласково погладила Терещенко по его лохматой голове. - Бедный ты ребёнок!.. А зарос-то как? Самому небось тяжело с такой-то копной волос на голове!.. Ничего, постригу тебя, и будешь ходить, как новенький. Сейчас они уйдут отсюда все и мы тебя будем приводить в порядок, да?
Он закивал головой на её плече, потом чуть всхлипнул и немного успокоился, пряча лицо в складках светлого жакета Елизаветы Юрьевны. Он прислушивался одним ухом и ловил голоса, доносящиеся из кухни, там за дверью сейчас решалась его судьба.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
