По суждению митрополита Антония Сурожского, для адекватного понимания притчей Христа о суде необходим более широкий подход к ним. Притчи о суде затрагивает само бытие, а не какие-либо поступки, действия. Необычно размышление митрополита относительно благовестия о суде (то, что догматическое богословие называет Страшным судом).
Данное представление об этом событии достаточно оригинально в пределах христианского миросозерцания, так как идея о равнозначном возмездии по делам в духе строгого юридизма противоречит Христовой заповеди любви и всепрощения.
Такой важный эсхатологический момент, как суд в конце времен, описывается и оценивается посредством понятийного аппарата человеческой посюсторонней этики и права, что приводит толкователя в недоумение: «…мы будем судимы не по категориям человеческой нравственности или добродетели; мы будем судимы по масштабу Божию. Суд будет о любви, а не о добродетели (Мф. 25:31 – 46). Суд будет о том, принадлежишь ли ты Царству любви или чужд ты этому Царству».
Здесь же митрополит Антоний Сурожский сближает благовестнические образы суда и блудного сына: «…это то же самое, что вопрос, который я ставил по поводу блудного сына: ты – сын, и только по этому масштабу ты можешь быть судим. Раба, наемника можно судить по заслугам, сына – только по любви. И в этом смысле Страшный суд тоже есть часть этого благовестия». Итак, речь идет именно о суде любви, а не о суде оскорбленной юстиции, непримиримой справедливости и нелицеприятного правосудия, те выражения, которые часто связывают с образом Бога Судии. А дело в любви человеческой, самой что ни на есть земной, с помощью которой впоследствии приобщиться к любви Божественной. Для оправдания такого очевидного суждения (но в большинстве случаев обреченного утопать в реке забвения) толкователем часто приводится такая знакомая всем притча об овцах и козлищах (Мф. 25:31 – 46).
Сердцевина этого рассказа сосредоточена на исключительной проблеме: по каким критериям будет проводиться суд? Все вопросы, которые дает Христос: «Ввел ли ты бездомного под свой кров? Накормил ли ты голодного? Посетил ли ты больного?» и т. д., говорят ни о какой-либо приверженности к вероисповеданиям, правильным этическим или философским системам, политическим предпочтениям.
Нет, они свидетельствует о человечности или ее отсутствии. Именно, человечность, по суждению митрополита Антония Сурожского, или гуманность, что равнозначно, но в некотором роде недостаточно и неприемлемо для определенных кругов верующих христиан в силу светскости данного понятия, является критерием на будущем Страшном суде. «Кто не может быть человеком на земле, тот не может быть человеком и на небе; кто в малом не может быть человеком, тот никогда не вырастет в меру Человека Иисуса Христа». «Если был человеком, тебе открыт путь божественный; если ты не был даже человеком, тогда не требуй небесного. И вот мне кажется, что везде можно найти очень много ценного, – не открываясь всему, а вглядываясь во всё. Как говорит апостол Павел: «всё испытывайте, доброго держитесь» (1 Фес. 5:21). Но если мы не будем «испытывать», то есть не будем всматриваться, вглядываться, стараться понять то, что вне нас, мы, конечно, сузимся настолько, что перестанем быть воплощением Православия. Потому что Православие так же просторно, как Сам Бог. Если оно не в размер Бога, то это одна из религий, это не опыт о Боге».
Митрополита Антония Сурожского очень удивляет, почему именно притча о козлищах и овцах стала впоследствии иллюстрацией суда как чего-то окончательного и безнадежного. Суд, по мысли владыки Антония Сурожского, связан как раз не с чувством страха, а с ощущением собственных потерянных возможностей, с чувством утраты, с болью и жалостью о том, что мы так и не стали настоящими людьми. Суть такого понимания в нашей поверхностной, овеществленной жизни, в которой мы так и не удостоимся познать всю глубину, широту, разнообразие настоящей реальности.
☦️ Позитивный Батюшка ☦️ Священник Антоний Русакевич - подпишитесь
