Магерамов Александр Арнольдович поделился на досуге: «Все описанные в рассказе события действительно происходили осенью 1990 и начале лета 1991 года. Главный герой - сборный персонаж, соединивший судьбы трех разных солдат гранатометного взвода, а все должностные лица 56-й воздушно-десантной бригады, думаю, достаточно узнаваемы, так как их фамилии изменены незначительно…
Сергей Михайлов в армию попал случайно. Он проучился меньше года в Ленинградском университете, в процессе учебы не поделил одну пассию со своим сокурсником - сыном преподавателя того же ВУЗа. В возникшей конфликтной ситуации он оказался проигравшей стороной, к тому же, позорно провалил сдачу летней сессии и, взяв академический отпуск, уже осенью 1990 года был призван Смольненским райвоенкоматом г. Ленинграда в Воздушно-десантные войска страны.
Команда, в которую Сергей попал, к месту назначения ехала очень долго. Конечной точкой маршрута был какой-то городишко в Туркмении под названием Иолотань. И по названию и по удаленности от цивилизации название его для всех звучало почти как Тьмутаракань!
Прапорщик, 'принявший' их команду, сообщил, что бригада, в которой им предстоит теперь служить, всего два с половиной года назад вышла из Афганистана, а в этом году уже дважды побывала в горячих точках. "Готовьтесь, орлы, - сказал прапорщик, выпивший накануне в вагоне-ресторане, - до обеда мы обычно отстреливаемся от "духов", а после обеда хороним погибших товарищей!"
Перед тем, как окончательно приуныть, кто-то из команды спросил бравого знаменосца, много ли в бригаде за последние два года погибло народу. "А кто же их считал... но в среднем половину где-то "духи" выбивают! Да вы не переживайте, может вам повезет!", - успокоил он их, добавив, вроде как про себя: "Но вряд ли!"
Остаток пути Сергей провел в печали, ведь ему было всего 19 лет, и он еще слабовато отхлебнул, как он считал, от "своего тазика". Да и помирать ему в ближайшие два года было как-то не с руки, это не входило в его планы на ближайшее будущее…
Обсудив новую, нерадостную для всех информацию, и уже практически смирившись со своей будущей судьбой, новобранцы вновь полезли к прапорщику с расспросами - всех интересовало, когда они будут прыгать с парашютом, страшно ли это и были ли в бригаде случаи отказов. Некоторые, правда, до армии совершали прыжки в ДОСААФЕ во время подготовки к службе в армии.
'Добрый' начальник на их вопросы сообщил, что 'покидать совершенно исправный самолет', конечно, страшно, отказы бывают, а самое главное, о чем он предупредил, было то, что все окрестности, как бригады, так и поезда, в котором они сейчас едут, кишмя кишат тайными и явными "душманами".
Это слово, обозначавшее врага, основная масса новобранцев знала из газет и телепередач об Афганистане, прапорщик же все не унимался: "Они везде, куда не повернешься - вот он, уже мину ставит! Или у твоего убитого товарища уши отрезает! Так что вы никуда не отходите от меня, если жить хотите". После подобных предупреждений Сергей весьма подозрительно стал смотреть на окружающих его в вагоне людей - узбеков, туркмен, киргиз.
А поезд, в котором ехала команда, тем временем уже двигался по Туркмении. За окном тянулся бесконечно унылый пейзаж - пески, пески, похожие на стиральную доску барханы, заросли саксаула и верблюжьей колючки. Местами среди солончаков и колючих зарослей валялись побелевшие на солнце кости, на что прапорщик не преминул заметить: "И вы так же будете белеть на песке, если попытаетесь спрыгнуть с поезда. Моментально гепарды съедят!"
"А откуда здесь гепарды?", - спросил кто-то. На что словоохотливый сопровождающий сообщил, что Туркмения - единственное место в нашей стране, где водятся эти представители семейства кошачьих. "И жрут они всех подряд, кто оказывается в одиночку в пустыне. А еще тут полно дикобразов - осторожнее с ними: иглы огромные, сами коварные, даже следы у них обманчивы, похожи на отпечатки ног маленьких детей!"
Кто-то поинтересовался, что если в пустыню пойти вдвоем - втроем. "А какая разница, не леопарды съедят, так в солончаки попадете или от жары 'загнетесь'. Здесь ведь летом она до семидесяти градусов доходит! В тени, правда, 55, но где ее найдешь, тень-то?" И прапорщик радостно хохотнул, видимо, представив своих пассажиров, пытающихся в пустыне найти тень.
Вскоре поезд подошел к станции Иолотань и Сергей, выгрузившись из вагона, с интересом наблюдал окружающий пейзаж. Мимо них сновали какие-то странные люди - невысокие, худые, по-европейски одетые черноволосые мужчины и довольно светлые женщины, одетые в бархатные платья, оранжевые жилеты и с кувалдами в руках.
Изредка навстречу попадались пожилые бородатые мужчины, но почему-то без усов, одетые в стеганые халаты и мохнатые папахи. "Видимо, это какой-то местный прикол - так одеваться!", - решил про себя Сергей. Прапорщик вывел с железнодорожных путей свою маленькую команду и меньше, чем через полчаса они уже были на территории воинской части, в которой должны были пройти ближайшие два года их жизни.
Перед штабом их построили. Ждали долго и, наконец, вышел высокий светловолосый офицер в бриджах, сапогах и рубашке с голубыми просветами на погонах. Он представился: "Подполковник Ломаков!", и быстро куда-то распределил всю их команду. Вскоре приставленные к ним сержанты привели молодых людей в одноэтажную казарму, в которой новобранцам предстояло проходить карантин.
Там же им был выдан камуфляж с кепками, то есть обмундирование, имеющее деформирующую окраску, на что их новые начальники сообщили, что в бригаде впервые выдается подобное ХБ. До этого все офицеры получали "афганку", а солдаты - 'среднеазиатское' обмундирование с прямыми брюками и отложным воротником, а также панамы, похожие по форме на шляпы.
Зимней формой одежды служили обычные пехотные бушлаты без воротников или стеганые армейские телогрейки. Старожилы сообщили вновь прибывшим: "Нам только при отправке в Баку впервые выдали зимнюю "афганку" Ну, еще в Баку мы маленько "подраздели" болградцев, с которыми вместе стояли в Кюрдамире!
Они спросили сержанта, представленного их новым командиром отделения: "А где здесь кладбище? Ну, то, где вы убитых солдат хороните?" Когда сержант понял, о чем идет речь, он долго хохотал: "Какой прапор? А-а-а, Кольчужный! Да вы не обращайте внимания, он контуженый, как выпьет, так несет всякую чепуху! Туркмены народ мирный, хотя, пока бригада была в Баку - 'бузили' маленько. Даже жену одного офицера порезали! А прапор, поди, вам рассказывал по дороге, как мы тут кровь мешками проливаем?"
На вопрос о прыжках с парашютом молодым солдатам сообщили, что прыжки в этом году уже закончились, и до следующего года их больше не будет. Старожилы сказали им: "Да вы не расстраивайтесь, успеете еще в штаны наложить. Это раньше была 'халява' - бригада за последние десять лет ни разу не прыгала, и что в Афганистане, что в Туркмении можно было прослужить два года в десантной части, и не иметь ни одного прыжка!
По три - шесть прыжков имели только выпускники 'учебок' - Ферганы и Гайжуная, да немного побольше 'напрыгали' некоторые офицеры. Но в августе - сентябре мы уже 'отстрелялись', причем в массе своей - впервые".
Один не в меру начитанный сержант, назначенный на время карантина заместителем командира взвода, сообщил, что оазис, в котором они сейчас находятся и границами которого служили города Мары, Байрам-Али и Иолотань имеет форму треугольника, вытянутого на юг. Его размеры сторон были 30 на 60 и еще раз 60 километров, а до революции 1917 года он назывался Пендинским оазисом.
Название свое этот зеленый уголок получил из-за водившейся здесь в реке Мургабе особо зловредной мошки под названием "пендинка". Это злобное насекомое, укусив человека, вызывала гниение окружающих, пораженных укусом тканей тела, которое могло продолжаться годами, и после долгого, тяжелого излечение на месте язвы оставался огромный шрам - по-местному болезнь называлась "паша-хурда"(а также сартская болезнь и ташкентская язва).
Подобная тварь водилась только здесь, и лишь запустив после войны в Мургаб толстолобика, пожравшего личинок пендинки, удалось до минимума уменьшить число этих мерзких насекомых. Сержант сказал: "Видали, что у многих туркмен на лице имеются большие круглые шрамы? Вот это как раз от 'пендинки'! Так что вы аккуратнее здесь с комарами, гадина пока еще встречается, и если вы не хотите свои 'фотокарточки' испортить, то пользуйтесь по возможности репеллентами! Или одеколоном "Гвоздика".
Он же, учившийся в свое время на историческом факультете какого-то университета сообщил, что здешние края в незапамятные времена назывались Маргианой, а на месте нынешнего Байрам-Али располагался древний город Мерв, который чуть ли не старше Рима, ему сейчас около 2500 лет. Правда, он сильно пострадал от нашествия монголов в 1222 году, когда кочевники вырезали больше миллиона его жителей, превратив оазис в пустыню.
А позже, в конце XVIII века его полностью разрушили бухарцы, и по прошествии нескольких десятилетий он возродился на новом месте, в 30 км на запад, сейчас этот город называется Мары.
Кроме того, в окрестностях Байрам-Али есть развалины древней крепости Искандер, основание которой приписывается Александру Македонскому, цитадель древней Эрк-калы и мавзолей Султана Санджара. "Ну, тот, с которого в "Белом солнце пустыни" Сухов отстреливается от басмачей из пулемета!" Впрочем, этот экскурс в историю никого из молодых солдат, кроме Михайлова, особо не заинтересовал...
А в остальном, карантин проходил, как обычно в таких случаях - занятия, марш-броски, наряды, повседневная внутренняя служба. Из сырого материала выковывались будущие десантники. Самое распространенное наказание, по поводу и без повода применявшееся для новобранцев было - пятьдесят - сто раз отжаться от земли или столько же раз присесть с руками за головой.
Это наказание устраивали им не только сержанты карантина, но и офицеры, в частности, если кто-то забывал отдать им воинскую честь на территории бригады. Спать им почти не давали, и новобранцы ходили, как сомнамбулы.
Про историю бригады на занятиях по политической подготовки Михайлов узнал, что до 1979 года бригада была 351-м парашютно-десантным полком в составе воздушно-десантной дивизии и стояла в Чирчике, недалеко от Ташкента. В 1979 году она была переформирована в 56-ю десантно-штурмовую бригаду и введена на территорию Афганистана. Где и воевала до 1988 года вначале в Кундузе и районе реки Пяндж, а затем в Гардезе.
Третий батальон, службу в котором Сергею многозначительно пообещал его замкомвзвода, находился тогда в районе города Бараки-Бараки. Оттуда часть в мае - июне 1988 года была выведена в Иолотань, на место находившегося там раньше 103-го учебного полка (вч 51087), занявшего расположение введенного в Афганистан в 1979 году 101-го мотострелкового полка 5-й дивизии.
Возле парка боевых машин бригады стоял на постаменте автомобиль "Урал" с установленной на нем какой-то трубой с дырками, а еще БМД-1 с бортовым номером 100. По поводу этих памятников им сообщили, что 'сотая' БМД стояла на вооружении бригады еще в 1979 году, в момент ее ввода в Афганистан и после перевооружения части на БТР-70 - БМП-2Д была еще в Гардезе установлена на постамент.
Откуда была привезена в 1988 году на трейлере в Туркмению, чтобы занять новое почетное место. А на "Урале" с кодовым названием "Метла" стояла пусковая установка 57-мм неуправляемых реактивных снарядов (НУРС), устанавливавшихся на вертолетах. Эту установку некий майор по фамилии Метла установил на автомобиль, и в Афганистане вновь созданная боевая машина ходила на сопровождение колонн, наводя ужас на тамошних 'духов'.
После окончания карантина группу молодых солдат, в которую входил Михайлов, построил на плацу невысокий старший лейтенант с рыжими волосами. Вскоре он привел ее к ближнему от штаба бригады трехэтажному зданию, где, как уже знал Сергей, располагался 3-й пдб, бывший до лета 4-м дшб. Служить Сергей попал в седьмую парашютно-десантную роту. Высокий светловолосый офицер, представившийся командиром роты старшим лейтенантом Афанасьевым, принял солдат, прибывших из карантина.
Началась их служба в новом подразделении. К занятиям по боевой подготовке, которые проводили в основном сержанты, добавилось выполнение по вечерам необычных вводных типа "родить сигарету" или еще чего-либо. Все подобные распоряжения обычно сопровождались ласковыми пожеланиями, типа: "Не торопись, я тебя подожду!", имевшими, как правило, противоположное значение и чреватыми жестоким наказанием для нерасторопных солдат.
А вскоре, оставив на табуретке поясной ремень, Сергей через некоторое время обнаружил 'наличие его отсутствия', как выразился кто-то из старослужащих. Поискав пропажу, он доложил своему командиру отделения, что ремень, видимо, украли. Ответ его нисколько не обескуражил, так как в карантине он уже слышал объяснение подобным ситуациям.
Сержант сказал ему: "Запомни, шнурок, в армии ничего не теряется и не воруется. В армии все только проеб....ся! Причем тобою! Поэтому твоя задача на сегодня - 'рожать' ремень!" Весь вечер солдат добросовестно пытался выполнить поставленную задачу, но тщетно - бесхозный ремень в окрестностях казармы 3-го батальона почему-то нигде не попадался…
Вечером ротный каптер выдал Михайлову до предела изношенный брезентовый ремень, а еще позже солдат узнал, что такое "крокодильчики" и "калабашки".
Ему приказали руками упереться в спинку кровати со стороны подушки, а ногами - с противоположной стороны и в таком распластанном положении солдат стоял над кроватью, пытаясь не упасть на лежащего на кровати сержанта, в течение всего времени экзекуции объяснявшего подчиненному премудрости военной службы.
Вкратце философия ее была таковой - всего необходимого в армии, как правило, на всех не хватает, нянек и 'подтирателей задниц' в ней тоже не держат. Поэтому каждый военнослужащий Вооруженных сил СССР, а особенно Воздушно - десантных войск должен быть готов к тому, что в любой момент ему будет поставлена практически невыполнимая задача! Например, найти еду посреди пустыни или сухие дрова на дне реки.
И он обязан эту задачу выполнить, так как если он этого не сделает, то подразделение останется голодным или будет жевать консервы всухомятку. Конечно, в экстремальной ситуации всегда найдется другой "шарящий" человек, который выполнит поставленную задачу за бестолкового "шнурка", - пояснил при этом командир отделения.
Но для того каждый молодой солдат и проходит первоначальное обучение в армии, чтобы до возникновения подобной ситуации он научился выполнять невыполнимые задачи.
"Лучше я тебя в расположении буду "драть", как "сидорову козу", зато в боевой обстановке буду уверен, что ты выполнишь мой приказ! Ты должен, поганец, меня боятся больше, чем противника, поэтому знай, что если ты пойдешь в бой, то у тебя есть небольшой шанс быть убитым. Но если ты не выполнишь поставленную задачу, то будешь придушен стопроцентно. Причем мною!
И в связи с этим молодые солдаты, которые "просекут" службу в подразделении, останутся в седьмой роте, а те, кто "зачмырится" - уйдут в другие подразделения, госпиталя или пехоту. Понял? И запомни еще одно - в армии бьют не за то, что ты что-то украл, а за то, что попался! Да, еще 'просеки' одно правило - нельзя брать "бесхозные" личные вещи, а также "проводить заимствования" у своих товарищей по подразделению!".
Сергей все это давно уже усвоил, ему очень хотелось стать "шаруном", то есть военнослужащим, не теряющимся ни в какой обстановке и способного добыть все, что угодно, даже звезду с неба! Но до сегодняшнего дня он в глубине души еще надеялся, что подобные порядки характерны только для карантина, и как он не старался, у него ничего не получалось! Поставив ему несколько "калабах", то есть, нанеся несколько ударов по Сергеевой шее, его отправили спать.
А на следующий день другой молодой солдат из взвода - Андрей Егоров "потерял" свой головной убор. Он подошел к Сергею и сказал, что если они не добудут сегодня утраченные предметы обмундирования, то завтра за это пострадают все "молодые" их роты.
"Они будут отжиматься, потом приседать до потери пульса, потом начнут "делать крокодильчиков", причем им всем сообщат, из-за кого они пострадали. Напоследок мы с тобой отведаем дополнительных "калабашек". Представь, как нас потом будут "чмырить" все остальные наши ротные "шнурки"! Но у меня есть план!"
Задумка его на первый взгляд была гениальна! Он предложил вдвоем совершить вечерний поход в туалет типа "сортир", находившийся за казармой, в который по вечерам ходили все, кроме дембелей, чтобы не пачкать прибранный на ночь нарядом ротный туалет. "Мы дождемся 'молодого' с другой роты, набьем ему морду, и заберем шапку и ремень! Ты согласен?", - спросил Андрей. Сергей, конечно, согласился, и ближе к вечеру они устроили за туалетом засаду.
Дождавшись какого-то чужого "чижика" весьма "чмошного" вида, они зашли за ним в вонючее строение. После нескольких ударов в темноте солдатик обмяк, и без сопротивления отдал ремень и шапку. Радостные бойцы выскочили из туалета... и попали прямо в лапы "дембелей" 9-й роты.
Когда их притащили на третий этаж казармы, к ним уже по нескольку раз "приложились" многие из военнослужащих 'девятки', но вскоре в каптерку были вызваны представители седьмой роты. Когда с первого этажа пришли почти все замкомвзвода, они увидели, что в углу кладовой стоят помятые Михайлов и Егоров. Начались переговоры...
Выяснилось, что изобретение Егорова вовсе не было его ноу-хау, происходило подобное очень часто, и весьма надоело 'дембелям' девятой роты, молодых солдат из которой постоянно грабили в туалете. Они решили проучить "гоп-стопщиков", заслав в туалет своего молодого солдата, а сами устроили засаду...
Попались Михайлов и Егоров, мало того, это стало известно обоим заинтересованным ротным. Весь следующий день седьмая рота в полном составе страдала из-за молодых преступников, совершая марш-бросок в полной выкладке с отработкой защиты от ядерного оружия и преодолевая участки "зараженной местности".
А потом для двух несчастных солдат настали кошмарные недели. На них были злы не только старослужащие, но и их же молодые товарищи, пострадавшие за случившееся с их товарищами дополнительно, отдельно от остальной роты.
Через месяц два солдата, доведенные постоянными тычками, придирками и оскорблениями до отчаяния, попались на глаза начальнику штаба батальона майору Тарасюку. Он заводил их к себе в кабинет поодиночке и, в конце - концов, узнал все, что с ними произошло. "Да, ребятки, "зачмырились" вы в роте! Делать вам там теперь нечего! Но ничего, пойдете служить в гранатометный взвод!"
Солдаты обрадовались, так как в отдельных взводах - зенитно-ракетном, взводе связи и материального обеспечения служить было не в пример легче, чем в роте. После создания летом в батальоне разведвзвода с гранатометного сняли разведывательные функции, и он стал в общий ряд со всеми остальными отдельными взводами. Начальник штаба батальона лично отвечал за эти подразделения, а также перемещения внутри батальона, и вскоре солдат уже представили их новым командирам - старшему лейтенанту Маркову и сержанту Чимко.
Начались повседневные будни в новом подразделении. Солдаты узнали, что когда-то, будучи молодым солдатом, сержант Чимко сам не 'пришелся ко двору' в 8-й роте, тогда она еще носила 11-й номер.
После перевода в гранатометный взвод, произведенного по приказу все того же начальника штаба, он за время пребывания взвода в Азербайджане, Армении и Киргизии во время межнациональных конфликтов зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и вскоре был назначен командиром отделения, а затем и заместителем командира взвода.
Сейчас он увольнялся в запас. Вновь прибывшим во взвод солдатам он сказал то же самое, что и начальник штаба: "Ребята, в "семерке" вы "зачмырились" по полной программе! Но это - дело поправимое, если вы приложите все усилия, то завоюете уважение своих новых сослуживцев. Но если нет - пеняйте на себя. Это - ваш последний шанс!" Через пару недель он уволился в запас.
Вскоре третий батальон был отправлен на войсковое стрельбище для работы. В общей сложности эта командировка у 3-го пдб продлилась почти полгода. Жили в палатках, каждая рота и самоходная артиллерийская батарея - в персональных, а отдельные взвода - все вместе. Одну палатку отвели под зал тяжелой атлетики, и все с удовольствием ходили туда "тягать железо". Роты за эти полгода почти заново перестроили все мишенные поля, классы, окопы.
Но вскоре на стрельбище разразилась эпидемия педикулеза. Платяные вши, или как их называли "бэтээры" откладывали свои золотистые яйца на внутренних швах обмундирования, для их уничтожения из бригады была передислоцирована 'прожарочная' машина на базе ГАЗ-66. После работ подразделения батальона дружно шли на обработку обмундирования и постельных принадлежностей, и вскоре с эпидемией было покончено.
Новый год встречали на полигоне, смотря по телевизору "Поле чудес" и отлавливая под офицерским модулем бродячих котов для проведения схваток между их представителями. Дембеля еще отловили где-то бесхозную собаку, исчезнувшую на праздник в желудках солдат. Что тут поделаешь - афганская традиция!
В марте 1991 года началось то, чего с замиранием сердца Сергей ждал уже почти полгода. В бригаде начались прыжки с парашютом. Всему этому предшествовала большая работа под руководством начальников воздушно-десантной службы - бригады - подполковника Лень и батальона - майора Бечвая. Подготовка к ним началась еще в карантине, где были проведены первые ознакомительные занятия по изучению устройства Д-5, стоявшего на вооружении бригады, кроме 1-го пдб и разведроты, где были Д-6.
Поочередно, раз в месяц, прямо с полигона роты, батарея и отдельные взвода батальона ездили переукладывать свои парашюты, которые на каждый батальон хранились в особом прицепе.
На плацу расстилались авизентовые столы вместе с подкладочными полотнищами, и начиналась укладка под руководством своих командиров и представителей воздушно-десантной службы. Этим подразделения занимались обычно целый день, а по мере роста выучки солдат и сержантов время сокращалось, и к марту укладку парашютов подразделения заканчивали часов за пять.
За прошедшее время Сергей научился этой мудреной науке так, что смог бы собрать свой парашют и с закрытыми глазами. Еще он научился укладывать автоматические гранатометы в парашютно-десантные мягкие мешки (ПДММ) и готовить их к десантированию вместе с квадратными перкалевыми парашютами, с которыми они применялись.
Пока 3-й батальон работал на полигоне, остальные подразделения бригады подготовили площадку взлета в 15 километрахот Иолотани, и площадку приземления прямо в пустыне невдалеке от военного городка на улице Фрунзе, прямо посреди барханов.
Одновременно с укладкой парашютов проводились занятия на сданном совсем недавно в эксплуатацию воздушно-десантном комплексе (ВДК) - тренировки в отделении от вертолетов и самолетов, отработка происшествий в воздухе, практика в приземлении.
Все эти тренировки продолжались часто целыми днями, и в таких случаях подразделения поочередно освобождали от работ на полигоне. Накануне начала прыжков с вертолета десантники прыгали с парашютной вышки. Это оказалось очень неприятной задачей для Сергея, хотя более опытные военнослужащие утверждали, что с вышки прыгать гораздо страшнее, чем с самолета.
Наконец, наступил день прыжков! В ночь с 1 на 2 марта Сергей не спал всю ночь, думая, не струсит ли он? А вдруг он не сможет побороть своего страха и побоится прыгать? В 7-й роте был один такой солдат, который начал "чудить" еще в Гайжунае и каждый прыжок для него был, как первый.
Пару раз его отстраняли, а в основном выпускающие все же выкидывали его из "борта", после чего он становился объектом постоянных подначек и подколок. "А вдруг и я струшу?"- думал Сергей. "Ведь я потом уже никогда не смогу стать вровень со своими сослуживцами и навсегда стану изгоем, чмом!"
Утром батальон подняли в четыре часа утра. Позавтракав и построившись на плацу, военнослужащие выслушали приказ на марш. Вскоре батальон уже следовал пешим порядком на площадку взлета. Там военнослужащие быстро разобрали из прицепа свои парашюты, и, надев их, построились для проверки офицерами воздушно-десантной службы.
Пошли первые отстраненные - у кого-то были незначительные нарушения в укладке, неправильно установленные приборы, а одному солдату, законтровавшему свой АД-3УД капроновой нитью ВДСники просто распустили парашют. Теперь ему предстояло пешим порядком следовать в бригаду и там доказывать командирам и сослуживцам, что свою 'контровку' он сделал не специально.
После окончания проверки парашютов все дружно сели на землю и стали ждать прибытия вертолета. Наконец, около девяти часов утра приземлился Ми-шестой, и почти сразу началась загрузка первой партии из пятидесяти человек. Вскоре геликоптер взлетел, в иллюминаторы была видна Иолотань.
Внизу промелькнули все четыре трехэтажных здания бригады и две четырехэтажки на улице Фрунзе - то есть самые высокие здания в городе и следом за ними, после хлопковых полей началась пустыня Каракумы. Последовала команда для левого борта: "Встать!"
Солдаты и офицеры заняли место в проходе и приняли положение для прыжка - одна нога впереди, другая сзади, руки на кольце и запасном парашюте, подбородок прижат к груди. Вслед за вертолетной сиреной процесс выброски начался, и военнослужащие один за другим стали исчезали в настежь открытой двери вертолета.
По мере приближения к ней Сергей трусил все больше и больше, и когда он приблизился к выходу и посмотрел вниз, то просто закрыл глаза от страха. Почувствовав шлепок выпускающего по плечу, он, чуть-чуть приоткрыв глаза, просто сделал шаг вперед, коснувшись носком шершавого порога и тут же, стараясь не смотреть в дверь, оттолкнулся правой ногой от вертолета, соединив в прыжке ноги вместе - так, как учили на тренировках.
Одновременно он с силой сжал веки и начал отсчет: "Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три!" Он уже давно закончил считать, но за этим ничего не последовало, и по мере нарастания паники уже собирался дернуть кольцо, но в это мгновение почувствовал, что куда-то проваливается, душа еще сильнее ушла в пятки. "Пятьсот один, пятьсот два!", - отсчитал он и почувствовал, что его что-то подхватило...
С трудом разжав веки, он посмотрел вверх. Купол парашюта, как огромное живое существо, медленно расходился в стороны, потом снова складывался, шевелясь и расправляя стропы. На душе отлегло, и лишь один вопрос он задавал себе при этом - "Неужели я сделал это?!"
Посмотрел вниз, и его тут же снова пронзил животный ужас - почему-то он решил, что сейчас выскользнет из подвесной системы и полетит вниз без парашюта... Тогда он стал подтягивать под коленки главную лямку, на которой сидел... А душа, тем не менее, пела - "Я сделал это!!! Я победил свой страх!!! Я не трус!!!"
Но вот стала быстро приближаться земля, и Сергей стал готовиться к встрече с нею. Перепутав руки, он развернулся вначале на лямках не в ту сторону, но быстро исправился и, стараясь не смотреть на землю, вскоре почувствовал удар. Ветер подхватил его на самой вершине бархана и потащил вниз по песку.
Он попытался встать, но ничего не получалось и Сергей, как на лыжах скользил вслед за парашютом, раздирая в кровь руки и лицо о кусты верблюжьей колючки.
Впереди виднелся куст саксаула и Сергей подумал: "Сейчас парашют запутается в кустарнике, и я остановлюсь!" Но не тут-то было, купол перескочил через огромные заросли и Михайлов со всего размаха влетел в колючки, застряв в них… (продолжение - https://dzen.ru/media/camrad/v-pendinskom-oazise-chast-2-64fb27bc946bbf5f8b4f7d8d)
