Обзор немецких медиа
🗞(+)Spiegel в интервью «Путин так нервничал, что у него дрожали мышцы щёк» Рольф Никель, работавший в правительствах Коля, Шредера и Меркель рассказывает о том, что же пошло не так в немецкой восточной политике, описывая свой опыт общения с президентом России Путиным и призывая к его структурной переоценке. Уровень упоротости: высокий 🔴
SPIEGEL: Господин Никель, Вы работали в канцелярии Гельмута Коля (ХДС), Герхарда Шрёдера (СДПГ) и Ангелы Меркель (ХДС). Теперь Вы призываете создать следственную комиссию Бундестага, чтобы разобраться с российской политикой последних десятилетий. В чЁм Вы обвиняете своих бывших начальников?
Никель: Я не хочу преувеличивать свою роль. Я, конечно, не заинтересован в том, чтобы возлагать вину на каждого в отдельности, но мы имеем дело с одним из самых больших внешнеполитических провалов со времён основания республики. Целью внешней политики Германии всегда было мирное сосуществование в Европе, и мы хотели создать для этого условия. Но теперь Россия - ядерная держава - напала на Украину. Мы потерпели неудачу. И в результате мы переживаем серьёзную потерю доверия и авторитета среди наших союзников, особенно в Центрально-Восточной Европе, но не только там. Мы должны структурированно признать свои неудачи, и не только в политике, кстати.
О ПЕРСОНЕ
Рольф Никель, родившийся в 1954 г., работал при Гельмуте Коле, Герхарде Шредере и Ангеле Меркель в отделе внешней политики и политики безопасности канцелярии, иногда занимая должность заместителя руководителя. С 2014 по 2020 год топ-дипломат был послом в Варшаве. В своих мемуарах «Враги, чужаки, друзья. Польша и немцы» он призывает создать в бундестаге специальную комиссию, чтобы разобраться с политикой Германии в отношении России. Сегодня Никель является вице-президентом Германского совета по международным отношениям и Немецко-польского института.
SPIEGEL: Что вы имеете в виду?
Никель: Это был системный провал. Широкие круги немецкой общественности, СМИ, деловых кругов пошли на поводу у российской политики. Мы должны внести ясность: какие процессы происходили? К каким последствиям они привели? Как мы должны изменить процесс принятия внешнеполитических решений? В истории нашей страны было более 30 следственных комиссий, одна из которых сейчас занимается «Уроками Афганистана». Если в Афганистане дела пошли не очень хорошо и бундестаг назначает комиссию по расследованию, то какова ситуация с политикой в отношении России?
SPIEGEL: Где Вы видите провалы?
Никель: Мы не должны были так сильно зависеть от российских поставок энергоносителей. Более 50% нашего газа поступало из России. Российский газ был дешёвым и считался экологически чистым по сравнению с углём и нефтью. Мы также верили в двойную зависимость: не только мы от России, но и России от своих рынков. И тогда, несмотря на российскую аннексию Крыма и наступление на Донбассе в 2014/15 году, был запущен «Северный поток - 2». Сдержанная политика Германии и Франции, возможно, укрепила Путина в убеждении, что ему нечего бояться вмешательства Запада в дела Украины.
SPIEGEL: Было ли ошибкой Меркель и министра иностранных дел Франка-Вальтера Штайнмайера то, что в рамках Минских соглашений они вместе с Францией выступили посредниками в прекращении огня между Украиной и Россией?
Никель: Нет, правительство Германии пыталось сдержать конфликт, который грозил перерасти в большую войну. А украинское руководство ясно дало понять, что оно не готово к войне. Ему нужно было дать время, чтобы подготовиться к ней [отлично! Ещё одно подтверждение лицемерия европейской политики! Не только Меркель замешана в саботаже Минских соглашений, но и весь её кабинет! 😡— прим. «Мекленбургского Петербуржца»]
SPIEGEL: В конце концов, это миф, что Меркель стала посредником в заключении Минских соглашений, чтобы позволить Украине перевооружиться [да неужели?! 😡— прим. «М.П.»].
Никель: Это не миф, но мы тогда не участвовали в перевооружении. А в энергетической политике мы не только преступно пренебрегли безопасностью поставок, но и недооценили желание Путина использовать энергию в качестве оружия.
SPIEGEL: Федеративная Республика Германия быстро покончила со своей энергетической зависимостью и стала - после США - самым важным сторонником Украины. В этом отношении стратегия Путина не сработала.
Никель: Это так. Это большой успех немецкого правительства - прекратить импорт российского газа, не создав при этом «узких мест» в поставках. Но экономические издержки этого велики [ну да, €28 млрд заплатили, скупая все объёмы газа на сезон 2022/2023 на мировом рынке по астрономическим ценам — прим. «М.П.»]. Сначала выросли цены на газ, и, как следствие, инфляция. Путин может считать успехом тот факт, что экономическое сотрудничество между Германией и Россией пополнило его военную казну, что сегодня способствует тому, что санкции не возымеют того эффекта, который мы себе представляли.
SPIEGEL: Кто несёт ответственность за провал в энергетической политике?
Никель: Она общая. Пока, правда, от политиков можно услышать только самокритику. Я еще не слышал «mea culpa» от бизнес-сообщества. А это было бы, конечно, уместно [mea culpa — слова католической покаянной молитвы, букв.: «Моя вина» — прим. «М.П.»].
SPIEGEL: Когда речь заходит об энергетической зависимости от России, люди быстро говорят о «московской связи» Герхарда Шредера. Наблюдаете ли Вы такую связь в канцелярии?
Никель: Тот, кто думает, что может объяснить российскую политику Германии коррупцией, ошибается. Конечно, между бизнесом и политикой всегда существуют контакты; было бы нереально предположить, что компании не пытаются отстаивать свои интересы. Но ведь и государство призвано максимально поддерживать экономику. Конечно, на правительственных переговорах с Россией часто присутствовали представители бизнеса. Но то же самое можно сказать и о Макроне или Байдене. Правда заключается в том, что даже страны Центрально-Восточной Европы торгуют с «Газпромом» не меньше, чем Германия. Варшава, например, за последние десятилетия перевела в Россию значительные суммы денег за газ, уголь и нефть. Во всяком случае, за время работы в канцелярии я не заметил никаких признаков коррупции.
SPIEGEL: Каковы другие пункты критики?
Никель: Мы были наивны и слишком оптимистичны в своих предположениях. Мы полагали, что сможем отделить негативные события во внутренней политике России от экономического сотрудничества и повлиять на российскую политику.
SPIEGEL: Социал-демократы, такие как Штайнмайер, делали ставку на «изменения через взаимозависимость», Меркель переняла у Шрёдера формулу «стратегического партнёрства».
Никель: Были разные термины, но различия были не столь велики. Я испытал на себе эти переходы. Политика в отношении России всегда была одним из главных приоритетов. А по сути, речь шла об интеграции Москвы в европейскую архитектуру безопасности и в выгодное экономическое сотрудничество.
SPIEGEL: То есть Коль, Шрёдер и Меркель ошибались одинаково?
Никель: Это не может быть измерено таким образом. А чем Вы хотите это измерить? История принципиально открыта. И, конечно, ситуация вскоре после объединения Германии в 1990 г., когда тогдашний Советский Союз занял конструктивную позицию [занял конструктивную позицию, сдав свои интересы. Запомним — прим. «М.П.»], отличалась от российских войн в Чечне, в Грузии в 2008 г. или на украинском Донбассе в 2014 г. Более того, в России мы имеем дело с непрозрачной системой, в которой существовали различные группировки, и какая из них в итоге возобладает, было неясно с самого начала.
SPIEGEL: Например?
Никель: Посмотрите на олигархов в девяностые годы, экономических либералов, силовиков - то есть силовиков - и затем на Путина. Говорить, что Коль, Шредер или Меркель несут большую ответственность, чем двое других, бессмысленно. Повторюсь, это был системный провал, причем не только в политике.
SPIEGEL: Некоторые историки считают, что неверный курс был задан ещё во времена Бориса Ельцина, т.е. между 1991 и 1999 годами.
Никель: Существовала угроза возвращения коммунистов к власти. Конечно, мы поддерживали Ельцина, он был наш человек. Но в 1993 году, когда обострился конституционный конфликт между ним и его оппонентами, Ельцин расстрелял парламент. А его победа на президентских выборах 1996 года произошла, мягко говоря, при не совсем понятных обстоятельствах. Тогда можно и, наверное, нужно было сказать, что мы не демократию устанавливаем, а помогаем строить сырьевую экономику на основе олигархических структур [потрясающе цинично, зато честно — прим. «М.П.»]. Во всяком случае, в то время я не мог предвидеть, что в стране установится автократическое правление.
SPIEGEL: Каков Ваш следующий пункт критики?
Никель: Мы придерживались ложного кредо: безопасность может быть достигнута не против Москвы, а только с Москвой. Это была, пожалуй, самая большая ложь в политике безопасности последних десятилетий. Я тоже в это верил.
SPIEGEL: Меркель говорит, что её попытки сохранить мир были ошибочными не потому, что Путин в конце концов напал.
Никель: Проблема заключалась не в том, что мы пытались поладить с Россией в сложных условиях, а в том, что мы считали, что можем рассматривать вопросы совместной безопасности в изоляции. Однако немецкая Ostpolitik во время «холодной войны» всегда мыслилась на основе гарантированной обороноспособности. В 1963 году мы тратили на оборону 5,2% экономического производства; даже в 1989 году, когда рухнула стена, этот показатель всё ещё составлял 2,7%. А в 2015 году - всего 1,2%. Мы не умеем мыслить альтернативными сценариями. Мы недостаточно учитывали возможность развития автократии внутри страны и агрессивной внешней политики. Это тоже урок на будущее: мы должны научиться мыслить сценариями, т.е. рассматривать разные возможности развития.
SPIEGEL: Как Вы объясняете этот дефицит?
Никель: Мы уже давно боремся с понятием интересов в немецкой внешней политике. А если вы не определите интересы, то не сможете разработать стратегию. Ведь мы стали суверенными только 30 лет назад, и во времена разделения Германии мы полагались на союзников. Во всяком случае, в этом отношении мы отличаемся от англосаксонского мира, где обмен между аналитическими центрами и правительствами гораздо сильнее, чем у нас.
SPIEGEL: Изменило бы что-нибудь увеличение оборонного бюджета Федеративной Республики?
Никель: Путин считает, что Запад слаб и упадочен и что нужно просто обладать выдержкой. Более раннее увеличение бюджета послужило бы сигналом. Поэтому так важно, чтобы сейчас мы не ослабляли наши оборонные усилия.
SPIEGEL: Советский Союз был военной сверхдержавой, в то время как Россия в военном и экономическом отношении уступала Западу.
Никель: Конечно, Россия - это не Советский Союз, но это сверхдержава, обладающая ядерным оружием. И как мы видим сейчас, Путин использует ядерные угрозы. В то же время мы имеем эрозию архитектуры контроля над вооружениями. Как теперь быть с тем, что в Калининграде, например, размещены ракеты, оснащённые ядерными боеголовками, которые через пять минут могут оказаться в Берлине?
SPIEGEL: Считаете ли Вы реальной угрозу для НАТО?
Никель: Не сегодня и не завтра, но многое будет зависеть от того, как сложится война. Если Украина проиграет, то опасность прямой военной конфронтации между Россией и Западом возрастет.
SPIEGEL: Некоторые западные политики и дипломаты, встречавшиеся с Путиным в первые годы его президентства, говорят, что не могут совместить его сегодняшние действия с тем человеком, с которым они когда-то встречались. Как Вы с этим согласны?
Никель: Я чувствую то же самое. Я до сих пор помню первый визит Путина к Шрёдеру. Как ответственный руководитель отдела в ведомстве канцлера, я готовил этот визит и вёл протокол. Путин так нервничал, что у него дрожали мышцы щёк. После ужина он опустился в объятия канцлера почти с облегчением. С тех пор с российской стороны началась радикализация, сначала риторическая, а затем и практическая.
SPIEGEL: В какой момент стало очевидно, что путь Путина ведёт в пропасть?
Никель: Я затрудняюсь назвать переломный момент. Всегда существовали апологетические объяснения поведения России. Например, в случае с Грузией в 2008 году, как установила международная комиссия по расследованию, нападение изначально было совершено с грузинской стороны. Путин затем воспользовался этим. Аннексия Крыма и нападение на Донбасс привели к первым предварительным санкциям. Тем не менее, многие были удивлены 24 февраля 2022 года, когда Россия вторглась на территорию Украины. Министр иностранных дел Анналена Бербок сказала, что 24 февраля мы проснулись в новом мире. Можно также сказать: мы проснулись ото сна.
Беседовал: Клаус Вигрефе. Перевёл с немецкого: «Мекленбургский Петербуржец».
@Mecklenburger_Petersburger
P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: надо же, насколько циничный чел, который ещё и прикидывается возмущённым от того, что Россия имеет наглость отстаивать национальные интересы, не будучи согласной быть олигархической сырьевой экономикой.
P. S. S.: к данной статье также доступен перевод комментариев немецких читателей.