Этот роман можно было бы назвать иначе. Например, «Тридцать лет спустя», потому что пятидесятилетний ветеран, полковник Кантуэлл, изношенное сердце которого напоминает о себе слишком часто, – это, конечно, никто иной, как юный tenente Генри из «Прощай, оружие!».
Этот роман можно было бы назвать «Прощай, всё!», потому что весь роман – это обстоятельное, неторопливое, хорошо осознанное прощание полковника с городом, с друзьями, с воспоминаниями, с любовью (тут ему сильно повезло), и, в конечном счете, с жизнью.
Учитывая, что действие романа происходит в Италии, главным образом, в Венеции, вскоре после окончания Второй мировой войны, и именно в тех местах, где, как известно, воевал и был молод, и, возможно, любим, сам автор, мы вправе предположить, что он примерял на себя судьбу своего героя.
Прочитав роман, мы можем судить, насколько удалась примерка.
Полковник пехотных войск США, несостоявшийся генерал, о чем нам не устает напоминать автор, Ричард Кантуэлл, вне всякого сомнения, симпатичный человек. Мужественный, грубоватый, хорошо образованный, говорящий на всех европейских языках, разбирающийся в искусстве и книгах, многократно раненый и контуженный на различных войнах, ненавидящий воинственных штабных крыс с пистолетами, любитель поболтать с барменами, лодочниками, коридорными; он из тех штучных людей, что никогда не чувствуют себя несчастными, есть у них сердечный приступ или нет. «Горе он испытывал, и страдание тоже. Но несчастным он себя не чувствовал ни разу в жизни. Особенно по утрам».
По слухам, распространяемым автором и другими певцами потерянного поколения, именно таких любят женщины и девушки.
Его и полюбила молоденькая, не достигшая девятнадцатилетнего возраста, девушка, простая итальянская графиня; не зубной техник, конечно. Зато красивая, богатая и умная.
Автор не упустил ничего из того, что могло бы сделать его героя привлекательным. Даже банальной сцене с дракой с двумя обнаглевшими американскими матросами, разумеется, в присутствии любимой девушки, нашлось применение. Причем, выглядит эта сцена, совершенно не связанная с основным повествованием, искусственно приклеенной к первому, попавшемуся на глаза автора, месту именно в то время, когда он вспомнил, что еще не украсил этим подвигом своего любимца. Справедливости ради отметим, что похожая сцена с двумя обнаглевшими молодыми итальянцами, правда, без мордобоя (итальянцев удалось поставить на место одним дерзким оскалом полковничьего лица), обошлась без любимой.
Никакой мелочью, никакой деталью не пренебрег автор ради достижения цели – вернее привлечь сердца читателей к своему герою. Хемингуэй словно говорит нам: «Посмотрите, какой хороший человек, этот полковник, как мужественно и без лишних слов и соплей он прощается с жизнью. Я и сам приблизительно такой же».
На мой трезвый взгляд, с привлекательными качествами получился небольшой перебор. Слишком много сладкого. И прямотой старого солдата, и нудными рассказами о военных приключениях этот перебор не компенсируется. Впрочем, я не настаиваю. Возможно, этот трезвый взгляд просто следствие моего возраста.
Попробуем вернуться поближе к тексту. Итак, старый полковник, явственно ощущая приближение конца, которое он определяет по количеству оставшихся ему сердечных приступов (доктор пообещал, что он перенесет еще два или три), берет отпуск и оправляется поздней осенью в свой последний путь из Триеста в Венецию по старой дороге, знакомой еще по Первой мировой, постепенно погружаясь в свое прошлое, любуясь знакомыми пейзажами и по-житейски наставляя своего водителя. Ему удалось очень удачно спланировать окончание своей жизни: на десерт у него, если сердце не подведет раньше времени, встреча с любимым городом, со старыми друзьями, которые давно любят его, с прекрасной девушкой, которая также любит его. Впереди у него несколько дней настоящего счастья. И, в самом уже конце, или перед самым концом, любимая охота на уток, которую не смог испортить даже грубиян лодочник.
Вот какие мысли о «разных красивых местах, где бы ему хотелось быть похороненным, о тех краях, частью которых он хотел бы стать», посещают полковника во время путешествия: «Смердишь и разлагаешься не так уж долго, зато станешь чем-то вроде навоза, даже кости и те пойдут в дело. Я бы хотел, чтобы меня похоронили где-нибудь подальше, на самом краю усадьбы, но чтобы оттуда был виден милый старый дом и высокие тенистые деревья. Я бы смешался с той землей, где по вечерам играют дети, а по утрам, может быть, еще учат лошадей брать препятствия и их копыта глухо стучат по дерну, а в пруду прыгает форель, охотясь за мошками».
По прибытии в свою гостиницу полковник нашел, что все на своих привычных местах: Большой канал, знакомые и знаменитые виллы по его берегам, лодочник, и члены Ордена: бармен, он же Тайный Советник, метрдотель, он же Гроссмейстер, и граф Андреа, и барон Альварито. И даже его любимый номер с окнами на канал был к его услугам.
«Гроссмейстер был по-настоящему, по-человечески красив – изнутри: улыбка его шла от самого сердца или от того, что зовут душой человека, а потом весело и открыто выходила на поверхность, то есть освещала лицо».
Остальные были под стать Гроссмейстеру, для каждого автор нашел несколько ласковых и проникновенных слов. Все они любили добрую незамысловатую шутку, не любили гнуться и обладали сдержанно-мужественными манерами. Ну, или почти все.
Приезд полковника был радостью для его друзей, и все надеялись, что он еще поживет. Хотя верили в это не все.
Для полного счастья не хватало лишь девушки.
Пока полковник коротает время за выпивкой или бродит по улицам и набережным города в ожидании девушки, мы остановимся вот на чем: спускаясь с моста, полковник увидел двух красивых девушек; «они с жаром о чем-то болтали, а ветер трепал их волосы, когда они взбегали по лестнице на длинных, стройных, как у всех венецианок, ногах». Не лучше ли было написать так: «они с жаром о чем-то болтали, а ветер трепал их волосы, когда они взбегали по лестнице, быстро перебирая длинными и стройными, как у всех венецианок, ногами».
«И вот она вошла – во всей своей красоте и молодости, - высокая, длинноногая (!), со спутанными волосами, которые растрепал ветер. У нее была бледная, очень смуглая кожа и профиль, от которого у тебя щемит сердце, да и не только у тебя; блестящие темные волосы падали на плечи». Впечатляет, правда?
Диалоги между влюбленными тоже хороши. Но я избавлю вас от пересказов, чтобы не испортить впечатления. На мой взгляд, правда, в них излишне педалируется тема войны. Очевидно, тем самым автор дает понять неискушенному читателю, что война, это такая штука, которая не проходит даром даже для мужественных полковников, хлебнувших лиха на передовой. И оставляет после себя шрамы не только телесные, но и душевные.
Вот что сказал полковник об американской армии: «В нашей армии ни один генерал, в сущности, никогда не воевал. Для них это занятие непривычное, поэтому наверху у нас не любят тех, кто воевал». Забавно, не находите?
В другом месте он утверждает, что в войне разбираются лишь капитаны и майоры. Остальные или еще ничего не понимают, или уже ничего не понимают. Неужели он прав?
Еще одно «военное» откровение и – все! «После того как человек получит генеральскую звезду или несколько звезд, правда становится для него такой же недосягаемой, как святой Грааль для наших предков». Неужели и это правда!?
Не хочется в это верить. Проверить же не имею возможности, так как среди моих знакомых нет ни одного генерала. Не повезло.
Есть и другие, удивительно меткие, замечания. Вот что девушка, между прочим, как уже было замечено ранее, настоящая графиня, заявляет полковнику по поводу утренней выпивки в неподходящем месте: «Ты думаешь, что я сноб, если наш род такой старый? Как раз мы-то снобами и не бываем. Снобы – это те, кого ты зовешь хлюстами, и богатые выскочки».
Еще одно замечательное место. Полковник учит девушку настоящему американскому языку. Вот что говорит американский повар, когда приглашает гостей к столу: «А ну-ка навались, сучьи дети, не то я вышвырну все на помойку». Она все правильно понимает и решает подучить своего лакея сказать эти слова, когда в гости к ее семье придет английский посол со своей скучной женой. Будет весело.
Практически весь роман и состоит из диалогов полковника с девушкой. Время от времени вклиниваются и другие действующие лица. Хемингуэй, безусловно, мастер этого дела, поэтому они, то есть диалоги, не надоедают. Читайте и радуйтесь.
Без накладок, впрочем, тоже не обходится. Вот, пожалуйста. Любовники, обнявшись, лежат на кровати в своем гостиничном номере, и любуются Большим каналом, который был «красиво освещен». Как это может быть на практике, а не в литературе, представить сложно. Если только кровать не стоит на подоконнике. Но это, конечно, мелочи. Да и кто обратит на это внимание кроме меня? Зато теперь и вы в курсе.
Невозможно подсчитать, сколько выпито спиртного старым солдатом, полковником Рчардом Кантуэллом, за те несколько дней, которыми ограничилось наше знакомство с ним. «Он пил с тем же упорством дикого кабана, с каким жил всю жизнь», хотя пить ему хотелось не всегда, и он знал, что пить ему нельзя. Но он пил и запивал таблетки джином. Я пробовал подсчитать, но сбился где-то на пятидесятой странице, а их без малого двести.
Закончилось все, как и следовало ожидать. Попрощавшись со всеми, поохотившись и написав короткое завещание, полковник скончался от сердечного приступа по дороге из Венеции.