Краткое содержание предыдущих частей
В бутылке может находиться вино, а может - джин. Не превращай вино в джина, и оно отблагодарит тебя.
- - - - - - - - - - -
Ветераны чтения предлагаемого очерка об алкоголецентрическом мире знают, что всё начиналось с упоминания заметки о винной выставке. Выставка посвящена виноградному вину. Это прекрасный напиток. Не зря, начиная с седой древности, пройдя через библиистику и дойдя до сегодняшнего дня, его воспевали как радость богов и средоточие истины.
С моей стороны, было бы невежливо воспользоваться вычитанной информацией исключительно в качестве инициирующего агента. Перебирая в памяти все события, могущие, с моей стороны, поспешествовать восхвалению сухого виноградного вина, вспоминаю только один достойный упоминания случай. И то: с одной стороны, поспешествовать он может, а с другой – как посмотреть…
Летом 1973 года меня и одного моего друга-однокашника прикомандировали в качестве переводчиков к группе участников только что прошедшего в Берлине X международного фестиваля молодежи и студентов. В те времена наша страна рулила всем прогрессивным в мире и не преминула показать прогрессивной молодежи на практике, каких высот может достичь прогресс в стране, выбравшей социалистический путь развития. Большая масса молодых людей из разных стран, прежде чем вернуться к родным очагам, была приглашена к участию в ознакомительно-увеселительной поездке по Советскому Союзу. Для разных делегаций были выбраны разные регионы посещения.
Нам с другом сильно повезло. Мало того, что предстоящая работа обещала очень полезную практику (мы пока успели окончить три курса), но также была интересна возможностью познакомиться как с самими участниками фестиваля, так и с местами, в которые их направят. И ещё один плюс: всё время поездки бедные студенты могли не задумываться о своем пропитании.
Мы были прикреплены к смешанной группе костариканцев и венесуэльцев, а её местом назначения было выбрано Ставрополье.
Чудесная поездка, прекрасные впечатления. Ставропольцы в приеме
делегатов уж точно не ударили лицом в грязь. Прикрепленные к группе московский, а также разные местные партийные работники старались поднадуть в происходящее побольше идеологического, но жизнь брала своё и наполняла его своим, настоящим, то есть, жизненным содержанием. Особенно наполняла во время разных застолий, когда по чашам участников вовсю разливалось местное ВИНОГРАДНОЕ ВИНО. Заметили? Отдаю должное. Но отдаю, ничуть не кривя душой.
Делегаты представляли разные (даже в рамках своей страны), но во всех случаях демократические и революционные политические течения. Их можно было бы и не учить любить коммунизм. С одной стороны, в своем возрасте они не могли похвастаться большим жизненным опытом, и я абсолютно уверен, что в дальнейшей жизни многие из них пересмотрели свои взгляды. Подобное я знаю и по себе, и по многим известным мне примерам, касающимся тех же латиноамериканцев. Можно вспомнить брата Даниэля Ортеги, сандинистского команданте Умберто, об идейной эволюции которого я как-то у себя писал. С другой стороны, коммунистическое в самих себе они вынашивали в идеологической обстановке, отличавшейся от нашей. Это мы у себя судили о мире по публикациям «Правды» и различных «Гудков». Все наши гудки гудели в одну дуду. А они в своих странах имели возможность читать и слушать издания различной политической направленности. У некоторых из них сформировалось вполне критическое отношение к советской модели практического социализма.
А о жизненном… Среди костариканцев были музыканты, выступавшие на берлинском фестивале с песнями политической тематики. Одного из них природа наградила очень красивой внешностью. Интересно, что физиономия у него была совершенно североевропейская, Для полноты картины её дополняли пшеничного цвета усы.
На очередном совхозном ужине он настолько растрогался исполнением казацких песен, с которыми выступил перед гостями местный самодеятельный коллектив, что подошел к солисту, снял с шеи медаль фестивального лауреата и надел её на него. Артисты люди эмоциональные. У костариканца я заметил на глазах слезы.
Где-то ближе к концу поездки состоялось очень памятное посещение одного совхоза-миллионера. Конечно же прошло оно в сопровождении местных вин. Вдобавок принимающая сторона на прощание подтащила к автобусу ящик своего высококачественного продукта. Совхоз был его производителем. Какие-то из бутылок открыли сразу, на прощание,, а остальные допили по дороге. Многие из визитеров попросту упились. Это кажется несколько странным. Производство вина существует и в Коста-Рике, и особенно – в Венесуэле, пусть их вина и не столь известны в мире, как аргентинские и чилийские. Поэтому объяснить случившийся конфуз эффектом минутного увлечения неизведанным невозможно.
Во всех этих проводах-прощаниях мы основательно выбились из графика, а по программе нас уже ждали в немаленьком для Ставрополья городе Невинномысске. Хочешь – не хочешь, а водителю пришлось рвануть напрямки. До этого наш автобус ездил только по апробированным, можно сказать туристским, маршрутам, а тут… Особо нагрузившиеся спали, но некоторые, более стойкие, бодрствовали. И тут, когда мы проезжали мимо очередной бедной хатки с крышей, крытой соломой, я услышал недоуменный комментарий одного из ребят, обращенный к его товарищу: «Этот домик, наверное, как-то связан с Лермонтовым. Потому его и оставили». Дело в том, что имя Лермонтова упоминалось каждым экскурсоводом на каждой экскурсии, вот они его и запомнили.
К моменту нашего приезда в Невинномысск комсомольская и прочая общественность ждала нас уже больше часа. Празднично одетые юноши и – особенно – девушки выстроились в длинный ряд с цветами.
И тут из автобуса весьма небыстро вываливают герои момента – помятые, не слишком уверенно ступающие… Ароматы опять же…
Честно скажу: мне было за них очень неудобно, а тех, чьи надежды они обманули, - жалко. Но что поделаешь, гостеприимство тоже может в чем-то выйти боком.
Вино делают из винограда. На практике с выращиванием этого сырья мне довелось познакомиться за год до описанного случая. Тогда я вдохновил на поездку на юг группу из троих моих товарищей по университетской группе и двоих сестер. Ребятам я рассказал о прелестях отдыха в селе Оленевка на крайнем западе Крыма: о песчаном морском пляже, о красивых скалах и о море на мысе Тарханкут, о дешевой аренде жилья. Сестры об этом знали по нашей семейной поездке, состоявшейся семью годами раньше.
По своим планам на южный отдых мы собирались найти на месте работу, чтобы иметь возможность оплачивать жилье. Когда мы туда приехали, выяснилось, что обстановка за прошедшие годы изменилась не в нашу пользу. Потолкавшись целый день среди местных, порасспросив всех, кого могли, мы поняли, что работу нам не найти. К тому же стоимость жилья возросла в два раза против ожидаемой. В этом нам сильно повредил показанный по всесоюзному ТВ фильм, рекламировавший красоты Тарханкута. Я сам его видел, ещё живя в Северодвинске. Как бы то ни было, Оленевка из малоизвестного села, окруженного каменистой пустыней с верблюжьими колючками, превратилась чуть ли не в модное место отдыха.
Что делать? Один из ребят прежде бывал в Тамани, находящейся на противоположной Крыму стороне Керченского пролива, и предложил перебраться всей компанией туда. Но нужно было где-то переночевать, и мы тайком пробрались на чердак местной школы. Утром следующего дня сели в автобус и пересекли весь полуостров с запада на восток, а потом на пароме переплыли в Тамань.
В Тамани и жилье было дешевле, и работа для нас нашлась. Мы подрядились подвязывать виноградную лозу на винограднике. Должен признаться: по своей темноте: названия сорта «Саперави», с которым мы работали, я до того не знал. Потом, вернувшись в Ленинград, я чуть ли не первым делом купил бутылку вина с таким названием, чтобы узнать, что это за штука. Не понравилось. Правда, мой вывод ничего не стоит: я не знаток и на роль ценителя вин не претендую.
А тогда в тех местах был в ходу лозунг: «Превратим Тамань в советскую Шампань!». Наш коллектив превращал ее в течение всего лишь одного дня. Дальше её превращали уже без нас. Дело оказалось совсем не легким, и части разноориентированной компании показалось бессмысленным работать на жаре за сущие копейки. Что ж, я нашел для нас другую работу. Моей бригаде выделили ручную веялку, и мы начали крутить её за ручку, очищая зерно. Крутили неделю, а потом народ вновь взбунтовался. Всё кончилось тем, что остаток намеченного срока коллектив прожил на отпускные сестры Тони, единственной по статусу официальной труженицы в компании шалопаев. Какого только урона и ущерба не довелось ей понести и до, и после этого из-за непонятной и иррациональной любви к старшему брату! А в Тамани она понимала, что на меня давило чувство вины за обвал обещанных людям золотых гор.
Давайте-ка я снова прервусь. Если в предыдущем случае это было "в последний раз"
, то логика подсказывает, что настоящий случай – самый последний. «А потом будет самый-самый последний?» - спросите вы, хорошо знающие жизнь. Нет, не будет.
(Продолжение следует).