LIV. Предместье Пьерфона
Толстяк Мустон, несмотря на распоряжения, полученные им от Портоса и д’Артаньяна, не решался предпринять путешествие в Англию, куда ему было предписано направиться. Наряженный в одежды Портоса, проживая в трактире вблизи Пьерфона, он не мог решиться на возвращение в Пьерфон, где его считали погибшим, но и не мог решиться на путешествие в неизведанную заокеанскую страну.
Кухня в трактире не могла сравниться с изысканной кухней в доме барона, поэтому Мустон, привыкший к деликатесам, не испытывал особого аппетита. Кроме того, ему было скучно сидеть в трактире, внутреннее убранство которого никак не походило на шикарные комнаты баронского замка. Мустон приобрел привычку прогуливаться по парку и выходить к реке, любуясь видами природы. И хотя он сбросил вес не так уж сильно, он вошёл во вкус и полюбил пешие прогулки, совершая за день сначала переходы по две сотни шагов, что для его тяжелой фигуры было уже большим подвигом, постепенно увеличивая это расстояние до трех и четырех сотен шагов в день.
Как-то раз, отдыхая от тяжелого для него перехода в тени раскидистого дуба, под которым хозяин трактира построил достаточно крепкую лавку со спинкой, он поглядывал на дорогу, оставаясь незаметным для проезжающих мимо путников.
Вдруг ему показалось, что он заметил д’Артаньяна, который, по-видимому, спешил оторваться от какого-то преследования, однако, по всей видимости берёг силы коня, поскольку поспешность его была более показная, нежели реальная. На капитане королевских мушкетеров был его обычный костюм, кроме того, Мустон узнал коня капитана, его шляпу, его фигуру. Лица капитана не было видно, поскольку на нем была надета маска.
— Не такая нынче уж и пыльная погода, чтобы носить дорожную маску, — сказал Мустон сам себе. — И с чего это капитан вздумал её нацепить? Никогда раньше не видел, чтобы он носил маску.
Размышляя над этим событием, Мустон продолжал глядеть на дорогу, и через несколько минут увидел, как по дороге проехали трое гвардейцев, которые, очевидно, скакали по следу капитана, о чем свидетельствовал и тот факт, что они внимательно приглядывались к следам на дороге и к окружающей обстановке, и тот факт, что они проехали в том же самом направлении и примерно с такой же скоростью. Мустон подумал, что эти гвардейцы ничуть не стремятся догнать капитана, а скорее стараются сохранить неизменным расстояние между ними и тем, за кем они гонятся.
— А ведь эти люди замышляют недоброе! — сказал сам себе Мустон. — Похоже, что это разбойники, которые собираются ограбить капитана. Глупцы! Он насадит их на свою длинную шпагу одного за другим!
Мустон поднялся и направился к себе в комнату в трактире.
— Никакие это не разбойники, — продолжал размышлять Мустон, разговаривая сам с собой. — Разбойники рядятся в простых людей, а это были люди военные. Похоже, что это люди капитана, которые отстали в пути и стремятся его догнать.
Мустон уселся на лавку и с наслаждением снял сапоги, чего он уже давно не мог проделывать самостоятельно.
— Ну да, как же! — возразил он сам себе. — Если бы это были люди капитана, то это были бы мушкетеры! К тому же, не похоже было, чтобы они спешили.
Надев мягкие и тёплые носки вместо обуви, Мустон отправился на кухню, чтобы что-нибудь перекусить. Взглянув на те блюда, которые готовились на кухне, он с неудовольствием взял поджаристую куриную ножку, вяло обкусал её и бросил кость в окно собакам.
— Решительно непригодная еда, грубая крестьянская пища, — проговорил он и уселся на диван. — Для чего же господин д’Артаньян отправился в Пьерфон, если он прекрасно знает, что барона там нет? — спросил он сам себя. — Неужели он забыл об этом?
Мустон решительно стал натягивать сапоги.
— Скоро он доедет до Пьерфона, обнаружит, что там, разумеется, барона нет, после чего он развернётся и поедет обратно, — сказал он, с кряхтением надевая левый сапог. — Надо предупредить его, что по следу за ним едут шпионы.
После этого Мустон натянул также и правый сапог и не спеша двинулся по направлению к дороге, по которой, по его расчётам, вскоре должен будет проехать господин д’Артаньян.
Расчёты Мустона почти оправдались. Правда, капитан показался на горизонте намного раньше, чем ожидал Мустон. Похоже было, что он и не заезжал в Пьерфон, а лишь доехав до границ поместья, развернул коня и поскакал обратно.
Мустон замахал руками и с такой поспешностью, какую только позволяла ему его фигура, выскочил на дорогу.
— Господин капитан, подождите! — закричал он. — Это я, Мустон! По вашему следу едут трое шпионов!
Капитан, казалось, не слышал слов Мустона и не узнавал его.
— Вы должны знать, что за вами погоня! — крикнул Мустон, что есть сил.
Капитан остановил своего коня, развернулся и подъехал к Мустону.
— Что вы хотели мне сказать, господин? — спросил он.
Мустон с удивлением понял, что это – не капитан д’Артаньян, хотя он готов был поклясться, что узнал коня капитана, его одежду и шляпу, и даже шпагу и сапоги. Прическа и фигура тоже были такие же точно. Но голос был чужим, но неуловимо похожим на голос д’Артаньяна. Человек был в маске, и поэтому Мустон понял, что его лица он как если и не может разглядеть, то может мысленно представить, так как маска была тонкой. Воображение дорисовало ему те черты лица, которые он ожидал увидеть, но это был, очевидно, совершенно другой человек, хотя и с таким же большим гасконским носом.
— Простите, ради Бога, я принял вас за другого, — сказал Мустон и повернулся, собираясь вернуться в трактир. Но тут ему в голову пришло, что, по-видимому, этот человек, удивительно похожий на капитана королевских мушкетеров, вероятно, тоже очень даже неплохой человек, а это значит, что не худо бы и его предупредить о том, что за ним по пятам следуют шпионы, или разбойники.
— Знаете ли вы, господин, что за вами следуют три вооруженных всадника, вероятно шпионы или разбойники? — спросил он.
— Ах эти! — отмахнулся всадник. — Пустое. Я знаю о них. Впрочем, благодарю, но мне пора!
С этими словами всадник пришпорил коня и скрылся за поворотом.
Через некоторое время те три подозрительные личности, которых Мустон принял за шпионов, вновь промчались мимо него, теперь уже в обратном направлении.
— Совершенно определённо они преследуют этого человека, — сообщил себе Мустон.
Снова скидывая сапоги, он произнёс:
— Господин д’Артаньян не отдаст просто так свою одежду, шпагу, шляпу, сапоги и даже коня. Отобрать всё это у него невозможно! Если только предательски убив!
Немного погодя он добавил:
— Господин д’Артаньян был не один, а с господином бароном. Отобрать все вещи у господина капитана, не испортив даже одежду, это просто немыслимо.
Укладываясь спать, Мустон сказал сам себе:
— Когда в последний раз господин д’Артаньян был вместе с господином бароном, на нём была совершенно другая одежда, он был с другой шпагой, в другой шляпе и на другом коне. Если бы его одежду, шпагу, шляпу и коня кто-то украл, он непременно выругался бы на этого человека, и устроил бы за ним погоню. Следовательно, он подарил или одолжил всю свою амуницию этому человеку. Значит, этот человек – друг господина капитана.
Взбивая подушку, Мустон произнёс:
— Господин д’Артаньян никогда не подарит свою шпагу или своего коня человеку малознакомому. Либо этот человек – весьма близкий друг господина капитана, либо он выполняет какое-то важное задание, либо это – его сын.
Поворачиваясь на правый бок, Мустон произнёс:
— Если этот человек – сын господина д’Артаньяна, тогда становится совершенно понятным, почему он так похож на него и осанкой, и фигурой, и волосами и даже в некоторой степени лицом, насколько я мог судить по носу. И по возрасту подходит. Правда, у него были седые усы, но я заметил муку на воротнике. Стало быть, усы просто присыпаны мукой.
Закрывая свои глаза и призывая сладкий умиротворяющий сон, Мустон пробормотал почти во сне:
— У господина д’Артаньяна имеется сын, как две капли похожий на него, которому для чего-то понадобилось изображать господина капитана. За ним по следу гонятся шпионы, но он знает об этом, и ничуть не беспокоится. Следовательно, сын господина капитана просто отвлекает шпионов на себя. Ничего удивительного, ведь господин барон переоделся в мою одежду, а меня заставил надеть его одежду. Похоже, что во всей Франции разыгрывается большой карнавальный спектакль с переодеваниями, и я тоже участвую в этом спектакле. Мне следует изображать господина барона, поскольку мне было приказано надеть его одежды. Об этом я, по-видимому, и сам должен был бы догадаться. Ну что ж, я догадался. Попытаюсь завтра потренироваться говорить голосом господина барона и изображать его походку.
Поскольку характер Мустона был чрезвычайно флегматичным, все его рассуждения не нарушили его безмятежного настроения, так как он был убежден, что его любимый барон жив и невредим, а до остального ему не было никакого дела. Поэтому через пять минут после своей последней максимы наш Мустон погрузился в самый безмятежный сон.
LV. Приключение Франсуа
Наши читатели, разумеется, узнали в незнакомце, столь похожем на д’Артаньяна, Франсуа. На нем по-прежнему был костюм капитана, шпага, сапоги и шляпа капитана, и он скакал на коне капитана королевских мушкетеров.
Выполняя приказ д’Артаньяна, он отвлекал на себя шпионов Кольбера, которые недоумевали, с какой целью человек, за которым им велено следить, совершает столь бессмысленные поездки. Их терпению уже приходил конец, они ожидали малейшего повода для применения приказа об аресте этого человека, и они усмотрели этот повод в том, что он, как они заметили, остановился на пару минут, чтобы перекинуться словами с неким человеком на дороге. Было очевидно, что это человек его поджидал, то есть знал о его приезде, кроме того, по внешности он подходил под описание разыскиваемого барона дю Валона. Едва лишь они отъехали на достаточное расстояние от места, где произошла встреча, как старший из троих остановил коня и подал двум другим знак, чтобы они поступили также.
— Дю Клуа, вернитесь и проследите за сообщником преследуемого нами капитана д’Артаньяна! Этот человек похож по описанию на одного из разыскиваемых государственных преступников, барона дю Валона.
— Слушаюсь, лейтенант д’Эльсорте! — ответил дю Клуа.
— А вы, де Лорти, следуйте за мной! Сегодня мы арестуем капитана! — распорядился д’Эльсорте.
— Надо же! — сказал де Лорти, когда они двинулись в погоню за Франсуа. — Я-то думал, что дю Валон – великан. Предполагал, что он будет выше ростом, и весь состоит из мускулов. А оказалось, что он просто жирный толстяк!
— Но ведь прозвище «великан» к нему подходит? — возразил д’Эльсорте.
— О, да! — согласился де Лорти. — Человека таких размеров редко встретишь просто так, на улице!
В тот момент, когда Мустон сладко засыпал, под окном его комнаты прятался один из трех шпионов, внимательно наблюдавший за каждым действием флегматичного толстяка. Двое других отправились за преследуемым ими военным и решили арестовать его в первой же гостинице, в которой он остановится.
Дело в том, что им было известно не только имя преследуемого офицера, но и его ловкость в фехтовании, сила и ум. Напасть на него на дороге казалось им чрезмерно опасным и поэтому неразумным. Они решили застать его врасплох, в трактире, во время сна.
Франсуа, между тем, прекрасно понимал, с кем он имеет дело.
Ложась спать, он задвинул засов, который показался ему недостаточно прочным, так что он подпёр двери кочергой, поставил под двери ночной горшок, полил подоконник единственного окна оливковым маслом, положил рядом с собой шпагу погасил свечу и улегся в кровать, не раздеваясь.
Старший из шпионов Кольбера, лейтенант д’Эльсорте, решил ворваться в комнату через двери, тогда как своему товарищу де Лорти он велел залезть в окно, чтобы не позволить ему уйти этим путем. Он просунул кинжал в щели двери и с его помощью понемногу отодвинул засов. После этого он решил одним ударом распахнуть двери, но они не поддались из-за того, что кочерга мешала этому. Тогда он понял, что неожиданно ворваться в комнату не получится, и несколько раз с силой толкнул двери, наконец, кочерга упала и двери открылись.
Д’Эльсорте вломился в комнату, но запнулся за кочергу, едва не упав. Злоумышленник чертыхнулся, после чего, запнувшись о ночной горшок, наделал ещё больше грохоту. К счастью для лейтенанта, горшок был пуст, но к несчастью для него, он всё-таки упал. Не успел он подняться, как почувствовал у своей шеи холодную сталь шпаги.
— Лежите, где лежите, милейший, иначе малейшее ваше движение будет последним! — воскликнул Франсуа.
В этот момент окно комнаты распахнулось, в окне появился де Лорти с мушкетом в руке.
— Вы арестованы! Сдавайтесь, или я стреляю! — закричал он и ухватился свободной рукой за подоконник, однако, рука его скользнула, и он свалился вниз, успев лишь выстрелить при падении в потолок комнаты.
— Милейший, не знаю, как вас называть, — сказал Франсуа, который, казалось бы, совершенно не обратил внимания на то, что произошло в открытом окне. — Велите своим дружкам сложить оружие и убираться прочь, иначе я проткну вам горло.
Поверженный д’Эльсорте пожалел от всей души, что отослал дю Клуа следить за толстяком, повстречавшимся у дороги. Вдвоем даже в условиях полной неожиданности нападения они не имели никакого шанса против этого бойкого вояки.
Однако, свалившийся со второго этажа де Лорти не растерялся. Он обратился к трактирщику, ссылаясь на приказ Кольбера, который перед этим показал ему д’Эльсорте, и велел ему собрать своих людей, чтобы арестовать государственного преступника. У трактирщика были трое сильных конюхов, которых он позвал на помощь. Впятером эти мужчины вооружились, кто чем мог, и тогда де Лорти распахнул двери комнаты и прокричал:
— Именем Короля, господин д’Артаньян, вы арестованы!
— Вы хотите, чтобы я проткнул горло вашему начальнику? — спросил Франсуа.
— Тогда мы вас не арестуем, а убьём, — воскликнул де Лорти.
— В мои планы не входит умирать, — ответил Франсуа, — но и сдаваться в такой выгодной позиции даже несмотря на то, что вас пятеро, мне слишком уж обидно, ведь ваш начальник чего-нибудь да стоит? Предлагаю компромисс. Вы убираетесь отсюда, я оставляю его в живых и ухожу другим путем, например, через окно. Подходит вам такой вариант? Только не вздумайте плутовать, иначе ваш лейтенант умрёт!
— Именем Короля вы будете убиты, д’Артаньян! — воскликнул второй из шпионов, собравший импровизированное ополчение из трактирщика и его троих конюхов.
— Не в этот раз, господа! — раздался за их спинами свирепый голос. — д’Артаньян, убивайте своего, и выходите разбираться с этими, я здесь!
Никто из стоящих в дверях не понял, откуда появился этот разъяренный воин, за спиной которого ещё ко всему прочему стоял слуга с заряженным мушкетом в каждой руке.
— Господа, вас пятеро, у нас четыре заряженных мушкета, — спокойным голосом проговорил тот, кто пришел на помощь д’Артаньяну. — Первым залпом мы убьем четверых из вас, д’Артаньян тем временем проткнет горло пятому. Оставшийся в живых останется один против нас троих. Устраивает вас такой вариант?
Нападавшие застыли в немой сцене.
— Шпаги на пол, немедленно! Или что у вас там – вилы, шампуры, кирки, лопаты? Руки за голову, и спускайтесь по одному, — произнес грозный воин. — Имейте в виду, я не шучу. На счет три мы стреляем. Ну же, живо! Один! … Два!
— Стойте! Не стреляйте! Мы сдаёмся! — сказал трактирщик, который быстро смекнул, что никто не притянет его к ответственности за то, что он, не будучи человеком военным, счел за разумное подчиниться грубой силе и превосходству противника.
Конюхи покорно побросали свой примитивный боевой инвентарь, спустились по одному, и каждому из них слуга свирепого воина связал руки и ноги.
После этого де Лорти ничего не оставалось иного, кроме капитуляции, тогда как Франсуа вывел конвоируемого им д’Эльсорте, которого победители после этого также связали.
— Но вы, кажется, не д’Артаньян! — воскликнул свирепый воин.
— Не вы первый мне это сообщаете, — ответил Франсуа, — так что я вынужден поверить вашим словам.
— Кто же вы такой, черт вас побери? — спросил отважный воин.
— Этот же вопрос мог бы вам задать и я, но воздержусь, — улыбнулся Франсуа. — Кем бы вы ни были, вы пришли вовремя, и я передам господину д’Артаньяну, что вы проявили чрезвычайное мужество и исключительную своевременность со своей помощью мне, полагая, что помогаете ему!
— Так вы с ним знакомы! — заключил бравый воин. — Полагаю, ваше сходство с ним не случайно. Оно ввело в заблуждение не только этих болванов, но и кое-кого более проницательного!
— Такова и была его цель, насколько я могу судить, — ответил Франсуа, — и, значит, я не напрасно взялся за это дело. Но коль скоро вы сообщили этим господам, что они ошибаются в отношении моего имени, дальше скрывать совершенно бесполезно. Итак, господа, заявляю со всей откровенностью, что моё имя не д’Артаньян, как только что вам сообщил это господин.
— Проклятье! Нас провели! — воскликнул д’Эльсорте.
— Рад это слышать! — воскликнул неизвестный спаситель. — Что ж, молодой человек, как я понимаю, вы оказали капитану д’Артаньяну некоторую услугу, о которой он вас просил! Следовательно, вы – его друг, а значит, что и мой тоже. Вашу руку!
— Франсуа Перрен к вашим услугам, — ответил юноша, протягивая руку неизвестному спасителю.
— Анри-Рене д’Эрбле, епископ ваннский, — ответил незнакомец, крепко пожимая руку Франсуа.
— Как мы с ними поступим? — спросил Франсуа, указывая на пленников.
— У меня есть своя метода, — ответил Арамис. — Нет времени возиться с ними, а убивать мы их не станем. К чему брать грех на душу? Свяжем их и заставим выпить по паре бутылок неразбавленного вина из погреба этого негодяя. Это даст нам фору часов на десять-двенадцать, чего вполне достаточно. Скажите, мой друг, их было только двое?
— Был и ещё один, но он отстал по дороге! — воскликнул Франсуа.
— А ехали вы со стороны Пьерфона, — кивнул Арамис. — Что ж, придётся вернуться за третьим молодцом, иначе развитие ситуации будет неуправляемым. Базен, займись этими болванами. Ты слышал, что надо с ними сделать. Добавь в вино немного снотворного, но чуть-чуть, чтобы это их не убило. Поскольку они уже связаны, осталось их только напоить. Впрочем, господин Франсуа, их слишком много для одного Базена, хоть они и связаны. Боюсь, как бы впопыхах кто-нибудь не улизнул. Останьтесь и помогите Базену разобраться с ними, а я проверю наши тылы.
С этими словами Арамис легко, словно юноша, выбежал из трактира, вскочил на своего коня и поскакал по дороге к тому трактиру неподалёку от Пьерфона, где оставался Мустон и шпионящий за ним третий посланник Кольбера.
LVI. Пробуждение Мустона
Мустону снился сладкий сон, когда вдруг он ощутил, что нечто тяжелое сдавливает его грудь. Он открыл глаза и обнаружил, что накрепко привязан к кровати, на которой спал. Перед ним стоял свирепого вида гвардеец, который навел на него мушкет, очевидно, заряженный.
— Попался, негодяй! — воскликнул дю Клуа. — Не пытайся удрать!
— Хорошо, не буду пытаться, — согласился Мустон. — Не так-то легко удирать, когда тебя привязали к кровати такими крепкими верёвками.
— Вот поэтому и не пытайся, — согласился гвардеец. — Ты совершил страшное государственное преступление и подлежишь смертной казни!
— Вам виднее, господин гвардеец, — согласился Мустон.
— На этот счет имеется приказ Короля! — воскликнул дю Клуа.
— Ну что ж, если так, тогда, вероятно, так оно и есть, — кивнул Мустон. — Подумать только! Приказ Короля обо мне! Стало быть, Его Величество знает о моём существовании? Он знает моё имя?
— Разумеется, негодяй! — воскликнул дю Клуа. — Нам приказано убить тебя, как только мы тебя найдём, причем под страхом смерти запрещено общаться с тобой!
— Зачем же вы со мной общаетесь, добрый человек? — спросил Мустон. — Ведь этак и вас придётся убить, разве не так? Вы ведь сами сказали: «Под страхом смерти запрещено общаться».
— Чёрт, чёрт, чёрт! Заткнись и отвечай: твоё имя! — воскликнул гвардеец.
— Вы уж сами решите, заткнуться мне, или отвечать, я же не могу делать и то, и другое одновременно, — смиренно ответил Мустон.
— Ты должен назвать только своё имя, и больше ничего! — заорал дю Клуа, теряя самообладание.
— Моё имя – Мустон, — ответил Мустон.
— Это мне ни о чём не говорит, — отмахнулся дю Клуа. — Я спрашиваю о твоём дворянском имени!
— О моём дворянском имени? — удивился Мустон. — О! О! Моё дворянское имя! Это я, знаете ли, едва ли вам скажу.
— Скажешь, негодяй, или я отрежу тебе уши, а затем ещё что-нибудь! — зарычал гвардеец. — Ну же! Говори!
— К сожалению, вы ошиблись. Я не дворянин, — скромно сказал Мустон.
— Меня не проведёшь, я узнал тебя по описанию! — воскликнул дю Клуа. — Ты – государственный преступник, барон дю Валон де Пьерфон де Брасье!
— О, о! — проговорил Мустон. — Я не дерзаю…
— Молчи, негодяй! Признавайся, ведь тебя так зовут? — негодовал гвардеец.
— Что, если бы так, вы бы убили меня? — спросил Мустон.
— В тот самый миг, лишь только удостоверюсь, что ты и есть этот самый государственный преступник, — ответил.
— О снисхождении, как я понимаю, речи быть не может, — вздохнул Мустон.
— Ни малейшего шанса! — воскликнул гвардеец. — Приказ Короля. Убить на месте. Не вступая в разговоры и переговоры. Никакого ареста, только смерть на месте!
«Как жалко, что мой господин в такой смертельной опасности, — подумал Мустон, — ведь он такой добрый, и он так много сделал для меня. Какое счастье, что мне выпала возможность воздать ему добром за добро!»
— В таком случае, милейший, — спокойно сказал Мустон, — вы совершенно правы. Моё имя – барон дю Валон де Пьерфон де Брасье.
— Именем Короля! — воскликнул д дю Клуа и вонзил шпагу Мустону в грудь.
В это время двери трактира распахнулись и на пороге появился Арамис, который вышиб эти двери одним ударом ноги.
— Негодяй! — воскликнул он. — Защищайся же!
Гвардеец вытащил шпагу из груди Мустона и направил её на Арамиса.
— Защищайся, ибо я не убиваю безоружных, — снова воскликнул Арамис, после чего ловко отбил выпад гвардейца и почти тотчас же воткнул свою шпагу прямо в сердце негодяя дю Клуа.
— Умри же без отпущения грехов! — сказал он и подбежал к умирающему Мустону.
— Слышишь ли ты меня, друг мой? — Спросил он Мустона.
— Господин д’Эрбле, это вы? — прошептал Мустон. — Какое счастье! Вы отпустите мне мои грехи?
— Да, мой друг, да! — ответил Арамис, беря Мустона за руку. — Какие же могут быть грехи у такого доброго человека, как ты?
— Помните, как я воровал бутылки у трактирщика с помощью верёвочной петли? — прошептал Мустон.
— Отпускаю тебе этот грех и все грехи твоей бурной молодости, — сказал Арамис, доставая нательный крест и прикладывая его к губам умирающего.
— Есть ещё один грех, — прошептал Мустон.
— Какой же? — спросил Арамис.
— Чревоугодие, — прошептал Мустон из последних сил.
— Господь прощает тебя, сын мой! Покойся с миром, во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь!
На лице Мустона застыла спокойная счастливая улыбка, после чего он испустил последний вздох.
Арамис закрыл пальцами глаза Мустона, поцеловал его в лоб и произнёс:
— Спи спокойно, боевой товарищ.
После этого разрезал веревки, которыми был связан Мустон, и выбросил их в окно.
Обыскав убитого гвардейца, он нашел у него в кармане королевский приказ, содержание которого уже известно нашим читателям. Приказ повелевал убить государственных преступников, среди которых были Атос, Портос, Арамис и Виконт де Бражелон. Арамис спрятал приказ в карман и прикрыв двери, направился на поиски трактирщика.
— В вашем трактире произошло страшное событие, — сказал он. — Меня вызвали к одному умирающему, но я нашел двоих. Очевидно, они сражались и убили друг друга. Вероятно, эта была особая дуэль, без секундантов. Похороните обоих по христианскому обычаю.
С этими словами Арамис бросил на стол трактирщика кошель с пятьюдесятью пистолями и покинул трактир.
Полностью книгу «Д’Артаньян и Железная Маска» вы можете найти тут
Также по теме см. «Мемуары Арамиса»