Пролетели столетия. Но ни время, ни старания правоохранителей, ни поиски исследователей так и не прояснили судьбу тридцать четвертого младенца, усыновленного Луисой ди Жезуш. Зато можно с уверенностью сказать, что она самая молодая убийца в истории Португалии. Впервые лишила жизни человека в двенадцать лет.
А еще то, что она безальтернативно занимает первое место в очень короткой череде серийных убийц своей Родины. Буквально состоящей из двух душегубов. С другой стороны, Луиса ди Жезуш надежно замыкает список казненных по решению местного правосудия женщин.
Попросите любого, кто был, что-либо рассказать о Португалии. Поверьте, будет много чего, но только не о криминале. Они охотно поведают о больших порциях вкуснейшей еды в туземных ресторанах. Про крепкий кофе под рюмочку знаменитого фирменного Крепленого. О никуда не спешащих людях, всегда готовых выпить и закусить.
Но ничего о бандах, маньяках или знаменитых наркобаронах. Ну, разве, может, о марокканском канджубасе. Так и то в качестве воспоминания о некоем приятном вечере. Ясное дело, без компрометирующих подробностей. Зато с загадочной улыбкой.
Нет. С коррупцией и уличной преступностью там примерно также, как и везде. Они есть. Без них никак. Но вот чтобы про лузитанский вариант Джека Потрошителя или Бугимена местного разлива — так нет. Не услышите. И вообще, не ждите кровожадинки. Это не про Португалию.
Просто Луиса ди Жезуш, несмотря на Спасительную фамилию, деньги любила. Другое дело — дети. Их много. И более чем достаточное количество ее современников стремились от них избавиться. Приюты XVIII века полны подкидышей. Младенцы умирали во множестве. В разное время в среднем по Европе от 30 до 80 процентов в возрасте до 7 лет.
И все равно их количество не убывало. Ей было не жалко Невинных. Так тогда называли сирот-подкидышей. А вот реалов! Обыкновенных Португальских реалов не хватало всем. И ей в первую очередь. Ну, может, разве что так же, как и Королю Хосе I.
К середине XVIII века упадок Великой Португалии, длившийся недобрые полтора столетия, набрал силу и окончательно превратился в экономический крах. За это время страна даже как-то прекращала свое существование. Аж на целых 60 лет. После распада Иберийского союза в 1640 году Королевство восстановилось и вновь вернуло себе часть колоний.
Однако прежних прибылей они уже не приносили. Ни сахар с пряностями, ни серебряные и золотые прииски не гарантировали того прибытка , что был ранее. В когда-то монопольную и всегда недобросовестную торговлю с Китаем и Японией активно вмешивались конкуренты. Даже работорговля уже не так радовала казну Португальских Королей.
Дело в том, что суверенная экономика страны могла производить лишь один, по настоящему конкурентный на рынке Европы продукт. Его Величество Портвейн. Так и тот почти весь вывозила Англия, скупая его еще на стадии виноградника. И лишала таким образом, экономику Королевства последней надежды на независимость.
Да, вот еще темпераментные подданные Южного Европейского Королевства, детей производили во множестве. Но, чада требуют инвестиций. В отличие от портвейна, что есть, как известно не просит, а лишь наоборот, гешефту способствует изрядно.
Ребенку же внимание подавай да еды еще. И все это вплоть до обретения ими известной трудоспособности. И то, знаете ли, сии вложения крайне рискованные. Кредит этот, что называется, Длинный, а прибыль не гарантирована. Ибо дети, как принято жаловаться, далеко не всегда благодарны.
Насколько благодарным ребенком оказалась Луиса, неизвестно. Она родилась 17 декабря 1748 года в приходе Фигейра-де-Лорван, что входит в округ Коимбра. Назвать городок маленьким - в общем, ничего не сказать. Его площадь и сегодня меньше трех гектаров, а население не достигает и трех тысяч человек. Вряд ли 275 лет назад масштабы и значимость поселения сильно отличались от современного нам положения.
Родители Луисы, Маноэль и Мариана Родригеш часто звали дочь Лисой. Известно о них немного. Точнее, почти ничего. Разве что они были фермерами. Судя потому, что дочь не продолжила их крестьянского дела, умерли они довольно рано. Есть мнение, что она была выдана замуж.
Но логика последующих событий говорит: вряд ли бездетная девица Родригеш была под венцом. Ибо она работала вне семьи. Не получала наследства не только от родителей, но и от мужа, в случае, если стала вдовой. Она трудилась Рокавеллой. То есть по доверенности получала в Коимбре посылки, письма и иную корреспонденцию и разносила все по небольшим приходам в округе.
Такая профессия в Португалии тех времен не характерна для замужней женщины или вдовы. Тем более что традиция менять фамилию в результате брака, в Португалии появилась лишь в XIX веке. И пришла из Франции. Ранее замужние дамы лишь присоединяли фамилию мужа к своей девичьей. Даже если они были однофамильцами.
Применение в католической Португалии религиозных фамилий, к примеру Ди Жезуш, говорит, что кто-то либо совершил переход из одной религии в другую. Либо получил эту фамилию в церковном учреждении. Например, в приюте Невинных. Или Реал Каса дос Експостос, что значит Королевский дом для подкидышей. Когда поступил или поступила туда сиротой, а затем долгое время прибывал там воспитанником, но не принял постриг. Ну, или не приняла.
Тем более что помимо почтальона, Лиса еще подрабатывала санитаркой в Королевском доме для подкидышей, что располагался при женском монастыре Санта-Клара-а-Нова в Коимбре. Приют совсем не пустовал. До 200 младенцев в год поступало в учреждение. Чаще всего через Каса де Рода. Так назывался в Португалии метод анонимного приема подкидышей. Еще его именовали “Люк для новорожденных” или “Подкидное колесо”. Нам привычно название “Бэби-бокс”.
Каса де Рода представлял собой некий механизм барабанного типа. И был вмонтирован в стену благотворительного учреждения. Имел два приемных отверстия. Одно находилось снаружи, на улице. Куда можно положить нежелательного ребенка. А из второго, устроенного внутри, Невинного изымали служащие заведения.
Впервые подобное изобретение начали применять в начале 1300-х годов в городах Италии. Католическая церковь на протяжении веков вела бесплодную борьбу как с плотским грехом, так и с детоубийствами. Европейцы довольно туго воспринимали подобные требования духовных властей. В античном Риме в принципе не особо заморачивались с проблемой нежелательной беременности. Новорожденных просто выбрасывали либо в Тибр, либо в Клоаку.
Проповеди нравственности, отсылка к безгрешным авторитетам никоим образом не компенсировала практически полное отсутствие средств и методов контрацепции. Положение усугублялось практически полным отсутствием квалифицированной медицинской помощи, повальной безграмотностью и катастрофической бедностью. Тут страны Европы мало чем отличались друг от друга.
Ребенок мог представлять некую ценность только в том случае, если он дорос до возраста, с которого мог начать трудиться или воровать. А до этого еще дожить надо. Детская смертность была чудовищно высока. В Ирландии и Англии фиксировались периоды, когда умирало до 90 процентов новорожденных.
Приюты несколько улучшили ситуацию. Но все равно к XVIII веку в таких учреждениях умирало порой до ⅔ Невинных. Далеко не все младенцы, которых оставляли в Подкидных колесах, были незаконнорожденными. Бедность нередко заставляла избавляться от чад, появившихся вполне себе согласно канона церковной морали.
Первые Каса де Рода появились в Португалии в XVII веке, в Лиссабоне. Они находились под патронатом Короля. Но все же не сразу стали популярными. Еще долгое время нежелательный плод продолжали убивать. Но постепенно родители все чаще стали использовать Люки для новорожденных. Вскоре всех подкидышей стали называть Рода.
Основной целью существования Королевских домов для подкидышей было сохранение жизни новорожденного. Ну, может еще начальное образование и воспитание. Но не менее важным оставалось усыновление ребенка. Для этого государство выплачивало единовременное пособие в размере 600 Португальских реалов.
Это примерная стоимость такого же количества куриц. Среднестатистическая семья с трудом, но могла прожить на 50 реалов в месяц. К деньгам обязательно выдавали деревянную колыбель и один локоть беты на пеленки. То есть отрез хлопчатобумажной ткани в 66 квадратных сантиметров.
Вряд ли ткань и колыбель могли заинтересовать двенадцатилетнюю Луису ди Жезуш. Но начиная с 1760 года, она стала наведываться в столь знакомый ей Королевский Дом для подкидышей в Коимбре. Не только для работы санитаркой или нянечкой. Но еще и для усыновления Невинных.
Сначала редко. А затем чаще и чаще. Всего за 12 лет 34 раза. Практически каждый раз Лиса утверждала, что она лишь выступает представителем по доверенности неких бездетных супругов. Вероятно, в этот раз умело сочетала две своих профессии. Почтальона и нянечки.
Судя по материалам уголовного дела, которым закончилась история Ассасина да Рода, Луиса ди Жезуш иногда представляла некие нотариальные документы. Всегда их оформлял местный нотариус Паскуаль Луиш Феррейра да Сильва. На момент суда над Лисой, юрист с 25 летним стажем. Его авторитет не вызывал никаких сомнений.
В общем то, так же как и реноме Луисы да Жезуш. Она родилась в этих местах. Ее знали все. Равно как и доверяли по соседски. Но были ли нотариальные доверенности оформлены только на детей или еще и на получение посылок, сказать сложно. Возможно, процесс оформления опекунства или усыновления упрощало знание Лисой всех и вся в Королевском приюте. Ведь она, скорее всего, там выросла. Да еще и работала.
Этим же можно объяснить то, что за дальнейшей судьбой детей сотрудники приюта не следили ни коим образом. Ни разу за 12 лет. Хотя по Королевскому распоряжению обязаны. За что, собственно, и были привлечены к ответственности в 1772 году. Так или иначе, но детей ей выдавали практически без ограничений.
А в феврале 1772 года Лисе отдали на усыновление аж двух младенцев. Она уверяла, что представляет интересы семьи не бедной. Семьи, мечтающей о большом количестве детей. По отработанной схеме получила 1200 реалов, две колыбельки и два отреза ткани. Донесла ли приобретения до небольшого дома, расположенного у подножья Монте-Арройо, в котором проживала одна, или нет - знала только она.
Но уже 1 апреля одна из послушниц монастыря Санта-Клара-а-Нова, Анжелика-Мария, утомившись длительным переходом, села отдохнуть в оливкой рощице у Монте-Арройо. Находка, обнаруженная ею у соседнего дерева, привела несчастную в ужас. В стандартный при усыновлении ребенка локоть беты был завернут труп младенца. Которого даже не потрудились захоронить.
Анжелика-Мария узнала и отрез ткани, и собственно Невинного. Ведь еще два месяца назад она лично ухаживала за ним в Королевском Доме для подкидышей в Коимбре. А потом передала его в паре с другим новорожденным — Луисе ди Жезуш, которая должна была передать детей опекунам.
Аббатиса Санта-Клара-а-Нова, встревоженная страшным известием, обратилась к городскому судье. Тот, недолго думая, направил полицейских к подножию Монте-Арройо. Осмотры и раскопки переросли в эксгумацию. Всего они обнаружили 15 захоронений. В могилах лежали глиняные горшки, в которых находилось все, что осталось от младенцев.
В этот же день была задержана и допрошена Луиса ди Жезуш. Она признавалась не сразу. Сначала отрицала любое причастие к обнаруженным захоронениям. После созналась в убийстве двух, затем четырех младенцев. В конечном итоге покаялась в умерщвлении путем удушения девяти Невинных.
18 апреля 1772 года начался обыск в доме и дворе, где проживала арестованная по делу Лиса. В результате обнаружили останки еще 18-ти детей. Часть из них были захоронены в глиняных кувшинах. Обвиняемая признавалась неохотно и постепенно. В итоге она рассказала о совершенных ею убийствах только двадцати восьми подкидышей из 33 обнаруженных. Но передано ей было 34 Невинных.
Проверка документации в приюте монастыря Санта-Клара-а-Нова показала, что большинство якобы усыновителей, в пользу которых действовала Лиса, никогда не существовало. Те же, что проживали реально, впервые слышали о своем опекунстве над Невинными.
В результате были арестованы нотариус Паскуаль Луиш Феррейра да Сильва. А затем и две сотрудницы Королевского приюта — сестры Маргарита Хоакина и Леокардия Мария да Консейсау. Все были привлечены к ответственности и обвинялись в преступной халатности. Прямого их соучастия в убийствах и хищениях государственных средств в суде доказано не было. В итоге все они были оправданы по всем статьям обвинения.
На момент ареста Луисе ди Жезуш было 23 года. По законам Королевства Португалия она считалась несовершеннолетней. А потому смертная казнь к ней не могла быть применена. Но в те годы еще не обращали внимания на насилие, пережитое в детстве.
А еще на не выраженный материнский инстинкт в следствии отсутствия семьи с детства. На склонности обвиняемой к садизму, нарциссизму и парафилии, то есть к сексуальному возбуждению от атипичных объектов или ситуаций, в данном случае от убийства младенцев. А оно вероятно было. Отсюда желание хранить тела вблизи от своего жилища и по пути ежедневного следования.
Главное, на что обратил внимание суд, так это на корыстный мотив в столь жестоком во все времена преступлении. На то, что первые убийства она совершила в возрасте двенадцати лет.
Учитывая количество убитых, хладнокровие обвиняемой и полное отсутствие раскаяния, суд постановил признать ее виновной в убийстве 33 младенцев. И приговорил Луису ди Жезуш к смертной казни на гарроте. 25 июня Королевский Верховный суд в Лиссабоне приговор оставил в силе.
3 июля 1772 года Луису ди Жезуш, сначала известную как Лиса, а затем Ассанина да Рода, провели по улицам Коимбры. На ней была безрукавная хламида из беты. Той же ткани, что она получала для усыновленных Невинных. На шее осужденной висела веревочная петля.
Специальный глашатай читал подробности ее преступлений, описанных в приговоре. Заканчивал и начинал снова. На эшафоте ей отрубили руки в наказание за хищение казенных денег и имущества. А затем удушили на гарроте. Тело виновной сожгли. Прах развеяли в окрестностях Монте-Арройо.
Там еще был штраф в 50 000 Португальских реалов. Но его не смогли выплатить. Денег у виновной обнаружено не было. Совсем. Так же, как и тело 34-го младенца. Судьба его так и осталась неизвестной. Очень хочется надеться на что-то.
