Я родился и вот уже 81 год живу в Баку. Я помню город таким, каким он остался лишь на кадрах старой кинохроники и черно-белых фотокарточках. И свидетельствую: цвета и света в том времени было в избытке.
Эта статья опубликована в журнале «Баку» № 43 в 2014 году.
Баку моего детства – настоящий город ветров. Да, сегодня тоже может подняться небольшая буря, но от настоящего ветра город защищают новые высотные дома. А тогда весь Баку был одно-двухэтажным. Самые красивые здания построили Гаджи Тагиев, которого историки называют великим благотворителем, и нефтепромышленник Муса Нагиев. Однако асфальта было мало, и транспорт не ходил, как сейчас. Люди отправлялись по делам пешком, ветер буквально сбивал их с ног, и приходилось бежать, чтобы не упасть. Песок хлестал в лицо, пыль забивалась в глаза, и они воспалялись. У многих бакинцев были серьезные проблемы с глазами из-за этой пыли.
Моя семья тогда жила возле мечети Тезепир. Наш двухэтажный дом до сих пор цел. Несколько лет назад на меня нахлынули ностальгические чувства, я набрался смелости и попросил нынешних жильцов показать нашу бывшую квартиру, но почти никаких следов прошлого не нашел. Тогда у нас с родителями и моим старшим братом было две комнаты, кухня, общий с соседями коридор. Рядом с нами жили еще шесть семей, у некоторых были общие кухни. Но там, вопреки советским стереотипам, никогда не бушевали свары и скандалы, люди общались уважительно и доброжелательно.
Двери всех квартир выходили в общий двор. Как и во всех дворах Баку, в нашем проходила самая интересная часть жизни. У нас, мальчишек, был мяч, сделанный из куска плотной ткани и набитый бумагой. Настоящий мяч тогда был редкостью, а тряпичным можно было, приноровившись, играть в футбол – чем мы и занимались часов по пять в день.
Не помню уже, кто у нас во дворе завел это правило, но после возвращения из школы мы какое-то время шумели и играли, а потом всё резко стихало: мы садились на широкую лестницу и читали книги – каждый свою. И заметьте, никто из взрослых не заставлял нас это делать. В 14–15 лет я зачитывался Кнутом Гамсуном, Кристофером Марло, не говоря уж о Шекспире и Толстом. Причем я читал не так, как сейчас, а основательно: если Писемский, Достоевский, французские романисты – то от и до. В жизни мне это потом очень помогло. Но и помешало тоже: я просто не мог общаться с людьми, не обладавшими хотя бы базовым культурным багажом.
Уже в 1961 году, когда в Театре оперы и балета им. Кирова (ныне Мариинке) поставили мой балет «Легенда о любви», ленинградская интеллигенция устроила литературный вечер, посвященный Гамсуну. Зная, что Кнут – один из любимых моих писателей, ведущий вечера пригласил меня сказать несколько слов. И я рассказывал о творчестве Гамсуна часа полтора, фактически стал гвоздем программы – а ведь совсем не готовился к этой «лекции».
***
Мои родители часто принимали гостей, устраивали музыкальные вечера, исполняли мугамы: мама прекрасно играла на кяманче. Она была дочерью бакинского губернатора, очень образованной девушкой. Мои дяди, ее братья, учились в Оксфорде и Кембридже. Летом вся ее семья приезжала в Сальян, в родовую резиденцию. Там мама увидела сына местного зерноторговца и влюбилась в него. А как не влюбиться, если он эффектно гарцевал на коне под ее окнами! Он был небогат, но умел произвести впечатление. Мамин отец увидел, что происходит, и приказал: «Этого шалопая, который тут скачет туда-сюда, забрать в армию!» Думал, с глаз долой – из сердца вон, но мама ждала любимого два года. За это время он окончил военную школу при Николае II и стал красным офицером, потому что власть успела смениться. Вернувшись из армии, мой будущий отец украл маму. А дедушка так и не смог простить, что она его ослушалась.
Так вот, я страшно любил, когда у нас дома проходили музыкальные вечера и гости читали стихи. В 14 лет я разрывался между разными интересами: так же сильно, как музыку, я любил рисовать и собирался поступить в художественное училище. Но тут один из друзей семьи подарил мне тар, вскоре я стал на нем неплохо играть, и это решило дело: я поступил в музыкальное училище, а после его окончания поехал в Шушу преподавателем игры на национальных музыкальных инструментах. Но моей целью была Бакинская консерватория. Это учебное заведение имело мировую славу: здесь преподавали Леопольд Ростропович, внук Антона Рубинштейна Антон Шароев, основатель азербайджанской фортепианной школы Майор Бреннер.
Чтобы поступить в консерваторию, надо было серьезно подготовиться, а у нас дома даже не было пианино. И я по вечерам ходил в консерваторские классы заниматься. Однажды случилась авария, повредился электрический кабель. Для дневных занятий свет был не нужен, но мне-то приходилось заниматься в темноте. Я брал керосиновую лампу, запас керосина в бутылке из-под шампанского и шел в консерваторию. В результате я поступил – без блата, без знакомств. Моим преподавателем стал великий Кара Караев. Так началась новая глава моей жизни.
***
В юности и молодости свободного времени было очень мало. Требовалось много заниматься, чтобы показать преподавателю достойный результат. Надо было найти несколько часов на чтение и на возможность заработать какие-то деньги на карманные расходы. Зарабатывал я тем, что играл на народных инструментах: при каждом училище тогда был ансамбль народного танца. В общем, на сон оставалось часа четыре.
Еще я тогда всерьез занялся плаванием. Во всем Азербайджане в те времена не было ни одного крытого бассейна. Первый появился гораздо позже на Заводе им. Андреева в «черном городе» – в восточных районах Баку, где сосредоточены нефтяные предприятия. А я тренировался прямо в море: там протянули дорожки – плавайте! Летом – прекрасно, а вот зимой выходишь из холодной воды, ветер продувает, но ты только здоровее становишься. Потом съешь штук 20 пончиков с повидлом по пять копеек – и счастлив. В какой-то момент в секции плавания нам стали выдавать талоны на питание в кафе, но мы продавали их официантам, а деньги тратили на более интересные вещи. Я делал успехи в плавании, меня стали посылать на соревнования – из-за этого приходилось пропускать занятия в консерватории. И вот однажды, когда я вернулся с двухнедельных соревнований в Прибалтике, Кара Караев сказал мне: «Выбирай, где ты будешь плавать». Разумеется, я выбрал консерваторию.
Несмотря на полное отсутствие свободного времени, я находил возможность выезжать с друзьями за город. Мы брали хлеб с помидорами, садились в электричку и ехали на Абшерон. На пляже целый день купались и отрабатывали приемы дворовых единоборств. Вот что делать, если придется драться сразу с тремя? О, есть масса способов. Например, побежать, а когда противник бросится за тобой, резко остановиться и выставить кулак, чтобы враг сам на него напоролся. Все эти приемы потом пригодились мне, когда приходилось на улице защищать девушек от хулиганов.
Абшеронские дачи тогда были больше похожи на хибары, но как же там было уютно! Во дворе можно было поставить раскладушку и с большим комфортом спать всю ночь. На участках рос самый вкусный в мире виноград и инжир: только на абшеронском солнце и песке могли вырасти такие роскошные плоды. Обязательное меню дачного стола – шашлыки, в том числе из осетрины. Сейчас это роскошь, а тогда и рыба, и икра стоили копейки. Кило икры – четыре рубля. По дворам ходили торговцы и кричали: «Зелень, молоко, мацони, икра!» Заборчики из сложенных камней на дачах были низенькими, через такой запросто можно было перепрыгнуть – это не нынешние заборы чуть ли не в девять этажей. Постепенно участки с хибарами выкупали богатые люди и строили там благоустроенные солидные дома. И мне правительство подарило на Абшероне такую дачу. И не только…
***
Вскоре после окончания консерватории, в 1961 году, я написал «Легенду о любви». Балет поставили в Ленинграде, потом в Новосибирске, Баку, Праге. Кстати, этот балет меня разорил: ведь после каждой премьеры надо было устраивать банкет. Труппу полагается хорошо угостить, потому что балетная постановка – гигантский физический труд, после которого обязательно надо снять напряжение. А кто организует банкет? Конечно, автор! Если учесть, что было 50 премьер «Легенды о любви», то… Однажды я за два дня умудрился устроить два банкета: сначала дали премьеру в Ташкенте, а на следующий день – в Куйбышеве.
Но вернемся в 1960-е годы. После успеха «Легенды о любви» в Ленинграде к нам в бакинскую квартиру пришли люди из ЦК комсомола. Сказали, что просто заглянули в гости, а на самом деле проверяли мои жилищные условия. Я тогда еще жил с родителями возле мечети. Вскоре мне выделили трехкомнатную квартиру в новом доме. Я там прожил лет семь, женился. Наши окна выходили на сумасшедший дом, я часто видел, как больные гуляют – это были довольно милые люди. Как-то раз меня окликнул один из них: «Уважаемый, позвоните, пожалуйста, моим родным. Они не знают, что я здесь!» Я с готовностью взял карандаш: «Диктуйте номер!» А он: «Пишите: 9925786312…» – и еще десятка два цифр. А ведь так хорошо начиналось!
Сейчас я вспоминаю: насколько же ничтожными средствами мы обходились, чтобы чувствовать себя счастливыми! У людей было мало одежды, но даже тот, у кого была одна рубашка, каждый день стирал и гладил ее, чтобы выглядеть презентабельно. Иностранцу в шортах обязательно делали замечание: «Соблюдайте приличия, в каком виде вы показываетесь женщинам!» Жители нескольких соседних кварталов были знакомы друг с другом лично, поэтому взаимоуважение и доброжелательность были правилом, трудно ведь нахамить знакомому человеку.
В Баку была очень музыкальная публика. За билетами в музыкальный театр стояли очереди. На концерты в филармонию были аншлаги, иногда пригоняли конную милицию, чтобы сдерживать людей, которые рвались в зал. Люди шли слушать музыку по зову сердца. Вообще очень многое шло от сердца…
Ариф Меликов – народный артист СССР и Азербайджанской ССР, лауреат Государственной премии АзССР, награжден орденами Гейдара Алиева, «Знак почета», «Независимость». Автор восьми симфоний, одной оперетты, множества камерных вокальных произведений и сочинений для оркестра. Ариф Меликов создал музыку к шести балетам, в том числе всемирно известному «Легенда о любви».
Еще из рубрики «Бакинство»:
Школа представления Адиля Мамедова
Записала Елена Аверина
Иллюстрации: Светлана Дорошева