1
...был здесь и отрезок, который уверял, что на самом деле он треугольник, только потерял свой угол, и с тех пор ищет. Был среди нас и квадрат, про который отрезок говорил, что квадрат на самом деле никакой не квадрат, а треугольник, который и украл угол у другого треугольника, сделав его отрезком. Квадрат сердился и даже показывал свой портрет, написанный много лет назад, что он всегда-всегда был именно таким, и никаким больше. Был здесь и отрезок, который говорил, что он на самом деле треугольник, только одна сторона у него очень-очень узкая, поэтому он кажется отрезком, но на самом-то деле... были еще четыре треугольника, которые держались вместе, уверяя, что на самом-то деле они тетраэдр, который рассыпался на части. Враки все это, говорил еще один треугольник, вот я тетраэдр, это да, только моя четвертая точка выходит за грани двумерного пространства, вот вы её и не видите. За четырьмя треугольниками иногда увязывались три отрезка, которые уверяли, что они треугольник, который потерял свои точки, и поэтому рассыпался. Иногда я даже из вежливости помогал искать точки, впрочем, безуспешно. Был треугольник, который клялся, что изогнут в трехмерном мире, и поэтому имеет право считаться трехмерной фигурой, - но его тут же осаживал треугольник, который якобы изогнулся в четырех измерениях.
Когда меня вопрошали, сколько у меня углов, я удачно соскальзывал с темы, по крайней мере, до поры до времени. Я понимал, что однажды они не на шутку пристанут ко мне с этим вопросом – но к тому времени, как я думал, от меня останется лишь бездыханное тело, изможденное голодом и жаждой, потому что кроме треугольников здесь ничего не было. Я все еще посылал сигналы бедствия, хотя уже понимал, что они не дойдут, вернутся ко мне, отраженные эхом от чего-то ничего. Так было до тех пор, пока треугольник, изогнутый в пространстве, не принес мне в самом себе чистой воды. Это было так неожиданно, что я даже не знал, что спросить.
- Но почему...
- ...простите. Просто тот предыдущий вбирал в себя воду...
- Тот, предыдущий? А... как он выглядел?
Треугольник каким-то неведомым образом показал мне предыдущего, и я увидел самого себя – я уже привык, что каждый вопрос здесь порождает кучу новых вопросов – но это было уже слишком...
2
Одинокий мост желает познакомиться с двумя берегами – желательно, живописными, на природе, готов стать надежным путем от берега к берегу.
Одинокий мост желает познакомиться хоть с какими-нибудь берегами, какие есть на этой мертвой планете. Несмотря на старость и ржавчину готов служить верой и правдой.
Одинокий мост готов познакомиться хоть с какими-нибудь объектами в этом пустом мире – несмотря на то, что я сам не существую, готов стать связующим звеном между нами, пока живо воспоминание о мосте.
Одинокий мост желает познакомиться с четвертым измерением, чтобы перекинуться между самим собой и самим собой над самим собой...
3
У этого фильма нет начала, - оно потерялось, а может, его никогда и не было. Поэтому никто никогда не видел этот фильм, ведь фильмы полагается смотреть сначала, закон суров, но это закон. Поэтому-то и никто не видел фильм, потому-то никто не ищет его начала, потому что никто и не знает ничего о таком фильме, вот подойдите к прохожим, спросите, слышали ли они о... о... а о чем, начала нет, так даже названия нет! Фильм один пытается найти сам себя, но для этого ему нужно быть, существовать хоть как-нибудь, а как он будет существовать, если он даже не может начаться?
Иногда фильм пишет в какие-то инстанции, просит позволения посмотреть себя хотя бы с конца, ну и что, что нельзя, а если повернуть время вспять, тогда начало станет концом, и фильм может себя посмотреть! Фильму отказывают снова и снова, где это видано, чтобы время поворачивалось вспять! Фильм осторожно поворачивает время вспять в самом себе, по сюжету, становится фильмом про то, как фильм смотрит фильм и ищет свое начало, - но все это остается там, за пределами киноленты, которую никто никогда не увидит – даже она сама себя...