Своевременная помощь !

глава вторая

Как «помогали» доктору Бутейко в Ленинградском институте при

проведении официальной апробации метода ВЛГД

В духе подобного решения проблемы и обратился Вениамин Тарасович Ребров к несколько обескураженному
непонятными отказами больных доктору Бутейко на второй день его пребывания в институте.
- Очень жаль, уважаемый Константин Павлович,- академик слегка помассировал пальцами небольшую, но
весьма приметную шишку на своем покатом лбу.- Очень жаль, что все так вот скверно оборачивается.
Однако...- он внимательно снизу вверх взглянул на Бутейко,- однако ничего, как видно, здесь не поделаешь.
Отсталая человеческая психология. Чего вы хотите? Боятся, трудно идут люди на любые новшества. А тут
ваш... кхм, кхм, безлекарственный метод. Видно, не судьба. Хочешь, как говорится, не хочешь, а придется,
похоже, ехать ни с чем восвояси.- Ребров сдунул с рукава своего белоснежного халата невидимую пушинку.
Как это ни парадоксально звучит, а получается, что нет в нашем институте больных для проведения апробации
вашего метода! Невероятно, как будто бы,- в голосе академика послышались тонкие фальшивые нотки,- но, тем
не менее, как видите, факт.
Директор принялся озабоченно перелистывать настольный календарь.
- Простите меня. Вениамин Тарасович, за прямоту,- поигрывая желваками, весь напрягся Бутейко,- но это в
самом деле, невероятно. Чтобы в головном по лечению астматиков институте,- доктор изо всех сил старался не
сорваться на крик,- не нашлось несколько десятков подходящих для апробации кандидатур - такому и впрямь
мудрено поверить...
- Но вы же сами прошли по палатам,- короткие, уже тронутые полиартритом пальцы академика стали нервно
подрагивать.- Надеюсь, профессор Борзов вам все показал...- директор полуобернулся к забившемуся в свой
неприметный угол помощнику.
- Так точно, Вениамин Тарасович! - угодливо улыбаясь, отозвался из своего кресла-укрытия нимало не
смутившийся - Борзов. - И показал, и рассказал, и дал возможность, что называется, руками потрогать.

- Но Ленинград полон больных бронхиальной астмой! - тяжело поднялся со стула Бутейко.- Я уже не говорю о
том, что к вам записываются больные со всего Союза. Возьмем хотя бы только Ленинград. Неужели ведущий
институт не имеет связи со своими подопечными? Объявите по радио. По телевидению, в конце концов! Не
может быть, чтобы никто не откликнулся!
Доктор знал, о чем говорил. Еще со времен проведения здесь учебных групп Гончаровой по северной столице
упорно распространялись слухи о чудодейственном методе волевой ликвидации глубокого дыхания. И
прибытие в Ленинград группы сотрудников из сибирской лаборатории во главе с самим автором метода,
конечно, не прошло незамеченным. К приехавшей в составе группы Наталье Степановне один за другим
потянулись ее бывшие (еще по полуофициальной апробации) пациенты. Они же повели за собой и тех больных,
которые лишь краем уха только что-то слышали о необычайном способе избавления от своих страданий.
Еще сутки после столь решительного разговора с Константином Павловичем продержался академик Ребров.
Еще сутки он пытался препятствовать набору учебных групп для апробации не только из своих институтских
больных, но и, так сказать, из пополнения со стороны. Дескать, эти пришлые нами досконально не изучены, не
проверены... И как можно брать их для серьезного испытания?
Но вышедшая буквально на следующий день после столь пессимистических заявлений академика статья в
защиту доктора Бутейко повергла Вениамина Тарасовича в смятение. В большой (на несколько колонок)
печатной статье, помещенной в центральной российской газете, в пух и прах разносили бюрократов в белых
халатах, стоящих на пути внедрения в широкую медицинскую практику грандиозного медицинского открытия.
Приводились наиболее яркие примеры излечения считавшихся практически неизлечимыми больных. И в числе
первых среди них упоминался тот самый Иван Егорович Курочкин, которого по возрасту и по степени тяжести
заболевания с очень большой опаской включила в лечебную группу Наташа Гончарова здесь же в Ленинграде
всего каких-то пару лет тому назад! «Итак, сказано последнее слово. Сибирский исследователь объявлен
шарлатаном...» - трагически начинал свой очерк дотошный газетчик. Далее он ссылался на прошлогоднюю
статью в «Журналисте», как будто бы окончательно утвердившую этот приговор. В ней ответственный
работник министерства здравоохранения СССР В. А. Сорокин под броским заголовком «Слово лечит - слово
ранит» вроде бы совершенно справедливо выступал против крикливых медицинских сенсаций. Удручался по
поводу популяризации непроверенных способов лечения людей. И... «попутно» давал совершенно
уничтожающую оценку новой методике, предложенной новосибирским врачом К. П. Бутейко!!...
Суть вывода заместителя председателя Ученого совета Минздрава сводилась к тому, что всякое дальнейшее
продолжение разговора в печати о работе доктора Бутейко будет ничем иным лишь, как горестной досадной
ошибкой. «Авторитетные, специальные комиссии после многолетних (!) тщательных проверок сделали вывод о
научной необоснованности методики к.м.н. К. П. Бутейко, и потому она запрещена Министерством
здравоохранения...» - как гвозди вколачивал жесткие фразы Сорокин в простодушные головы привыкших
целиком и полностью доверять родному Минздраву читателей его прошлогодней нашумевшей статьи.
Однако корреспондента крупнейшей газеты не смутило подобное заявление титулованного министерского
чиновника. Ведь речь шла о жизни и смерти десятков тысяч людей. И просто так - одним росчерком гневного
пера - отнять у них, может быть, последнюю надежду, вероятно, было бы слишком жестоко. Корреспондент не
стал доверяться слухам и скоропалительным заключениям высокопоставленных ученых. Он решил сделать то,
чего избегали многие из подписывавших смертный приговор методике - посмотреть на все своими
собственными глазами.
...Когда ученица Бутейко Вильма Францевна Гончарова снимала в его присутствии тяжелейший приступ у
больной бронхиальной астмой, которую в лабораторию буквально едва дотащили под руки, доктор Бутейко
специально вышел в коридор.
- Убедитесь сами, что метод отлично действует и без меня,- пояснил он свой уход журналисту.- А то мои
противники только и знают, что твердят, будто я гипнотизирую больных,..
Молодая симпатичная ассистентка в белом халате попросила тяжело, точно рыба на берегу, глотающую ртом
воздух женщину присесть. Мягко положила ей на грудь свою руку и негромко, но отчетливо произнесла:
- Спокойней. Выдохните, пожалуйста. Чуточку задержите дыхание. Легкий вдох. Выдох. Не дышите...
Секундная стрелка на часах газетчика сделала всего три оборота, и приступа как не бывало. Изможденное, еще
всего несколько минут назад совершенно серое лицо пожилой пациентки порозовело. Дыхание ее стало
ровным. Она растерянно, словно не веря собственным ощущениям, озиралась по сторонам.
Журналисту было понятно ее изумление. Ведь то, что только что - на его глазах - произошло с этой женщиной,
безусловно, напоминало самое настоящее чудо! А чудес, как мы знаем, на свете не бывает...

- Вот и все! - резюмировал происшедшее снова вошедший в лабораторию Бутейко.- Как видите - никаких
лекарств! Конечно,- он несколько сбавил победный тон,- это еще далеко не выздоровление. Но, думаю, что
после нашей консультации больная сама сможет останавливать приступы. А со временем к ней вернется и
здоровье...
Он стремительно повернулся, гневно блеснул очками:
- Наглядно? А ведь никто из уважаемых ученых, не признающих нашу работу, не пожелал сюда заглянуть,
чтобы вот так же лично убедиться. Повторяю: за все семь лет ни один оппонент здесь не был.
...В изобличающей бюрократический (если не сказать преступный) подход медицинского официоза к работам
доктора Бутейко статье побывавший в лаборатории и потрясенный увиденным до глубины души журналист
подчеркивал, что за оказанием тяжелейшей больной необычной «первой помощи» наблюдал не только он
один.
«...В это время в лаборатории находилась небольшая группа врачей, приехавших из разных городов страны.
Причем собрались здесь медики не только для того, чтобы ознакомиться с методикой сибирского доктора.
Каждый из приехавших сам страдал тяжким заболеванием до встречи с Бутейко». И каждый из прошедших у
него курс обучения методу волевой ликвидации глубокого дыхания рассказал московскому корреспонденту не
менее удивительные (чем только что им в лаборатории увиденные) вещи.
Так, например, врач Ованесян из Москвы поведала своему пишущему земляку о том, что после первых же
занятий по методике Бутейко она впервые (!!) за много месяцев смогла без посторонней помощи подняться на
пятый этаж. А ведь свой астматический бронхит она вот уже долгих четыре года совершенно безуспешно
лечила в самых известных союзных клиниках.
«О себе могу повторить то же самое,- вторил ей с латышским акцентом врач Плавокс из Юрмалы.- Но я о
другом скажу,- крепко сбитый латыш даже побагровел.- Почему метод лечения, помогающий сотням больных,
(он пристукнул кулаком по спинке стула) до сих пор никак не может пробить себе дорогу в жизнь? Почему о
нем не знают даже врачи?»
Крепко досталось в статье дубоголовым ортодоксам. А поскольку газета печаталась миллионными тиражами,
то и резонанс оказался нешуточным. Многие из прочитавших статью в защиту доктора Бутейко принялись
названивать и писать в самые различные инстанции. Вениамин Тарасович, с академической четкостью
смекнувший, куда подул до опасного холодный ветер, быстренько сменил тактику. Профессор Борзов получил
новые (с учетом внезапно возникших обстоятельств), дополнительные инструкции, и больные вдруг валом
повалили в набираемые учениками Бутейко учебные группы.
Теперь уже Константину Павловичу приходилось выбирать среди них наиболее подходящих для ответственной
апробации метода кандидатов. Ставить определенные (не всегда и не всем из ребровского окружения
нравящиеся) условия.
Так, например, Бутейко предложил принимать в группы, безусловно, тяжелобольных людей, пусть даже с
большим так называемым букетом сопутствующих (помимо основного, астматического диагноза) заболеваний.
Но, по возможности. Все же еще не дошедших до употребления гормональных препаратов...
- Это почему же так? - услышав подобное пожелание руководителя сибирской группы, нехорошо осклабился
Борзов. Неприятная, чересчур глубокая носогубная складка буквально перепахала при этом его довольно-таки
рыхлое с мелкими оспинками лицо.- Боитесь, что гормональным больным ваш метод не поможет?..-
понимающе ухмыльнулся он после продолжительной паузы.
- Ничего мы не боимся!,- резко повернулся к нему Бутейко.- Ничего и никого! Но ведь для вас и, конечно же,
для глубокоуважаемого (Константин Павлович слегка скривил губы) Вениамина Тарасовича доказательством
положительного воздействия моей методики на подобных больных явится лишь полный отказ их от гормонов
в результате проводимой апробации. Не так ли?
Борзов, неопределенно хмыкнув, судорожно передернул плечами.
- А сие, вероятно, волевой ликвидации глубокого дыхания не под силу? - так и не ответив по существу на
прямо поставленный вопрос, вильнул в сторону помощник академика.
- Под силу, под силу,- Константин Павлович от волнения принялся протирать носовым платком свои очки.-
Только гормоны-то полностью сразу вдруг не отменишь. Время требуется. А на апробации оно довольно
ограничено. Поэтому и хотелось бы набрать в группы не употреблявших еще гормоны больных.
Однако заметьте.- Он поднял кверху указательный палец,- с любым набором сопутствующих астме
заболеваний. С любым! Гипертония, стенокардия, невроз, атеросклероз - мне все равно. В любом случае налицо
будет значительное улучшение.
Возможно, не поставь доктор этого условия, ребровцы и сами бы не стали подсовывать ему гормонально
зависимых пациентов. Но после такой просьбы профессор Борзов посчитал себя попросту обязанным

натолкать в учебные группы как можно больше практически уже не мыслящих свое существование без
гормонов больных.
- Нам нужны объективные данные результативности вашей методики по всему имеющемуся спектру больных, а
не субъективно выборочная, отрывочная информация...- заявил он раздосадованному таким отношением
руководства института доктору.
«Вот теперь посмотрим, голубчик, как ты завертишься,- так и читалось в насмешливо-высокомерном взгляде
ребровского опричника.- Не хочешь гормональных больных брать - значит, твой метод перед ними бессилен.
Следовательно, апробация с треском провалится. И нам, собственно, не придется ничего особенного для этого
придумывать. Чудесные «сложные порошки» профессора Чугунова не утратят своего значения. А, значит,

победа академика Реброва и полное удовлетворение Главного медика будут стопроцентно обеспечены. Уж кто-
кто, а Главный-то спит и видит полный разгром Бутейко. Ну что ж, вероятно довольно скоро желаемое

превратится в реальную действительность...»