Две старушки - мать и дочь,
Седенькие, старенькие,
Не поймешь, кто мать, кто дочь
Обе стали маленькими.
Доживают век вдвоем
Тихо, однозвучно,
И стареют с каждым днем
Обе неразлучно.
Из-под шляпок букольки -
Беленькие стружки.
Покупают бублики
В булочной старушки.
Как же так? Я замер вдруг,
Недоумевая,
Ведь одну из двух старух
Родила другая.
Нянчила и нежила,
Умывала личико,
Заплетала свежие
Детские косички,
От простуды берегла.
Это ж было, было...
Женихов разогнала -
Так ее любила.
(Н. Доризо).
Увидела это стихотворение и вспомнила двух женщин. Раньше я часто встречала их на улице города: маленькая юркая старушка, лет 80 с хвостиком и крупная, дородная ее дочка. Они всегда ходили медленно, держась за руки, о чем-то разговаривая. Мне было интересно, я как-то подошла к ним, спросила разрешения и познакомилась. Обе коренные архангелогородки. Мать всю жизнь проработала средним медработником и очень хотела, чтоб ее дочка стала врачом. Анна Романовна рассказывала, что когда Людмила была на практике, она постоянно смотрела на нее, гордилась. А уж когда ее дочка-врач пришла на работу туда, где работала мама, Анна Романовна не могла сдержать слез радости. Воспитывала она одна, муж погиб. Трудно приходилось, у них на первом месте была работа. Когда Анна Романовна вышла на пенсию, постоянно приходила в больницу просто так, это был ее дом. Говорила тогда она дочке, что надо и на личную жизнь найти время, но Людмила полностью отдавалась работе.
Шли годы, о замужестве не было и речи. Не знаю, но мать Люды сказала, что не ставила препонов для замужества дочери, да не попадались ей хорошие мужчины. Так и прожила с мамой. Здоровье стало подводить и пришлось выйти на пенсию. Я их и встретила, когда они были уже в зрелом возрасте.
Как-то мне было интересно с ними общаться, я даже была у них в гостях и они мне показали шляпки, которые шила Людмила. Я даже не подумала, что все элегантные головные уборы сшиты ее руками.
Потом как-то тихо умерла Анна Романовна и Людмила совсем «потерялась». Очень ей тяжело было без мамы, без ее поддержки. Тогда-то я ее и познакомила с одним человеком, у которого в то время были какие-то торговые знакомства в крупном городе. Его очень заинтересовали шляпки Люды. Надо отдать должное, что Люде за ее изделия он нормально заплатил, они какое-то время сотрудничали, тогда Людмила немного отошла от своего горя. А потом сказала, что в южном городе дядя, мамин брат, тяжело заболел. У него никого нет и она поедет ухаживать за ним. Уехала, какое-то время там была, приехала сюда с очень приятным ее возраста мужчиной, вроде, тоже врач. Продали здесь квартиру и открыли там какую-то небольшую клинику, какие-то средства остались и от дяди. Людмила работала, заведовала клиникой, но звонила и говорила, что тяжеловато, но очень нравилось. Приглашала приехать в гости. Рассказывала и посылала фото своего дома. Здесь у Людмилы была приятельница, она ухаживает за могилой ее мамы. А потом мне позвонил муж Людмилы и сказал, что она умерла, у нее была серьезная болезнь, но она жила, как могла, скрывала от мужа. Вот такая история. Всю молодость Людмила прожила с мамой, а в зрелые годы встретила «своего человека». По крайней мере, при встрече и по телефону она всегда радовалась жизни.