Повесть случайного попутчика.
- М-да, - произнёс Николай, наконец вдоволь надумавшись и повернулся ко мне, - вырисовывалась какая-то ерунда. К чему были эти стенания о неудачах с мужской половиной я так и не понял? Ведь я, признаться, как-то даже и не задумывался до этого разговора спросить у Виктории - свободна она сейчас или всё-таки нет. Находясь в любовной прострации и клубничной экзальтации, я уже начал строить планы, утверждать семейные прожекты и придумывать без Виктории нашу совместную жизнь. Эх! Какой же я наивный! А вдруг у неё уже есть кто-нибудь на примете?.. Хотя нет, не должно никого быть. Ведь она такая открытая и честная. Да, может, излишне темпераментная... Но это же так классно. И всё же – свободна она или нет? И я, не отпуская её из объятий, так и спросил напрямик.
А она, ни капли не смутившись и не задумавшись, мне ответила, что, мол, почти свободна: серединка-на половинку. Я не понял и попросил рассказать про ту половинку с серединкой, которой она была занята. Вика мне и поведала, словно на исповеди, что буквально за несколько дней до знакомства со мной на той новогодней вечеринке она познакомилась с молодым человеком, который оказался моложе её года на четыре. Он недавно дембельнулся с флота и теперь не спешил возвращаться на свою малую Родину в Ростов – так ему понравился Север. И как раз перед Новогодними праздниками как-то случайно повстречал в магазине Вику. Ну, познакомились, затем, как говорится «базар-вокзал», стали встречаться. Потом - более углубленное знакомство, после чего он переехал к ней… Смешно, не правда ли? Ведь точно такая ситуация и со мной - почти под копирку… Но я отвлекся. И вроде бы и жили они дружно и счастливо, но вот случилось опять то, что у Вики случалось и прежде с другими: спустя несколько недель он вдруг навострил лыжи, собрал свои пожитки в чемодан и, почему-то оставив его в коридоре, исчез на пару недель.
Тогда для Вики этот пируэт Андрея, а именно так звали её очередного возлюбленного, оказался неприятной неожиданностью. Неожиданностью в очередной раз. Ну, действительно странно, ну чем же не подходила Виктория Дюше (это Вика его так нежно называла в интимной обстановке)? Ведь и он напевал ей дифирамбы, что она просто находка для семейной жизни. Но её Дюша, как оказалось, не то что был этаким ловеласом и сердцеедом. Он был котом, гуляющим сам по себе – и, кстати, очень даже неплохо устроился. После двухнедельного загула он возвращался к Вике весь засявканный, зачуханный, измотанный физически и морально. Вика его отскабливала, отмывала, откармливала и, естественно, ублажала. Так что очередную пару недель он приходил в себя и наслаждался семейной идиллией. Но проходил положенный срок. Дюша провоцировал очередную ссору с шумным скандалом по какому-то мелкому поводу и, снова позабыв про свой чемодан с вещами, с треском убегал от Вики в жуткой обиде на неё. И Вика оставалась одна и ждала две недели, когда этот Дюша наконец простит её и вернётся к ней обратно – опять таким потрёпанным, зачуханным и морально истощённым. После чего всё повторялось снова: отмывала, откармливала, ублажала.
- Да его чемодан до сих пор у меня, - безучастным тоном Вика завершила свою исповедь, - стоит в стенном шкафу в коридоре.
- То есть ты его ждёшь? – спросил я нервно посмеиваясь, - а я в данный момент для тебя вроде бы как громоотвода или как приятная случайность, которая должна скрасить твоё вынужденное одиночество?
- Вовсе нет, - как-то обиженно произнесла Вика, приподнявшись на локтях и пристально, словно ящерка, уставившись на меня своими зелёными глазами, - ты – это совсем другое и особенное. Мне с тобой действительно очень хорошо и спокойно. Я впервые себя чувствую нужной и защищённой.
- Так, а зачем же ты хранишь вещи этого Дюши? Выставь чемодан на площадку, чтобы он не путался под ногами. Я имею ввиду и чемодан, и Дюшу.
- Ну как же я это сделаю? Всё-таки чужие вещи, и я как бы за них в ответе. Представь себе, он придёт и не обнаружит вещей. Ещё чего доброго обвинит меня в воровстве.
- Ты думаешь он будет подавать на тебя в суд из-за пары нестиранных трусов, да мятых маек с грязными носками? Неужели он такой мелочный?
- Ты меня обижаешь, - надула губки Вика, - у него все вещи свежие, постиранные и выглаженные.
- Тобой? – усмехнулся я.
- Ну да, - а кем же ещё? Он же ведь ничего по дому и по хозяйству делать не умеет.
- Вот теперь я нифига не понимаю – а зачем тебе такое чудо, которое гуляет, ничего по дому делать не умеет, да к тому же ещё и неблагодарный, раз не умеет ценить труд женщины.
- Я и сама не знаю, - как-то грустно ответила Вика, неопределённо пожав плечами, предположив, - может, я сама дура набитая, ничего не понимаю в этой жизни? Я даже не могу понять саму себя – люблю ли я его или нет?
- Я тоже ничего не понимаю. А ты меня любишь или?..
… В моей голове не то что забрезжил рассвет, а будто бы появились первые проблески, такая светлая тонкая нить вдоль чёрного горизонта, ухватившись за которую можно попробовать выйти на понимание всей этой нелепости и абсурда. Я не догадывался, а едва осязал – почему же мужики от неё сбегали? Они не чувствовали надёжности и не видели конкретики от Вики, и поэтому не могли планировать и ничего предполагать на ближайшую перспективу, и не могли поручиться за будущее – ни за своё, ни за Викино. Неизвестность и неопределённость испокон веков всегда пугали человека. Вика, которая панически боялась остаться одна, а посему, желая всегда иметь запасной парашют, сама напускала туман неопределённости, искренне веря, что тем самым она сможет удержать при себе нескольких мужчин: один – на сейчас, другой – на потом, а третий – про запас... Да, такому явлению женской природы человечество, кажется, ещё не нашло определения. И поэтому мужики, не чувствуя уверенности ни в себе и тем более в Виктории попросту растворялись в том самом созданном ею тумане.
Об этом я стал только подспудно чувствовать, а не догадываться. Но вот разрешение этой загадки пришло как раз на третьей неделе нашего совместного проживания. Я повторюсь, в хозяйстве она была кудесница, в кулинарии – волшебницей, а в постели была такой ведьмой, что просто сносило крышу и ни о чём не хотелось больше думать. А я после всего этого представлял себя персонажем из драмы Фридриха Шиллера: «Мавр сделал своё дело, мавр хочет ещё раз!». И вот посреди всей этой идиллии я стал замечать, что наши отношения стали напоминать собой перенасыщенный раствор. Точнее, они превратились в теплый фруктовый кефир с посыпанным сверху сахарным песком. Жизнь у меня стала приторной: без нормальной активной деятельности, без трудовых подвигов и прочих приятных каждому активному мужику необходимых деловых мелочей.
- Я не понимаю о чём ты говоришь Коля. Тебе что не хватало экстрима из прежней семьи? Заскучал по скандалам, обману или нечто подобному? - возразил я с удивлением.
- Не в этом дело- сказал Николай,- тут совершенно другое. Ну представь себе. Это было как раз в начале нашей совместной жизни. Ножи у неё на кухне были едва острее дедушкиных валенок в сарае. Ими даже кисель с холодцом не распилить. Не то чтобы там овощи почистить или порезать хлеба. Как она управлялась ими, для меня до сих пор непостижимо. И в какой-то момент я просто психанул: специально для этого сбегал в ближайший хозмаг, купил там нормальный оселок и за несколько минут наточил ножи.
- Ну и что? – удивленно спросил я, недоумевая, - чего ж тут необычного? Это самый мизер, который обязан выполнять по дому каждый нормальный мужик.
- Вот именно – каждый нормальный… - горько усмехнулся Николай, - ты представляешь, что было после? Эта заточка ножей для неё оказалось гораздо невероятным событием, нежели прибытие гуманоидов с Альфа Центавра на Землю за редкими записями певца Бюль-Бюль Оглы. Восторгам и дифирамбам не было конца и края. Поначалу меня это даже забавляло. Ну как же? Какому нормальному мужику не понравится, когда его боготворят и возносят на пьедестал по всяким мелочам? Но, когда это повторяется с маниакальной периодичностью, то понемногу это начинает раздражать…
- Как раздражать? - возразил я, - это же замечательно.
- Нет, друг мой ситный, - тяжело вздохнул Колян, - любой деликатес, если его постоянно потреблять, приедается. Помнишь Верещагина из «Белого солнца пустыни»: «Опять ты мне эту икру поставила. Не могу я её каждый день, проклятую, есть! Хоть бы хлеба достала…»
- Ну я тебя не понимаю, - снова возразил я, - то ты, Колян, говорил, что жена тебя не ценит, не любит и ни разу не похвалила – жуткое равнодушие и сплошной цинизм с лицемерием. И вот тебе судьба дарит такую женщину, которая тебе, оказывается, своей лаской и любовью тоже не может угодить. Ты сам не знаешь, чего ты хочешь.
- Вот видишь, Коля, - сверху раздался голос Толяна, который слушал разговор, и поэтому не спал, - не я такой один - бессердечный и холодный. Вот второй тебе человек говорит, что ты действительно мечешься из одной крайности в другую. Тебе просто надо было как-нибудь свыкнуться и притереться к этой женщине, если ты решился завести с ней семью.
- Как можно нормально жить, когда то, что ты делаешь, в других семьях считается естественным и обыденным, само-собой разумеющимся. А у Виктории это приобретало ненормальные оттенки и абсурдные формы. Какой-то маниакальный фетиш! – Коля в возмущении вспыхнул и теперь на повышенных тонах объяснял нам с Толяном свои чувства, - И каждый раз, когда я что-нибудь сделаю по дому, проявив разумную инициативу, то это потом в течение нескольких дней интенсивно мусолится и обсасывается ею, будто нам больше не о чем разговаривать! А тут случилась со мной ещё одна беда. В квартире Вики стояли двойные входные двери. Одна открывалась наружу, вторая – вовнутрь. И вот у внутренней двери из-за дефекта отвалилась нижняя доска. Давно отвалилась. И вот, когда эту дверь открывали, доска отвалилась, да и заклинила дверь. И вот в один из вечеров, пока Вика ходила по магазинам и за сыном в детсадик, я снял дверь с петель и присобачил эту доску обратно прочно и надёжно – на века: дом рухнет, а доска так и останется висеть вместе с дверью прямо в воздухе. Да ещё и петли у дверей смазал, чтобы не скрипели.
- Дай угадать, что произошло, когда увидели твой подвиг! - перебил я Николая.
- Ну-ну, - Колю действительно стала занимать игра в «Что? Где? Когда?» и захотел выслушать мою версию.
- Скорее всего тебя объявили святым великомучеником и папой римским «ихнего королевства». Воздвигли памятник нерукотворный и по чётным числам тебе воздавали почести с молебном и возложением лавровых венков к подножию твоего монумента, а по нечётным Вика омывала тебе ноги розовой водой и своими волосами отирала твои августейшие ступни…
- А вот и не угадал, - рассмеялся Николай, - на самом деле вместо коронации с фанфарами и лаврами был страшнейший скандал с выяснением отношений.
- С чего это вдруг? – я и в самом деле оторопел, - черт поймёт этих женщин. Что ты такого сделал, что в один момент был развеян культ твоей личности? Признавайся, ты так увлёкся ремонтом двери, что намертво прикрутил её шурупами по периметру к косяку!..
- Ах, если бы, - вновь рассмеялся Николай, - вот потому что дверь была безупречно отремонтирована и без скрипа открывалась, скандал и состоялся! И знаешь, каким убийственным был аргумент со стороны Виктории?
- Ну тебя нафиг, Колька, - я был в полной растерянности и окончательно сбит с толку, - я уже боюсь что-либо предполагать.
- Она мне стала выговаривать… Нет, не ругаясь, а этаким наставническим тоном учителя стала объяснять мне на пальцах, как дураку, что что мужчина- это добытчик, мужчина - это полубог, спустившийся с небес. Мужчина всему голова и как музейный экспонат его нельзя отвлекать по всяким мелочам. Его надо беречь и лелеять...
- Вот это даааа! - донёсся с верхней полки голос Анатолия, - я знаю, кто должен четвёртым ехать в нашем купе.
- Кто? – спросили мы в один голос с Николаем.
- Моя жена! И чтобы ты, Колямба, ей медленно и членораздельно под запись повторил все Викины аксиомы и догмы про мужа в доме!
- Тьфу ты, чёрт, - возмутился Николай, - это тебе сейчас на верхней полке всё хиханьки, да хаханьки. А когда тебе - здоровому нормальному мужику, которому постоянно хочется размножаться вместо благодарности и похвалы за работу по дому в ответ менторным голосом запрещают заниматься домашними делами, то хочется взвыть! Когда всё в доме требует приложения мужских рук, чтобы всё работало, не скрипело и не отваливалось, чтобы всё резало и нормально функционировало, и нигде не протекало и не забивалось и тебе – всему такому движимому нормальными естественными позывами настоящего обыкновенного мужика, вдруг начинают бить по рукам и говорить: «Ты для меня - музейный экспонат и эротическая игрушка»… Кому это может понравиться?
- Ну да, - задумчиво произнёс я, - наверное от такого можно и прибалдеть, но только на начальном этапе. А дальше начинает раздражать.
- Ты можешь смеяться, - у Коли голос внезапно понизился до заговорщицкого, - Вы… можете смеяться, но откровенно говоря, при всей той любви и страсти, с которой я к ней относился, при всех наших жарких слипаниях в экстазе – таких гармоничных и темпераментных, я вдруг почувствовал в тот момент некоторое раздражение, замешанное на разочаровании. Она вела себя, пардон за прямоту, просто с невероятной навязчивой преданностью некогда брошенный дворняги. И самое горькое в этом, что от меня она также требовала такой же собачьей преданности. Не человеческой верности и понимания, а тупой преданности на уровне животного инстинкта. Вот знаешь? Одно дело быть каким-то большим псом-охранником типа овчарки или лайки, а другое дело, когда из тебя хотят сделать этакое комнатное создание типа карликового шпица или чихуахуа. То есть, тебя постоянно отмачивают в ароматном шампуне, с феном расчёсывают пушистую шёрстку, потчуют изысканным кормом, но держат на коротком поводке или пуще того - постоянно носят на руках или того хуже - в косметичке. И не дают вволю нагавкаться, подраться с другими собаками или даже просто задрать ножку у понравившегося столба и пометить его. За тобой должен вестись постоянный и тотальный контроль. Это даже можно сравнить с заботливой и испуганной мамочкой, которая пристально следит за своим ребёночком, который только-только научился самостоятельно ходить. Поначалу это даже очень приятно. Но когда это переходит уже в систему, то начинаешь раздражаться по каждому поводу, злиться и вредничать. А в конце концов просто начинаешь борзеть и придираться к своей некогда богине, постепенно превратившейся в добрую ласковую, но очень навязчивую женщину с деспотичной любовью. И в результате этого, сам того не замечая, тебе уже становится всё равно, что там в доме случилось. Сломалось что-то – да пофиг, отвалилось вдруг – да плевать! Любая моя домашняя инициатива пресекалась Викой на корню. На все мои телодвижения что-то отремонтировать следовал категорический отказ, мол, тебе нельзя перетруждаться. Когда нужно будет, то я тебе сама скажу, что надо сделать. А настоящий мужик не должен ждать команды от хозяйки дома. Увидел неполадку и неисправность – быстро сам всё сделал, чтобы хозяйка даже не успела испугаться или почувствовать неудобство. А тут даже с боем приходилось отвоёвывать право вынести мусорное ведро.
И вот в доме начинает исчезать мужик. Я не оговорился – не из дома, а в самом доме. Он начинает растворяться, как рафинад в стакане с горячим чаем. И получается дурацкая ситуация по типу чайного стакана: сахара вроде бы и не видно, а он всё-таки есть. Так и в доме: я вроде бы и нахожусь в квартире, но нет меня в доме. Я стал постепенно растворяться в бытовухе. А ведь жизнь только начала вроде бы налаживаться…
Чтобы как-то сгладить создавшуюся ситуацию и всё-таки избежать семейных разборок на кухне с непременным расставанием, надо было срочно сменить обстановку и провести так сказать тщательные переговоры на нейтральной территории. И я предложил Вике просто в один из выходных дней «сменить обои» и пойти прогуляться в центр города, но без ребёнка, чтобы серьёзно поговорить о создавшейся нездоровой ситуации.
- А куда же мы денем моего Димку? - спросила она.
- Отвези её к своей тётке и скажи, что только на один день. А вечером ты заберёшь его обратно. Нам необходим этот день для очень важной беседы. А тётке скажешь, что у тебя срочная деловая встреча по твоей фирме.
- Она мне не поверит.
- А ты ей ответь, что не заставляешь её верить. Просто просишь помочь тебе всего один выходной день. И на все её контраргументы ничего не отвечай и не вступай с ней в дискуссию. Зачем? Для чего? И как? Её по большому счёту не должно волновать от слова «совсем».
Так мы и порешили. И в ближайшее воскресенье, рано утром, по предварительному звонку Викиной тётке, мы отвезли ничего не понимающего Димку. Договорились, что вечером около шести часов мы…. точнее Вика заберёт его обратно. И действительно, прогулка у нас удалась на славу, и разговор вышел предметным и очень важным. Польза от него была настолько эффективна, что это даже для меня стало в некоторой степени неожиданностью.
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание! Если Вам понравилась история, то ставьте лайк и делитесь ссылкой с друзьями и знакомыми. Подписывайтесь на канал, что не пропустить новые публикации, а их будет ещё очень много.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.