Два овоща, вызывающие слезы.
Что за плоды могут вызвать мужские слезы? Мысли есть?
…Сегодня с утра среди всего наличествующего состава пограничной дистанции Кирилл Белохлебов оказался единственным унтер-офицером, да и то – временно прикомандированным сюда на период полного выздоровления. Его совсем еще недавно выписали из лазарета, и рана-то была совсем пустяковая, и бригадный врач, капитан Матвей Иванович Владимирский, с легким сердцем поручил Кирилла фельдшеру дистанции с напутствием – «Ты, казак, головой-то пули не лови, а все остальное – починим с божьей помощью!» - и закурил контрабандную, сиречь трофейную, сигару родом из далекой Гаваны.
И то сказать, английская винтовочная пуля только аккуратно проковыряла мякоть насквозь. Ерунда, рана обычная, чисто пустяковая. В этот раз Белохлебов ничуть не кокетничал, рана даже не загноилась – доктор и фельдшер свое дело знали, да и монашки из миссии помогали с полной прилежностью и монастырской ответственностью. Да и кто из казаков, а таких в отряде пограничников большинство, еще даже в детстве, в безусой юности обращает внимание на такие царапины? Еще и от бати за недогляд и разгильдяйство пару затрещин схлопочешь, а жалости не дождешься!
Тем временем, после развода наряда на работы, дежурный по дистанции и его помощник откровенно скучали. Часовой на вышке у ворот старательно изображал бдительность.
Беседка для отдыха офицеров была тщательно выбелена белоснежной, с нежной просинью, известью. Крыша была покрыта тремя слоями связок камыша. В казачьих краях так крыли крыши саманных домов, и в них сохранялась прохлада даже в самую беспощадную жару, даже в самый кипящий зной. Крыша лежала на чинаровых столбах, и ленивый ветер свободно гулял по беседке, обдувая лица, промокшие от пота полотняники, приятно холодя мускулистые тела.
– Белохлебов! – рявкнул поручик, что-то вдруг вспомнив. Он неспешно достал серебряный портсигар с изящной гравировкой: «Поручику Глазыреву - за отличную стрельбу! Командующий округом генерал-майор Аксёнов», с наслаждением втянул запах хорошего табака, вынул папиросу, предложил закурить помощнику и унтер-офицеру Белохлебову.
– Хватит тебе молодняк да всяких бездельников в шеш-беш обыгрывать! Успеешь еще! Бери пару парней из новобранцев, пекаря этого, как его?
– Матвея Шестоперова! – подсказал Кирилл офицеру – землячок!
– Да, именно – этого Илью Муромца, он тебе за пятерых сойдет, когда грузить придется чего! Запрягайте любую хозяйственную бричку и – в город, за продуктами! Каптенармус весь изнылся! Вот как раз деньги у него получишь – не забудь расписаться! Значит так, на центральный базар, а потом в крепость заедете, получите муки и мясные консервы для осадного пайка у фельдфебеля Михайленко. Только осторожней – хохол хитрющий и вороватый, как бы не объегорил!
– Так это, ваш-бродь, даже если бы и не хохол – все равно жмотный да вороватый, других при харчах почему-то не держат! – хмыкнул Кирилл.
– Трофимов! Тебе, тебе говорю! – окликнул он возрастного каптенармуса дистанции – Сейчас же произведи выбраковку осадных неснижаемых запасов, пока Белохлебов и его компания ездят. Понял?
– Есть, Ваш-бродь!
И опять к Кириллу: – Унтер-офицер Белохлебов!
– Я!
– Я, я! – передразнил его поручик, - хвост от бугая! На охоту на кабанов хочешь? – спросил Глазырев. Даже на дистанции знали Белохлебова, как лучшего стрелка и охотника на всем обозримом пространстве.
Глазырев, тоже из казаков, только сибирских, хорошо знал – что хороший стрелок и хороший охотник – это совсем не одно и тоже!
– Так вот, казацюра, коли не хочешь на эту охоту опоздать – поспешай! Чешись быстрее! Да в крепости не забудь – прихвати пару чувалов соли, у них полно, как раз Михайленко нашему Трофимову хвастал, мол, девать некуда! Пока он всю ее втихую текинцам не продал – ополовинь! А то кабанятину присолить кинетесь – а соли не хватит, опять же, архаров каких добудем…
– Будьте в спокойствии, Яков Гордеич – переполовиним! – взвил кверху усы Белохлебов.
– Да, мясо надо как следует присолить, а то в прошлый раз завонялось, пол-свиньи шакалам скормили, тьфу! – вспомнил досадный случай поручик и витиевато выругался.
Собрались, Кирилл записался в книге дежурного, лично проверил оружие у солдат, исправность повозки, полные подсумки патронов.
Граница – и этим все сказано! Люда лихого – полно, голову походя отрежут – обратно не приштопаешь! Народ здесь смирный – пока силу чувствует, а на слабину кидаются – откуда кто и что берется!
Бричка, запряженная парой возрастных, неторопливых мосластых лошадей, потянулась к городу, скрытому пока за хребтом желто-коричневых сопок. Кварцевый песок поблескивал на солнце, которое, словно раскаленный, расплавленный шар, катилось по выцветшему небу.
Несмотря на еще раннее время, на горизонте голубовато-лазоревой вуалью колыхалось марево раскаленного воздуха. Вокруг стояла плотная тишина, даже повозок местных дехкан не было видно. Кто-то уже проехал на базар, а с базара возвращаться – еще рано!
Эти повозки сгрудились у базара – одноконные арбы-двуколки, ослики, запряженные в небольшие тележки.
Жара заливала все вокруг. Даже местные базарные, обычно брехливые собаки, попрятались куда-то в тень и спали неверным сном.
Кирилл предполагал так – побыстрее управиться с делами службы, получить продукты в крепости, да и остановиться там же под навесом, укрывшись от жары где-то до пяти пополудни, пока солнце не скатится пониже к горизонту. Вот тогда уже можно коням и людям вздохнуть свободнее!
Хорошо бы в какой караван-сарай, или там – в чайхану над арыком, да заказать зеленого чая с урюком, плова или там лагмана! А в прохладе можно неспешно прихлебывать чай из синих пиал с золотыми и алыми цветами, брать ароматный плов с ляганов с выпуклым пористым керамическим рисунком. Такая конструкция позволяла плову быть достаточно горячим долгое время! Никакого волшебства – тела этих красивых блюд были пористые.
…Это так мечталось! Но – в начале – дела!
Надо было торопиться – торговцы со всех ближних аулов уже привезли с бахчи и полей плоды своего труда.
Базарная площадь кишела разношерстным народом. Здесь были и купцы разного достатка, которые намеревались что-то купить, что-то продать, слуги с корзинами из домов побогаче, домохозяйки, спрятавшиеся под длинной бесформенной одеждой до самых пят, кухарки под непроницаемой паранджей, лишь иногда мельком выглядывая на торговый люд. Лишь ступни были окрашены желтой хной – вот и все украшения, которые могла себе позволить мусульманская женщина тех лет на людях. Все остальное мог увидеть только муж – если он вдруг соизволит когда-то придти на женскую половину своего дома! Такой обычай! А у мужчин – свои дела!
На площади пахло свежими лепешками. От тандыров шел горячий ароматный жар, рядом пекли булочки и пироги, пирожки и сдобные лепешки для лакомок. Тут же были и кузнечные, и гончарные мастерские, ювелирные лавочки – на любой вкус; из любого металла изготавливались волшебные украшения в присутствии заказчика. Но были и совершенные шедевры – эти уже требовали времени и особых инструментов. За ними надо было приходить через два-три дня.
Кирилл безнадежно махнул рукой – нужно поскорее сделать необходимые закупки. Бричка остановилась. Матвей, казак родом из Терской станицы Николаевская, осмотрел рессоры, оси «экипажа».
Белохлебов достал полевую сумку английского офицера. Эту изящную вещь из великолепной желтой кожи Кирилл еще до ранения купил у афганского контрабандиста, вполне задешево. Секрет был прост – кожа была свиная, правоверному не пристало даже касаться ее. Но просто выбросить – было жаль, и он почти не торговался, сразу же снизив цену в два раза, к удовольствию молодого унтер-офицера пограничной стражи. А афганец был нахален, пронырлив, часто нырял в кварталы трущоб и пропадал там. Он не мог не попасть под присмотр жандармов и тайной службы пограничников… Теперь у ОКПС была и своя зубастая контрразведка. Иначе – никак!
Белохлебов изучал список покупок – пять овец, куры, рис и другие крупы, свежий лук, чеснок… Да и специи – это уже дело Матвея, хлебопека еще с детства, а теперь – еще и повара пограничной дистанции! Он в этом знал толк!
Овцы были в специальных загонах, куры и утки – в специальных клетках на телегах. Мешки с мукой и крупами лежали под навесами. Одного риса было с десяток сортов и видов! Помогал ему в этом вольнонаемный неповоротливый джигит.
Свежее мясо лежало на прилавках, здоровенные мясники, голые по пояс, прикрытые кожаными фартуками, рубили его на куски по требованию покупателей. Слышался гул множества мух и слепней, прилетавших из загонов для скота. На них никто не обращал особого внимания.
Рядом были солидные, основательные, высокие пирамиды арбузов, разложенных на мягких, пружинистых подстилках из связок желто-коричневого камыша. Рядом лежали длинные, продолговатые и морщинистые медовые чарджуйские дыни. (Орфография того времени)
Их продавали круглый год. Арбузы хранились в глубоких ямах, вырытых прямо на бахчах и устланных слоями тем же камышом, да соломой, да сухой травой.
Так они доживали и до нового урожая, если не удавалось продать. А вот с дынями надо было быть похитрее. Каждая дыня оплеталась соломой в особые сетки, укрывающие дыню от зимней стужи – зимой-то даже в этих знойных местах было холодно! А потом каждый такой плод подвешивался под крышу специального сарая. Поэтому дынь на базаре было меньше, да и стоили они дороже, не в пример! Их покупали для тоя в богатые дома, во дворцы, в белые юрты кочевников, которые отмечали свои особые праздники и хотели удивить своих многочисленных гостей из разных мест, городов и степей… Так оно и было!
Пограничники подкармливались сладкими плодами. Туркменские дехкане взаимовыгодно сотрудничали с пограничниками – порой дикие кабаны житья не давали бахчеводам, тогда они приглашали солдат с ближайших постов, те охотились, на какое-то время отпугивали прожорливых зверей и уравнивали их количество, за что щедро получали дыни, арбузы, да и плоды охоты – деликатесный и калорийный приварок к пайку пограничника.
Продолжение следует.
Виктор Белько