Те, чье детство пришлось на конец 70-х - начало 80-х, конечно, слышал многочисленные вариации этих стишков:
Маленький мальчик нашел пулемет -
Больше в деревне никто не живет
Иногда случались истории про девочку:
Девочка Таня у клетки ходила...
Снова не надо кормить крокодила.
Бытовали и двустишия, и четверостишия:
Маленький мальчик на крыше сидел.
Был бы он бабочкой - он полетел.
Тихо подкрался с дубиною кто-то -
Вот и свершилась мечта идиота.
Стихи эти рассказывали и в детской, и в подростковой, и в студенческой среде. И, как любой фольклор, они привлекли пристальное внимание филологов.
Кстати, пока филологи-фольклористы бились над диссертациями, развеселый журнал второй половины 90-х "Красная Бурда" создал гениальный стишок, где вскрыта одна из наиболее употребимых структур:
Маленький кто-то нашёл где-то что-то,
Что-то зачем-то нажал у чего-то,
Это чего-то кого-то куда-то.
Будьте внимательны с этим, ребята!
Для тех, кто вздрогнул при слове "садистские" в словосочетании с "детскими" стихами, следует отметить, что в детской среде слово понималось иначе, чем во взрослой. М.Л. Лурье, серьезный исследователь, отмечает, что его значение было близко к понятию "мучитель" - так могли назвать того, кто не рассчитал силы в игровой потасовке: "Ты что, садист?!", бытовало слово "засадировать", а в карты порой играли "на садистика" - проигравшему выкручивали, например, руки, отвешивают щелбаны и т.д.
...а настоящие садисты представлялись особыми людьми, специальным занятием которых является жестокое истязание других. Именно в этом смысле слово попадает в стишки:
Дети в подвале играли в садистов.
Зверски замучан отряд каратистов
Маленький мальчик к садисту попал
Долго садист в унитазе стонал
М.Л. Лурье, "Садистский стишок в контексте городской фольклорной традиции: детское и взрослое, общее и специфическое"
Дети могут выступать и как жертвы, и как активное победительно начало:
Катя шагала домой через парк,
В кустиках ждал сексуальный маньяк.
Не было слышно ни крика, ни писка…
Молча пришибла его каратистка.
"Маленький мальчик", "Девочка Маша" - традиционные герои, которые оказываются в особой ситуации, как правило, заканчивающейся трагедией.
Маленький Петя на санках катался,
С горки высокой бесстрашно спускался.
Не нажимает на тормоз Панас, -
Мыть все равно собирался "Камаз".
"Садистские стишки" можно смело отнести к "черному юмору" - который определяется как "юмор, обнаруживающий предмет своей забавы в опрокидывании моральных ценностей, вызывающих мрачную усмешку".
Опрокидываются общечеловеческие нормы, и, что особенно сложно воспринимается частью взрослых, в стишках устраивается какой-то развеселый карнавал вокруг смерти. Кто-то из исследователей видит отсылку к концепции Карнавала Бахтина, где смерть - семя новой жизни и часть вечной круговерти, но другие обращают внимание, что советский детский садистский стишок в отличие от иных фольклорных, из среды, начисто лишенный понятия о сакральности смерти. Кстати, Н. Красковский, исследуя глагол в структуре садистских стишков, отмечает, что из корпуса более чем 120 фольклорных единиц слово смерть встречается всего дважды!
Мальчик за сливами в садик полез -
Сторож Евсей достает свой обрез.
Выстрел раздался, сторож упал -
Мальчика сзади отец прикрывал.
Ну и так все понятно, правда?
Ночью к соседям забрался Егор.
Вор у подружки игрушку упер.
Куклу не вынесет он за забор, -
Метко Наташа метает топор.
Как бы то ни было, а жанр это, однозначно, деструктивный. Это — явная провокация по отношению к нормам взрослой культуры. Она венчает собой длинный ряд демонстративных шалостей, намеренных нарушений детьми предписанных им правил поведения.
Кстати, исследовательница М.П. Чередникова видит в этих стишках протест против мира взрослых, где в воспаленном воображении несчастный случай - неминуемое следствие любого действия. (Удивительно, что нынче дети уже не протестуют, плотно обложенные запретами и нормативами):
Провод по дереву вьется змеей.
Мальчик схватился за провод рукой.
Папа склонился над кучкой углей:
"Где ж эти джинсы за двести рублей?"
Тут, конечно, не только отражена скаредность папы, но и эпоха дефицита...
Косточка к косточке, звездочки в ряд...
Трамвай переехал отряд октябрят.
Бабушка в роще поганку нашла:
"Съешь ее, внучка!" - сказала она.
Быстро Танюша схрумкала гриб -
Живой не увидит внучку старик.
А протест порождает провокацию, продавливание границ и рамок.
Мальчик конфету нашел под ногами
(Яд в шоколад был подмешан врагами).
Взял, откусил - и мальчонки не стало.
Не поднимайте с земли что попало!
Что это, как не насмешка над набившими оскомину "Правилами безопасности"?
Впрочем, более изощренная насмешка здесь - при всех канонических условиях финал иной!
Генка за рощей грибы собирал,
На минное поле случайно попал…
Долго по минам бродил не спеша —
И не случилось с ним ни шиша.
Дети, кстати, относятся к смерти иначе, чем взрослые. Отношение к смерти близко к фольклорному. "Принесли его домой, оказался он живой" - мы все выросли на этой незамысловатой песенке.
В игре умерший оживает, а дети через игру, связанную со смертью (в том числе словесную) осознают конечность бытия. (Если вас передернуло - вспомните музыкальный цикл Чайковского, заканчивающийся композицией "Похороны куклы". Дети играют, играли и в это. Будут ли играть - другой вопрос).
Десакрализуется и "святой образ школы" и педагога:
Завуч поймал второгодника Васю,
К стенке гвоздями прибил его в классе.
По анатомии скоро урок -
Будет иметь экспонат педагог.
Однако для исследователей ясно - корни детского стишка прячутся во взрослой пародийной деятельности.
Эти стихи выдают недетские темы, связанные с политикой, обращение к анекдоту, смех над привычными языковыми штампами (которые, как правило, средний школьный возраст не воспринимает).
Взорвать сельский клуб заброшен шпион.
Мимо быка проходил дед Мирон.
Тщетно чекисты искали врага -
Нашли лишь кишки на рогах у быка
Вряд ли слово "партократ" - из активного школьного лексикона:
Сын партократа Антон Винторезов
Бабку в упор расстрелял из обреза.
Бросил отец ему горький упрёк:
- Что ж ты обои попортил, сынок!
Отсылки к "страшному КГБ" - тоже не детские:
Красная площадь, зеленые елки.
Миша у елки сломал три иголки.
Черные Волги промчались, шурша, -
Мать не дождется домой малыша
Мальчик в трамвае доллар нашел.
Спрятал в карман и в "Березку" пошел.
Долго отец ходил в комитет -
Доллар отдали, а мальчика - нет.
Корпус ряда стишков имеет корни в распространенных анекдотах "про чукчу", "про Штирлица" или Чапаева:
Кто-то схватился за тумблер рукой,
Встретился "першинг" с чукотской землей.
Незачем стало ходить на работу:
Нету про чукчу теперь анекдотов.
Штирлица зверски Мюллер пытал,
Нюхать портянки свои заставлял.
К счастью, неведомо было уродине -
Штирлицу нравились запахи Родины.
А порой просто используется совершенно иная форма:
Сидят в землянке партизаны,
Из печки вьется черный дым.
"Так сдвинем же, друзья, стаканы, -
Сгорел предатель Никодим!"
Впрочем, большинство стишков, на чем сходятся все исследователи, имеют происхождение из взрослого творчества. Недетские игры со смыслами, рифмы, обыгрывание разных смысловых пластов - что не исключает появление стишков-подражаний уже в детской среде.
А у меня два вопроса: были ли садистские стишки частью вашей школьной жизни?
И - более важный, пожалуй: как бы вы отнеслись, если бы на канале появлялся фольклор и статьи, связанные с темой жизни и смерти, советских ритуалов - от рождения и свадьбы - до той же смерти?
Как всегда, искренне ваша, - Умная Эльза!