- Бесполезная ты баба, - сказал я ей однажды.
- Извини, но я не нанималась тебе в прислуги, - заявила мне она. А через несколько месяцев за ней пришёл тот самый скотник Генка, брат моей Людки. Взял за руку и забрал её к себе. Она потом ему детей нарожала, а мне, почему-то, не захотела. Стерва, что тут скажешь. Хотя и красивая.
Узкая просёлочная дорога, петляя, убегала вдаль. Я медленно брёл по пыли и пытался вспомнить, куда иду. А следом за мной бежал толстый неповоротливый пингвин и канючил:
- Миша, пойдём домой. Чайку попьём, ты будешь блины? Миша! Ну, Миша!
Он потянулся и стал трясти меня за плечо:
- Мишаня, ау! Блины, спрашиваю, будешь?
Я открыл глаза и увидел склонившееся надо мной лицо матери:
- Слава Богу, я уже думала, что с тобой кондрашка приключилась. Вставай, говорю, умывайся. Белый день на дворе. Я уже и блинов тебе напекла, и чайник вскипятила. Давай, давай! Ишь, разоспался совсем!
Я взглянул на часы и поморщился:
- Мам, ну какой белый день? Половина седьмого! Чего тебе не спится?
- Эх, сынок, сколько той жизни-то осталось. Время терять не хочется. Мне бы вот тебя ещё пристроить. Тогда бы я была спокойна.
- Спасибо, мамуля, - проворчал я, направляясь к умывальнику, - один раз ты меня уже пристроила. До сих пор забыть не могу.
Тёплая вода не освежила и не разогнала остатки странного сна, тогда я наклонился над раковиной и плеснул себе в лицо ещё пару пригоршней воды. А когда выпрямился, из настенного зеркала на меня взглянул худощавый небритый мужичок пятидесяти двух лет. Тёмные с проседью волосы торчали во все стороны. Я попытался пригладить их мокрой рукой, но стало ещё хуже. Да, пора заглянуть к Ленке-парикмахерше, пусть сострижёт мою гриву, надеюсь, она найдёт сегодня для этого время.
Из кухни послышался голос матери:
- Миша, да сколько можно тебя ждать?
- Иду я, иду! - отозвался я, подумав, что для восьмидесяти лет моя мать слишком активная и неугомонная. Впрочем, она такой была всегда. Отца уже давно нет на свете, мне было тридцать четыре года, когда он утонул, отправившись с мужиками на рыбалку. Может быть, именно поэтому я вообще ни разу не рыбак. Не знаю, наверное.
С матерью мы живём отдельно, она в одном конце нашей деревни, а я совсем в другом. Но каждое утро она приходит ко мне, чтобы проверить, как у меня дела.
- Позавтракаешь со мной? - спросил я, усаживаясь за стол.
- Есть не хочу, а вот чайку выпью, - ответила она, разливая по чашкам ароматный чай. - Я вчера в город ездила, надо было кое-чего прикупить на рынке. Так вот, знаешь, кого встретила?
- Откуда? - пожал плечами я.
- Твою Татьяну. Она по овощным рядам ходила, редис покупала, огурцы, капусту...
Мама говорила ещё долго, но я её не слушал, потому что вспоминал эту самую Татьяну, мою первую жену.
Мне тогда едва исполнилось двадцать, я вернулся из армии, и деревенские девчонки ахнули, увидев такого красавчика. Я и в самом деле был очень даже ничего, стройный, чернявый, зеленоглазый. Мечта любой девушки. Конечно, я не мог этим не воспользоваться и пошёл, что называется по бабам, направо и налево. Гульбанил напропалую, ночевать домой не приходил, и сколько бы это продолжалась, я не знаю, если бы мать не решила меня женить.
Она выбрала для этого Татьяну, школьную учительницу, которая жила с нами по соседству. Конечно, я очень удивился, ведь она была на семь лет старше меня, но мама убедила, что это самый лучший для меня вариант.
- Интеллигентная, спокойная, хорошая хозяйка. Я уже пару раз была у неё дома, заходила вроде как за своими надобностями и убедилась, что у неё всегда порядок.
- Что ж её, такую положительную, замуж никто не брал?
- А дурачки мужички! Вот и не брали. А ты у меня не такой. Ты умный. Женись и будешь как сыр в масле кататься.
Жениться-то я женился, но вот про сыр с маслом пришлось забыть, потому что Татьяна оказалась вегетарианкой. Причём такой, что могла почувствовать от меня запах мяса, если я, не выдержав диеты, бегал к маме поесть настоящего борща, сваренного на говядинке или свининке. А ещё она доводила меня до исступления своей чистоплотностью. Есть такой старый анекдот о том, что ночью муж вышел по своим надобностям, вернулся, а постель уже заправлена. Не знаю, кто как, а я уверен, что этот анекдот с моей Татьяны писался. Житья она мне не давала, всюду ходила с тряпочкой и тёрла, тёрла, тёрла. Четыре года я так с ней промучился, а однажды пришёл с работы, смотрю, сумки с моими вещами у порога стоят:
- Что это такое? - спрашиваю.
- Иди к своей мамочке, и живи там, - заявила мне супруга.
Я сначала и не понял, в чём перед ней так провинился. Оказалось, она узнала, что мы с батей на выходных кабанчика зарезали.
- Изверги! - кричит, - как вы могли с ним так поступить? Он жить хотел!
- А мы - есть! - рассердился я, в конце концов. - Только тебе этого не понять! Ты от своей морковки уже совсем жёлтая стала, и фигура у тебя как у швабры! А дом здесь мой такой же, как и твой, поэтому я никуда не уйду!
Договорить не успел, как полетели мои сумки во двор. В общем, вышло по пословице: "Мужик сказал, мужик сделал. Мужик в окно вещи ловит".
Плюнул я и ушёл к матери. А Татьяна после развода в город уехала. Пару раз я её потом видел, но она со мной даже поздороваться не захотела. А как же, интеллигенция! А мы люди простые, бесхитростные.
Вот на такой я и женился после Татьяны. Людка у нас на ферме дояркой работала. Сочная баба, аппетитная. Поесть любила, не хуже чем я. Сало с луком и чесноком наворачивала так, что за ушами трещало. Зато и спереди и сзади у неё был полный ажур, мечта поэта. К тому времени мне от бабули дом достался, туда я и переехал вместе с Людмилой. Тем более что я был спокоен: из моего собственного дома меня уже никто не выгонит.
Жили мы с ней, жили, и вроде бы всё у нас было ничего, кроме одного: Людка оказалась несусветной грязнулей. Посуда в раковине плесенью покрывается, а ей хоть бы хны, придёт с работы, завалится на диван, пятки кверху, и дрыхнет. Ох и бесило меня это, просто из себя выводило. Сколько раз я с ней скандалил, всё было без толку. А однажды вечером вернулся домой, смотрю, её вещей нету. И моих половины.
Я на велосипед и к ней:
- Это, - говорю, - что ж ты вытворяешь? А ну-ка пошли домой!
А она мне под нос фигуру из трёх пальцев. Обругала с ног до головы, занудой обозвала. Но вещи вернуть отказалась, заявила, что это ей за моральный ущерб. Мы бы ещё поскандалили, да тут её братец вышел, скотником на ферме у нас работал, кулачищи как кувалды. Махнул я рукой и поехал восвояси, так ничего и не добившись.
Третью жену я привёз из города, только прожили мы с ней совсем немного. Таких лентяек я ещё не видел: ни в доме прибраться, ни еды приготовить, ни по хозяйству управится. В огороде петрушку от бурьяна отличить не могла. Зато целый день мулеваться ей не надоедало. Губки бантиком сложит и елозит по ним помадой, красавица писаная.
- Бесполезная ты баба, - сказал я ей однажды.
- Извини, но я не нанималась тебе в прислуги, - заявила мне она. А через несколько месяцев за ней пришёл тот самый скотник Генка, брат моей Людки. Взял за руку и забрал её к себе. Она потом ему детей нарожала, а мне, почему-то, не захотела. Стерва, что тут скажешь. Хотя и красивая.
Четвёртую жену мне подыскала мать, всё нахваливала эту Алёну-почтальонку из соседнего села. Говорила, что знает её давно, что лучше жены мне и не надо. Я не спорил, женится-то, всё равно нужно. Один свой век не проживёшь. Пришла ко мне Алёна, да только не одна, а вместе со своим табором. Она, оказывается, уже была замужем и успела троих детей нарожать. Старшей дочке лет десять к тому времени было, младшему всего три года.
И началась для меня веселуха. Вечные крики, беготня, то мяч в окно прилетит, то кто-нибудь из них с качели упадёт, рёв такой поднимет, что коровы на ферме обзавидуются. Где уж успеть за порядком следить? Хорошо хоть готовить Алёна умела. Плохо, что мне почти ничего не доставалось, её саранча всё тут же и сметала. Чтобы хоть как-то выжить, я стал припрятывать для себя еду. То печеньки в карман засуну, то конфеты под подушку приберу.
И что в итоге? Алёна узнала об этом и ушла от меня, ещё и обозвала нехорошими словами. Только я нисколько не расстроился и даже обрадовался, потому что наконец-то избавился от этого татаро-монгольского ига.
Несколько лет я прожил сам. И всё бы ничего, да как-то проснулся утром, и такая тоска меня взяла, так тепла женского захотелось. Хоть волком вой. Лежу, а с кем семью построить, не придумаю. Всех более-менее подходящих в деревне уже перебрал, в городе я редко бываю, дел по дому хватает, некогда раскатываться. И решил дать объявление в газету, бывают такие, через которые знакомятся люди.
Написал я о себе честно: умный, чистоплотный, почти без вредных привычек. Ну а что? Выпиваю я раз в неделю, по выходным. Курю только дешёвые сигареты, на дорогие не трачусь, вот вам и экономия. Носки и бельё меняю часто, как минимум раз в три дня, неделями не ношу, как некоторые. На рыбалку не хожу, для меня лучший отдых – поваляться на диване у телевизора. Юморок какой-нибудь посмотреть для поднятия настроения. В еде неприхотливый, было бы мясо. Ну суп какой-нибудь, на первое, или борщ. На второе можно макароны с котлетами, пюрешку и гуляш. А всякие там салаты, каши, запеканки мне можно не готовить. К сладкому тоже равнодушен. Печеньки и конфеты в магазине куплю и доволен.
С виду я очень даже симпатичный, особенно когда побреюсь. Мужскую работу выполняю сам, а вот подкаблучником никогда не был. И вообще я считаю, что мужик не обязан делать бабскую работу, это прямо унижает его достоинство. А я никогда не был сторонником матриархата и привык, что моё слово закон. Если я сказал, что с утра мне нужно подать блинчики, значит, это должны быть блинчики, а не какие-нибудь там оладьи.
В общем, расписал я всё о себе красиво и отправил в газету. Уже через неделю мне позвонила Лариса и сказала, что готова съехаться. Именно о таком, как я, она и мечтала. Я сразу уточнил, есть ли у неё дети. Она сказала да, только взрослые. Меня это, в общем-то, устроило и мы сошлись.
Вот только хватило меня ненадолго. Не могу я терпеть женские капризы. А Лариса как будто специально приехала изводить меня. И то ей не так, и это. Довела до такой степени, что я ушёл к матери и целую неделю прожил там, чтобы показать жене свой характер. Думал, что она придёт ко мне сама, попросит прощения и всё такое.
Смотрю, не идёт. Хлопнул я себя по лбу, вспомнил, как Людка весь дом мой обчистила, когда уходила. Думаю, приду сейчас, а там голые стены, бабы ведь все одинаковые. Сел на велосипед, помчался домой. И вправду, Лариски уже нету, но все мои вещи на месте, я внимательно проверил.
Вздохнул я тогда и махнул рукой. Хватит мучиться с этим бабьём. Какой от них смысл, если нормального мужика они ценить не умеют? Одна только женщина всегда угождала мне. Мамочка моя драгоценная. Блинов вон опять напекла, моих любимых. Вздохнул я: почему мне ни разу не встретилась такая женщина, как она. Вот уж с кем бы прожил я счастливую жизнь. А теперь что уж говорить, жениться в шестой раз я не хочу.
Мать прервала мои размышления:
- Ну так что, сынок, давай я приглашу Надю к себе в гости. И ты в это время придёшь. Встретитесь, как будто случайно.
- Ох, мама, не выйдет из этого ничего.
- Почему? - удивилась она.
- Просто я слишком идеальный для них. И в этом вся моя беда.
Мама ушла, поцеловав меня на прощание, как это делала всегда. А я сел у телевизора и включил первый попавшийся канал. Как раз шла передача про пингвинов. Смешные они такие, важные... и гордые. Совсем как я.
Конец
Спасибо за ваши лайки, репосты и комментарии.