Не всё золото , что блестит!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

НЕДОБРЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ БУТЕНКО. ИЗОБРЕТАТЕЛЬ ИЗОБРЕТАТЕЛЮ - ДРУГ, ТОВАРИЩ

И... ВРА-АГ

Крепко зажав в руке столь дорого доставшееся направление, Наталья Степановна, даже не заходя никуда
пообедать, поспешила в указанную клинику. Ей казалось, что нельзя терять ни одной минуты. Кто его знает -
этого приверженца «сложных порошков» собственного производства. Еще возьмет, да передумает...
Она ускорила шаг. Секретарша Чугунова довольно хорошо объяснила ей дорогу. «А все же я молодец! -
ликовала Воронова.- У такого зубра выиграть начальную схватку - не фунт изюма съесть. Как он хотел, чтобы я
ляпнула что-нибудь резкое по поводу его издевательских замечаний о методе!!..»
Не на ту напал. Наталья Степановна споткнулась о скользкий, заледеневший поребрик. Константин Павлович,
несмотря на всю его обнаженную (и его же обезоруживающую...) открытость и прямолинейность, тоже умеет
готовить своих людей к подобным встречам. Все данные им (даже самые мельчайшие) характерные штрихи к
портрету Чугунова совпали точка в точку! Поэтому и она не сплоховала - готова была...
Но рановато начинала радоваться неискушенная в закулисных научных махинациях Воронова. Степан
Федорович был не из тех людей, которые сдают свои позиции без боя.
Не выдержав лобовой атаки напористой и, как оказалось, не столь уж и простоватой «пичужки», он тут же
предпринял обходной маневр! Предпринял задолго до появления каких-либо результатов (неважно даже,
положительных или отрицательных...) еще и не начинавшейся методической деятельности Натальи
Степановны.
«...Игорь Семенович, окажите содействие...» - в который раз перечитывала Воронова записку Чугунова,
адресованную главврачу поликлиники, где предполагалось провести апробацию. Внешне все чин по чину.
Действительный член академии ее принял. Неважно как. Холодный тон к делу не пришьешь... Направление в
поликлинику выдал.

Ну а то, что даже успешный исход апробации метода ВЛГД, завизированный опальным главврачом
Феоктистовым, немного потянет при пристрастном научном взвешивании, об этом ведь сибирячке сроду не
догадаться.. Откуда же ей знать, что и главврач опальный и подписанным им документам не бог весть какая
цена?
Всего этого, конечно же, не могла знать радовавшаяся первой удаче Воронова. Но это превосходно знал
профессор Чугунов.
Спрашивается, зачем же тогда было держать Феоктистова в главврачах их базовой поликлиники, если он,
мягко говоря, не вызывал большого доверия у высшего научного руководства? Степан Федорович хорошо
понимал, зачем.
Игорь Семенович был очень удобен. С одной стороны, несмываемое пятно в анкете о пребывании в плену во
время Великой Отечественной войны (а за это в первые послевоенные годы и на Колыму ссылали...), а с
другой, превосходный, знающий свое дело высококвалифицированный специалист.
Такого не страшно было держать под боком. И работу (а ее вечно невпроворот) всегда безукоризненно
выполнит, и поприжать при надобности можно, если начнет зарываться... Напомнить запамятовавшему, что,
мол, так и так, дорогой, северных краев ты в свое время избежал; но дорога-то туда никому навеки, дескать, не

заказана... Вот к этому-то самому Феоктистову (подстраховав на случай какого-либо недо-
разумения свой не совсем удачный дебют) и направил Степан Федорович стойко выдержавшую его ледяной

душ сероглазку...
Вороновой Игорь Семенович очень понравился. Человечность, присущая НАСТОЯЩЕМУ с большой буквы
ВРАЧУ, так и сквозила в каждом его жесте.
- ...Вы не волнуйтесь, не волнуйтесь,- принялся он с первых же минут успокаивать еще не пришедшую в себя
после чугуновского приема Наталью Степановну.- Сейчас мы с вами чайку горяченького...- главврач что-то
сказал заглянувшей в его простенький кабинет санитарке.
- Как вас по батюшке? Наталья Степановна? Очень, очень приятно! А меня Игорь Семенович. Фамилия
Феоктистов,- главврач расплылся в искренней дружелюбной улыбке. Вся его широкая, но будто слегка
придавленная каким-то невидимым грузом фигура, располагала к невольной откровенности.
Даже маленький розовый шрамик на левой щеке не портил общей картины обаятельности и притягательности
этого человека. И только в его живых карих глазах нет-нет да и появлялось выражение непонятной грусти и
боли, что обычно бывает у много страдавших и всякого повидавших в жизни людей.
Сама не зная почему, в довольно в общем-то непродолжительной беседе Воронова рассказала главврачу все. И
о сущности метода волевой ликвидации глубокого дыхания. О тех чудодейственных результатах, которые он
уже показал. Ну и про обстановку, сложившуюся вокруг метода...
Причем о последнем Чугунову, например, Наталья Степановна сообщила весьма поверхностно, больше
вскользь, справедливо предполагая, что Степану Федоровичу подобные сведения могли скорее всего прийтись
только на руку.
С Игорем же Семеновичем говорила вполне искренне.
- ...В стационарах от тех болезней, что устраняются методом ВЛГД, больные мрут один за другим. Морги
забиты в прямом смысле слова. А сторонники профессора Помехина не велят даже раздевать наших пациентов
на вешалке... Вы представляете, чтобы в вестибюле связанного с медициной учреждения полушубки больных
кучей лежали на грязном полу при ПОЛУПУСТОМ гардеробе!!!
Перегнувшись через стол, главврач понимающе взял ее за руку.
- Какая уж тут апробация метода у нас на месте! Об этом и речи не может быть. Все отравлено бациллами
ненависти к Бутенко. А смертельно-тяжелых больных его враги готовы
сотнями хоть в общей яме хоронить, но не дать дорогу Открытию болезни глубокого дыхания!!!
- Успокойтесь, успокойтесь, Наталья Степановна,- главврач еще раз дотронулся до ее руки.- Мы возьмем с
вами две группы. У нас ведь на участках полно тяжелейших больных бронхиальной астмой.
- И главное,- придвинулся к ней поближе,- у нас очень хороший коллектив в поликлинике. Не мне вам
объяснять,- в его глазах вновь промелькнула быстротечная тучка,- как это порой немаловажно...- главврач
потер пальцем розовый шрамик на щеке.
- Немало врачей, перенесших блокаду,- Игорь Степанович вдруг замолчал, уставившись в одну точку.-
Видевших тот голод, знаете, трудно чем-нибудь запугать... Есть медики, вернувшиеся с фронта,- тут главврач
несколько замялся, потупив глаза.

Словом, хороший, крепкий коллектив! Так что я думаю,- он глянул на Воронову в упор,- мыс вами сумеем
провести эту работу,- при последних словах Игорь Семенович вроде бы невзначай с силой придавил
чугуновскую записку к поверхности настольного оргстекла.- Можете на меня рассчитывать!
Наталья Степановна всеми силами пыталась выполнить возложенную на нее миссию в Ленинграде, а в
новосибирском Академгородке в лаборатории функциональной диагностики с тревожным волнением ожидали
от нее хоть какой-нибудь весточки. Сотрудники Бутенко хорошо понимали, как много зависит от этой вроде бы
на первый взгляд ничем из ряда вон не выходящей командировки.
Но больше всех, конечно же, волновался Константин Павлович. Он первым подскакивал к звонившему
телефону и, убедившись, что это не Воронова, отвечал весьма сухо и сдержанно.
Тревожные мысли не давали доктору покоя ни днем, ни ночью. Про Чугунова он, похоже, Наталье Степановне
все рассказал. Как мог подстраховал ее от возможных неожиданностей. Но ведь среди светил, с недоверием
относящихся к методу в Ленинграде, был не только Степан Федорович...
Да что там с недоверием В северной столице проживали медицинские кумиры, которых одно упоминание о
гипервентиляции легких приводило в лютое бешенство. Бутенко не стал посвящать Воронову в такие
подробности.
Не хотелось излишне пугать молодую женщину, сбивать ей настрой и веру в возможность успеха. Но если
генерал пронюхает о намечаемой апробации, на этой попытке можно ставить окончательный крест!!
Доктор скрипнул зубами. Ох уж этот генерал!.. И понес же его черт в последний приезд в Питер к бесноватому
лейб-медику. Правда, того, что произошло у генерала в кабинете, вряд ли кто мог ожидать. Немало за эти годы
посетил Бутенко высокопоставленных корифеев отечественной медицины, пытаясь пробить методу широкую
дорогу. Нагляделся и на брезгливость, и на плохо скрытое пренебрежение. Но так, как лейбмедик, его никто не
принимал...
Расстроенный скептическим отношением Чугунова к его открытию, Константин Павлович пошел к генералу от
медицины в надежде на поддержку прямолинейного и (как водится) более открытого военного человека...
В ту ненастную среду в академии было полно народу. С огромным трудом, преодолевая заслон, ему удалось
наконец-то пробиться в кабинет к Абраму Иосифовичу.
Окруженный свитой ассистентов, генерал восседал за массивным столом, как на троне. Шарацкому страшно
нравилась расшитая золотом генеральская форма, и он практически никогда не расставался с мундиром.
Несмотря на серебрящиеся виски, выглядел Абрам Иосифович довольно моложаво. В первый момент Бутенко
даже слегка оторопел. Ведь перед ним сидел не кто иной, как создатель предвоенного отечественного
противогаза. Крупный физиолог и функционалист.
Сам изобретатель, он, казалось бы, как никто другой, был способен понять первооткрывателя болезни
глубокого дыхания. Тем более, что и его собственное изобретение также лежало в области, связанной с
дыханием. И у Константина Петровича имелись все основания считать Шарацкого одним из ведущих
специалистов по дыханию в стране.
- Что у вас? - генерал отложил в сторону авторучку с золоченым пером и, прервав на полуслове обращенную к
высокому ассистенту реплику, повернулся к растерянно стоявшему у дверей Бутенко.
- Я вам звонил, Абрам Иосифович,- осторожно разворачивая рулон с чертежами, приблизился к столу доктор.
- А... что-то связанное с дыханием и кислородом,- припоминая, пробасил Шарацкий. Константин Павлович
непроизвольно проследил за тем, как дернулся и пропал за высоким отворотом кителя его острый,
выпирающий кадык.
- Ну те-с, в чем же загвоздка? - Абрам Иосифович, видя, что доктор собирался разложить свои таблицы,
несколько потеснил к краю стола деловые бумаги.
- ...Здесь результаты работы нашей лаборатории функциональной диагностики,- Бутенко с помощью
ассистентов кое-как пристроил на освободившейся площади захваченные с собой диаграммы.- Вот видите,-
Константин Павлович ткнул пальцем в лежащий прямо под носом Шарацкого чертеж.- Спирограмма
поступившего в лабораторию больного В. Диагноз: бронхиальная астма.
Абрам Иосифович с подозрительностью уставился на нарисованный черной тушью график.
- При минутном объеме дыхания более шестнадцати литров,- Константин Павлович провел пальцем по
зигзагообразной кривой, напоминающей сильно сжатую пружину,- мы имеем у этого тридцатилетнего
пациента сильнейший приступ удушья] - Бутенко остановился на последнем, куда более широком и плавном
гребешке.- Поверьте, муки больного в этот момент были ужасны.

А вот, что мы наблюдаем буквально через пять минут после начала уменьшения глубины дыхания, - доктор с
гордостью ткнул лежавшим на столе карандашом в нижнюю кривую. Она тоже походила на сжатую (правда,
может, чуть с меньшей силой) пружину. Но зато высота зигзагов сократилась в несколько раз.- Больной стал
поглощать пять с половиной литров воздуха в минуту, и приступа как не бывало. Он купирован!
Заметив на исказившемся легкой гримасой лице генерала явное недоверие, Константин Павлович поспешил
пояснить:
- Вся штука, как оказалось, заключается в избыточной вентиляции легких. Имеем гипервентиляцию,- он снова
провел тупым концом карандаша по верхним высоким и частым зигзагам,- значит, скоро жди приступа
удушья,- карандаш замер на последнем плавном, как бы отдельно стоящем, гребешке,- поскольку глубокое
дыхание вызывает спаям бронхов, сосудов. То-есть, гипервентиляция является ПРИЧИНОЙ кислородного
голодания. Ведь при шестнадцатилитровом ежеминутном заглатывании воздуха из организма излишне
вымывается СО2. Срабатывает эффект Вериго-Бора: кровь хуже передает переносимый кислород клеткам
тканей. Короче, одно цепляется за другое...
- Что вы сказали?! - у генерала покраснел даже кончик массивного носа.
- Я говорю, у них,- Бутенко сам не заметил, что речь его стала вдруг вдвое тише,- ну, у астматиков...- он уже не
столь уверенно коснулся карандашом разложенного перед Абрамом Иосифовичем чертежа,- как правило,
глубокое и частое дыхание. Усиленная вентиляция,- Константин Павлович обратил внимание на то, что
стоявшие сзади Шарацкого ассистенты с испуганным видом подают ему какие-то непонятные, отчаянные
знаки.
- Поэтому у них бывает гипоксия. Кислородное голодание от этого...- уже совсем тихо закончил Бутенко.
- Что вы сказали!\\ - наверное доктору было бы легче, если бы генерал попросту хлестнул его наотмашь

тяжелым солдатским ремнем, так гулко прокатился по сводчатой комнате этот истерический полувскрик-
полувизг.- Повторите!!!

Только сейчас, отмечая краешком глаза, как взбешенный Шарацкий вытирает синим платком выступившую по
уголкам его полных чувственных губ белую пену, Константин Павлович как следует осознал, что перед ним
самый настоящий живой ГЕНЕРАЛ. И что в армии этот чин отнюдь не из самых
последних...
- Слушаюсь, товарищ генерал,- доктор невольно опустил руки по швам.- Я, конечно, всего лишь лейтенант
запаса...- его встревоженный взгляд задержался на посверкивающих золотом погонах Шарацкого.
Повторяю четко и ясно,- Бутенко чувствовал, что говорит уже через силу.- Вот на этой таблице,-
потяжелевшими ногами он снова шагнул к столу, от которого ему пришлось несколько отстраниться во время
генеральского выкрика,- здесь,- доктор больше не решился взять со стола карандаш,-
показано, как гипервеитиляция и глубокое дыхание усугубляют тканевую гипоксию у астматиков.
- Что вы ска-за... али?!!! - затрясшаяся голова Шарацкого неожиданно запрокинулась.- С ума сошли...- в
воздухе явно намечался грозовой разряд.- Как вы СМЕЕТЕ такие глупости говори-...ить!..- поворачиваясь к
покорно слушавшим начальника, подобострастно насупившимся ассистентам, по-петушиному тонко
прогорланил медполководец.
Какими глупостями вы там в своей лаборатории занимаетесъ!..- острый генеральский кадык заходил
ходуном.- Я сейчас позвоню,- левой рукой он потянулся к телефону, а правой, похоже, невольно нашаривал
несуществующую кобуру на правом боку,- вас немедленно закроют. Уничтожат!..- петушиный фальцет
перешел в поросячий визг.
Чтобы я вас больше ТУТ, у себя, не видел и не слышал с вашей гипер... гипо...- он наотмашь полоснул воздух
правой рукой,- со всеми вашими гипоксиями!
Его вытаращенные выпуклые глаза закатились настолько, что стали видны одни лишь белки. Бутенко обреченно
оглядел понуро опустивших плечи ассистентов.
- Учитель, раз вы сердитесь, значит, вы не правы,- сделал он попытку прикрыться мудростью Сократа.
- Я позвоню, чтоб вас закрыли,- Шарацкий принялся лихорадочно перелистывать потрепанный телефонный
справочник.- Чтобы вас не было...
«Какой ужас,- у Бутенко все похолодело внутри.- И это реакция человека, столько лет связанного с изучением
ДЫХАТЕЛЬНЫХ процессов.
- Может, вам еще раз повторить?..- сдерзил доктор напоследок, сворачивая свои чертежи.

- Будем мы выслушивать повторение всяких глупостей! - взвился Абрам Иосифович, лишь несколько минут
назад сам требовавший повторения сообщения доктора в приказном порядке...- Шарлатанами таких, как вы,
называют! - генерала несло вовсю.- И как только с вами не покончат в Сибири?!!
- Ну как хотите...- ни на что уже не надеявшийся Константин Павлович взялся за ручку входной двери. Он уже
выходил из приемной, но даже в коридоре было слышно, как орал ему вдогонку в своем кабинете Шарацкий.
Вездесущие доброхоты передавали Константину Павловичу впоследствии, что генерала лихорадило еще с
неделю после его отъезда. Побаивались даже, как бы его не хватила падучая.
Да... пришедший на память эпизод навеял на доктора грустные мысли. Если только генерал дознается о миссии
Вороновой, ленинградской апробации метода им не видать как своих ушей.
Чего ждать от глубокодышащего медполководца. А в том, что у генерала глубокое дыхание, Константин
Павлович после встречи с Шарацким не сомневался ни одной минуты. Однако ж и робеть излишне тоже не
стоит,- одернул он себя. Даст Бог, все обойдется. Это ведь одни глупцы говорят, что Бога нет. Он есть. Он,
безусловно, есть! Но, конечно, не в том виде, в каком Его представляют... Вот пусть ОН и поможет Наталье...