Где-то далеко-далеко, между востоком и западом России, между Самарой и Орском есть город Соль-Илецк, известный двумя достопримечательностями: соляным озером Развал и колонией, в которой содержатся самые опасные преступники страны, людоеды, маньяки и террористы. Колония как раз расположена по соседству с озером, поэтому туристов в Соль-Илецке не так уж много, но практически каждые выходные перед дверьми колонии останавливается свадебный кортеж.
Молодожены выходят к воротам и делают свои первые семейные снимки. Если повезет договориться с кем-то из охраны, то молодых пускают и за забор, чтобы сделать пару фотографий со знаменитой скульптурой, сделанной руками заключенных. Местные жители в шутку говорят, что эти фотографии символизируют вечную любовь, пара таким образом подтверждает, что они вместе навсегда, то есть пожизненно. На самом деле, просто дельфин является главной и самой любопытной достопримечательностью, а молодожены всегда стараются сделать фотографии в самых знаковых местах своего города.
По иронии судьбы, заключенные колонии, могут провести здесь десятилетия, но так никогда и не увидеть знаменитого дельфина, так как по протоколу, перед тем, как вывести заключенного из машины и провести на территорию колонии, на голову ему надевают специальный мешок, чтобы дезориентировать.
Острог и каторга
Тюрьма эта в Соль-Илецке имеет многовековую историю. Началось все с бунта, бессмысленного и беспощадного, как это водится. На том месте, где сейчас располагается колония, в 1754-м году стояла неприступная крепость Илецкая защита, работали здесь соледобытчики, базировались казачьи отряды.
В 1773-м году отряды Емельяна Пугачева подошли к Оренбургу, и к нему для переговоров был направлен Афанасий Соколов по прозвищу Хлопуша, отбывавший наказание в остроге по соседству. Это был старый каторжанин, который всю свою жизнь то воровал, то был в бегах, то отбывал наказание. Хлопушей его прозвали за умение красиво говорить и убеждать, и он действительно убедил Пугачева… в том, что может сослужить ему хорошую службу. Помогать губернатору, который его послал для переговоров, Хлопуша не собирался, и сразу вступил в ряды армии Пугачева. Каторжанин проявил себя как умелый полководец, который моментально наладил производство пушек, а вскоре взял штурмом и крепость Илецкая защита, пополнив ряды своей армии казаками и каторжанами. Пугачевский бунт провалился, Хлопушу казнили на площади самым что ни на есть варварским способом, но он вошел в историю литературы как персонаж «Капитанской дочки».
Крепость во время штурма была разрушена практически полностью. Екатерина II не хотела ее восстанавливать, но ее лучшая подруга Екатерина Дашкова предложила ей выстроить на том месте острог и отправить туда всех участников бунта. Раз уж так они бились за те земли, пусть туда и отправляются на вечную ссылку.
Долгое время здесь каторжане работали исключительно на соляном промысле, как и повелось. Условия жизни были чудовищными. Истощенные и изможденные люди работали здесь несколько лет, а затем умирали в муках. В какой-то момент ситуация стала совсем уж страшной, и один из каторжан от изнеможения и безысходности напал на охранника и убил его, что и послужило причиной для серьезного улучшения положения каторжан. Так, по крайней мере, гласит легенда. Был ли это действительно один заключенный, или это был организованный бунт, теперь уже не узнать. Острог переориентировали на более легкие работы. Здесь стали шить, валять валенки, делать алебастр и другие строительные материалы.
В XIX веке пересыльная тюрьма в Соль-Илецке повидала самых разных заключенных. Здесь были и декабристы, и народовольцы, а в 1847-м несколько дней здесь провел рекрут из числа крепостных крестьян Тарас Шевченко. Илецкое арестантское отделение уже не славилось своей жестокостью, но вот о том, что здесь все заключенные более или менее равны, знали все. Некоторое социальное расслоение, конечно, было. Крестьян содержали вместе с крестьянами, мещан отправляли к «своим» и т.д.
Работы тоже распределяли в зависимости от сословия, но вот наказание за провинность тут все получали одинаковое: пороли розгами всех, без оглядки на сословие и уже утраченный социальный статус.
Илецкий лагерь
С 1905-го года Илецкий острог использовался исключительно как пункт пересылки, а после 1917-го года его переформировали в Илецкий концентрационный лагерь (Указ о создании лагеря датирован 1919-м). В те годы это словосочетание не имело такого ужасного значения, какое оно приобрело в 1940-х, но суть от этого, конечно, не менялась. Впервые концлагеря появились во время англо-бурских войн. Идея эта понравилась многим странам, и вскоре такие режимные объекты стали появляться по всему миру, в том числе и в СССР.
В 1919-м годах в Илецкий лагерь отправляли людей, осужденных не по самым ужасным статьям: мелких воришек, дезертиров и мошенников. Острог требовал ремонта, и провести его решили силами осужденных. За помощь в ремонте в 1919-м году большинство заключенных амнистировали, а лагерь заработал уже в полную силу. Режим тут все еще действовал вполне свободный, напоминающий современные колонии-поселения. Люди могли даже свободно выходить за территорию лагеря при условии отсутствия нареканий от начальства.
Со временем, режим тут становился все более строгим, а вместе с тем и тип заключенных тут изменился. Сюда стали ссылать польских военнопленных, белых офицеров и людей, совершивших серьезные уголовные преступления.
Тюрьма
Война внесла серьезные изменения и в пенитенциарную систему. В начале 1942-го многих заключенных пришлось эвакуировать, а заодно и всю систему менять. Лагерь перешел в ведение НКВД в 1940-х. В 1942-м сюда привезли в числе прочих удивительно красивую иностранку с внешностью актрисы и манерами настоящей дивы.
Это была Карола Неер, звезда немецкой театральной сцены и любимица Бертольта Брехта, исполнявшая главную роль в его «Трехгрошовой опере». Актрисе не понравилось то, какие изменения происходят в ее родной Германии, и она решила уехать вместе с мужем от войны в СССР. Не самый прозорливый ход, но дело было в середине 1930-х, а за рубежом не очень-то знали, как обстоят дела в стране уникального эксперимента. Кто-то думал, что это территория зла, а кто-то верил, что там города-сады и это страна прекрасного будущего. И те, и другие находили подтверждения своим догадкам в обрывочных свидетельствах тех немногих иностранцев, кто все же приезжал в Союз. Неер дружила в Германии с видным политиком Эрихом Волленбергом, и привезла вместе с вещами несколько его текстов. Волленберг считался в СССР уже вне закона, и Неер в 1937-м отправилась в лагеря на долгих десять лет из-за этих текстов.
В начале войны условия содержания заключенных резко ухудшились. По тюрьмам пошел настоящий мор. Тиф и туберкулез забирали с собой сотни жизней, проблема приобретала катастрофический размах. Чаще всего измученные узники цепляли заразу во время пересылки. Не повезло и Неер. На этапе она подцепила тиф и умерла в тюрьме в Соль-Илецке вскоре после прибытия.
Война закончилась, с тифом кое-как разобрались, а вот туберкулез так и остался одной из главных проблем всех тюрем. Илецкая тюрьма вскоре превратилась в настоящий рассадник туберкулеза. В 1950-х ее сбагрили в ведомство МВД, а там решили, что раз там так много больных туберкулезом, то пусть и будет у тюрьмы такая специализация. Долгое время здесь были достаточно мягкие условия, так как сюда привозили глубоко больных людей, чтобы те имели возможность умереть спокойно.
Денег на ремонт никто не выделял, все здания потихоньку разрушались, а дисциплина оставляла желать лучшего. Никому не было дела до смертельно больных уголовников, и в 1967-м году это привело к крупнейшему массовому побегу в истории тюрьмы. Подробностей об этой истории известно мало, ясно лишь, что заключенные сбежали с помощью старого доброго подкопа.
После той истории тюрьму радикально перестроили, а меры безопасности усилили. Постепенно режим в колонии ужесточали, а заключенных сюда отправляли со все более «тяжелыми» статьями. В начале 2000-х ИК-6 приобрела официальный статус специальной колонии для пожизненно осужденных, а значит, и правила тут можно было установить любые, ведь не нужно было бояться, что кто-то выйдет на свободу и расскажет что-то лишнее. Теоретически любой, осужденный на пожизненное, человек имел право на прошение о досрочном освобождении по истечении двух десятилетий, но на деле эти прошения из ИК-6 практически никогда не удовлетворяли.
Вместе с новым статусом колония получила и новый ремонт. На территории появился еще один корпус, все здания модернизировали, добавили боксы для перехода из блока в блок, стеклянные стаканы для наблюдения за заключенными, клетки для перемещения заключенных внутри тюрьмы. Во всех камерах установили круглосуточное видеонаблюдение. На 2020-й года там содержалось около 900 человек и примерно столько же людей работает в колонии.
Черный дельфин
Есть странная традиция в России (и не только) давать романтичные названия тюрьмам для пожизненно осужденных: Полярная сова, Снежинка, Белый лебедь и пр. Во всех случаях эти названия имеют свое объяснение. ИК-6 обязана своим неймингом Владимиру Криштопе, убийце и насильнику из Ростовской области.
В начале 2000-х он с сокамерником сделал скульптуру из папье-маше и покрасил ее той краской, какой всегда в избытке в тюрьмах – то есть черной. Скульптура пришлась по душе начальству и вскоре она украсила фонтан при входе в администрацию колонии. Чуть позже скульптуру заменили на аналогичную, но из более прочного материала. Владимир Криштопа, кстати, благополучно вышел на свободу пару лет назад.
Порядки
На подъезде к территории колонии заключенному надевают мешок на голову, чтобы тот не мог ориентироваться в пространстве. Это делается для двух вещей: во-первых, так человек не способен будет составить план помещения, а значит, и сбежать не попытается, а во-вторых, так делают для дезориентации, которая помогает сломать и подавить человека. Это своего рода инициация. Когда с заключенного снимают мешок с головы, он рождается заново. Это уже не человек, но «оса» (от осужденного) или «пыжик» (от слова «пожизненное»). Отныне, чтобы выжить, он должен беспрекословно подчиняться правилам жизни в колонии.
Человека проводят по многочисленным коридорам тюрьмы как минимум трое конвоиров и один кинолог с собакой. Психолог проводит подробное клиническое интервью, предлагает пройти несколько тестов. Спустя какое-то время человека определяют в камеру. Все они имеют метраж 4.5 метра и рассчитаны на 1, 2 и 4 человек. Особенно опасные преступники содержатся в одиночках. По коридорам заключенные должны передвигаться только в определенной специфической позе: согнувшись и с руками, заведенными назад. Душ принимают в одиночной клетке, так называемая прогулка проходит не на свежем воздухе, а в специальном боксе и должна длиться не дольше двух часов.
Такое отношение к прогулкам здесь неспроста. Во всех тюрьмах особенно следят за тем, чтобы люди пребывали в слабой физической форме, не имели достаточно сил, чтобы организовать побег или дать отпор администрации. В колонии для «пожизненных» нет даже теоретической задачи, подготовить человека к жизни на свободе, поэтому прогулки и возможности физподготовки контролируются особенно строго.
На втором месте: психологическое состояние. Книги и телепрограммы только из числа разрешенных, строгое ограничение количества респондентов писем. Все направлено на то, чтобы поддерживать в человеке иллюзию того, что за колючей проволокой нет мира, все реальное происходит только здесь, внутри периметра. Остальное – сказки. На третьем месте контроль питания. Из-за того, что заключенный растолстеет, ругать никого не будут. Это не опасно.
Подъем здесь в 6 утра. Начиная с этого времени, ни сидеть на койке, ни лежать нельзя. Вскоре включается радио, а сквозь окошко в камере, просовывается специальная лопата, на которой умещается завтрак.
С этого момента на час включаются розетки. Затем следует утренний смотр, медосмотр, прогулка, во время которой проводится проверка камер. Согласно режиму предусмотрено два часа на работу, три часа на прослушивание радио и пр. По истечении десяти лет, заключенный будет иметь право на то, чтобы родственники купили ему телевизор.
Система безопасности такова, что камера представляет собой клетку внутри клетки. Повсюду двойные решетки и заглушки. Исключена возможность свободно смотреть в окно. В камерах нельзя разговаривать, вне зависимости от того, какое количество заключенных в ней содержится.
Постояльцы
Чтобы сотрудники тюрьмы не забывали, с кем имеют дело, рядом с дверью в каждую камеру висят таблички с составом «жильцов», перечнем их преступлений и другими пометками, которые могут помочь сотрудникам выяснить, чего ждать от каждого из них. Каннибалы, насильники, террористы – кого здесь только нет. Все те люди, кого в разное время называли «учениками Чикатило», прошли «школу» Черного дельфина. Такой "перечень жильцов" возле камеры вешают не столько для безопасности, сколько для того, чтобы сформировать у сотрудников тюрьмы особое отношение к заключенным. Они не должны видеть в них людей, испытывать к ним жалости. С прибытием в тюрьму запускается процесс тотального расчеловечивания. Для сотрудника тюрьмы заключенный только номер, дикое животное, за которым нужен надзор, но не человек. Огромный процент тюремных правил направлен как раз на формирование такого отношения к заключенным: списки осужденных с перечнем статей на каждой камере, минимизация опосредованного и непосредственного контакта (еда на лопате), уничтожение имени. Осужденный больше не должен ощущать себя человеком, а охранник больше не должен в заключенных видеть людей. Таковы правила игры. Люди сюда просто так не попадают.
- Владимир Криштопа. Один из «учеников Чикатило». Насильник из Ростова-на-Дону, нападавший на девушек в подъездах их домов в 1990-х.
- Владимир Муханкин. Он сидел в камере напротив и любил рассказывать гадости про Криштопу. Андрей Романович Чикатило так сильно нравился Муханкину, что тот приезжал на паломничество к его дому. В 1995-м году он убил восьмерых человек.
- Вадим Ершов. В период с 1992-го по 1995-й годы напал на 19 человек в Красноярском крае, а помог его поймать случай: бесстрашная соседка прибежала на крики и ударила Ершова по голове огнетушителем.
Одна бабка сказала
Чем более закрыта структура, тем больше преступлений совершается внутри нее, но рано или поздно кто-то обязательно выносит сор из избы. На сегодняшний день в ИК-6 содержатся не только люди на пожизненном, но и на обычном режиме со вполне средними сроками. Несколько лет назад все газеты трубили о первом в новой истории побеге из ИК-6. На деле оказалось, что мужчина, отбывающий наказание в колонии-поселении, просто не вернулся вовремя домой. И все же все сведения о тюремных порядках в «Черном дельфине» можно отнести к категории слухов, и с легкостью делить пополам или умножать, по желанию. Никакой возможности проверить эту информацию нет, а администрация, конечно, опротестует, любые слухи.
В 2023-м году журналист Сергей Швец взял интервью у уникального человека, которого сначала осудили на пожизненное, а потом выяснилось, что тот не виновен. Мужчина отбывал срок в ИК-6 в конце 1990-х и начале 2000-х, как раз в тот момент, когда колонию перевели на особый режим. По его словам, конвой в те годы так сильно боялся своих «подопечных», что наказание можно было получить за любую мелочь вроде усмешки или резкого поворота головы.
В какой-то момент условия стали столь невыносимыми, что в одной из камер сразу четыре человека распустили на нитки шерстяные вещи, скрутили петли и свели счеты с жизнью. Эффект от акции действительно был, шерстяные вещи держать в камере запретили.
Рассказывал он и о том, что любимым развлечением администрации были «паровозики». Четверых человек выводили в коридор, согбенными в три погибели и прижатыми друг к другу, и они должны были со звуками паровозика (чу-чух, чу-чух и ту-туу) идти до места назначения, а возле каждой камеры нужно было останавливаться и изображать «свисток».
Рассказывал он и о более жестоких и унизительных способах воздействия администрации на контингент тюрьмы. Стоит ли в них верить или нет – дело каждого. Изменились ли там порядки за прошедших два десятилетия, или нет – неизвестно. Наверное, кому-то хочется думать, что все изменилось к лучшему, а другим верится, что стало хуже.
На любое обвинение в жестокости, впрочем, можно ответить лишь одним аргументом: списком «постояльцев» с описанием их преступлений, который висит на двери каждой камеры. И все же это люди. На мой взгляд, ни одну категорию людей нельзя обесчеловечевать. Это нужно не тем, кто за решеткой, но тем, кто на свободе. Так как вслед за одной категорией людей, которых лишают прав и чувства собственного достоинства, неизбежно следует другая категория людей, уже куда более многочисленная. Хорошие условия жизни Брейвика нужны не столько для него (полагаю, впрочем, он рад новой игровой приставке у себя в камере), сколько для общества Норвегии, которое видит, что самый ужасный злодей страны может рассчитывать на то, что его права будут соблюдаться.