Прочла я "Верую" Леонида Пантелеева. Это его личные записи, при его жизни не изданные. Мы знаем его как советского автора. А у него была своя, можно так сказать, тайная жизнь, в которую посвящены были лишь самые близкие люди. Это его христианство.
«Всю жизнь исповедуя христианство, я был плохим христианином. Конечно, догадаться об этом нетрудно было бы и раньше, но, может быть, впервые я понял это со всей грустной очевидностью лишь в тот день, когда от кого-то услышал или где-то прочел слова Н. Огарева о том, что невысказанные убеждения - не есть убеждения. А ведь я почти весь век свой (исключая годы раннего детства) должен был таить свои взгляды. Впрочем, не знаю, то ли я слово употребил: должен. По Огареву, НЕ должен. Знаю только, что так поступать вынужден был не я один, а тысячи и даже тысячи тысяч моих единомышленников и сограждан. Потому что тех, кто НЕ таил, давно уже нет с нами. Не всех этих людей мы знаем, не все они и в будущем будут разысканы (не они, конечно, а могилы их), не все будут названы по именам, но и не названные да святятся до скончания века их великие - все до единого великие - имена!.. Сейчас, когда, подводя итоги, я надумал писать свою исповедную повесть, я ещё раз вспомнил слова Николая Огарева, взвесил их, задумался над ними и - показалось мне, что, может быть, все-таки не всегда и не ко всему приложима эта огаревская максима. Ведь делом, а не словом подкрепляются и утверждаются убеждения. Вера без дел мертва есть. Без дел, а не без слов… Но нет - все это я себе в оправдание и в утешение пишу. Ведь в той же Великой Книге сказано, что, зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» .
Он пишет о воспитании в верующий семье: «От своей доброй мамы я принял эстафету. Это она, мама, учила меня христианству - живому, деятельному, активному и, я бы сказал, весёлому, почитающему за грех всякое уныние» ;
о своём отступничестве в революционную юность: «Я не только был безбожником. Я был неистовым, воинствующим безбожником. И в Шкиде и после Шкиды, и в жизни и в постыдных писаниях своих. (...) Но самый страшный грех моей жизни - грех, который никогда и ничем не оплатишь, относится ко временам Шкиды» ;
о вновь обретённой вере: «Сколько же оно длилось, это наваждение? Вспоминал, считал и подсчитывал сейчас, и оказалось, что очень долго длилось - лет шесть или семь».
О людях из литературного сообщества, которых мы знаем, что так же тайно верили. И о простых людях, которых он встречал и которыми восхищался - о людях, благодаря кому вера выстояла в России.
Много размышлений об отношениях между государством и Церковью - как правильно, о воспитании в атеистическом обществе детей - это боль многих людей его поколения.
Теперь читаю его "Дочь Юпитера". В 58 у Пантелеева завязалась переписка с читательницей. Пожилой уже женщиной. И он чувствовал, что она недоговаривает, т.к. сам такой же "старорежимный" и скрытный. Своего рода детектив - он её потихоньку "раскусывает". Она - дочь царского генерала. Соответствующее воспитание и образование. А учительница сельская на пенсии (вернее на содержании сына, не было тогда пенсии от государства).
Главы из романа, который Пантелеев начал писать по её письмам, но так и не написал. Очень жаль. О светской женщине начала 20 века. Интересно и тоскливо. Её бросил любимый жених, герой Порт Артура. Ради приданого другой... потом с двумя маленькими детьми бросил не очень любимый муж в 1914. А потом уж круговорот истории понёс. Был в её жизни и красный комиссар... который помогал ей и которого спасла она.
И всё это прошлое своё она держала в себе. А тут нашла человека, которому можно рассказать. И то не всё - многое она не могла доверить бумаге. Даже имя своего отца не решалась назвать.
Вообще, в художественной литературе я не знаю таких историй - о дворянке в СССР. Мне даже кажется, что это литература, которая не состоялась. Есть эмигрантские авторы, но это иное. Они покинули новую страну, они писали лишь об одном её периоде. Есть советские, Алексей Толстой, например. Но тоже... уже во многом соответственно духу времени, не совсем свободно.
Закачала роман Ирины Головкиной, внучки русского композитора Николая Андреевича Римского-Корсакова.
Наталья, героиня книги Пантелеева, упоминает авторов, которых её поколение читало. Я их многих совсем не знаю. Даже имён не слышала.
***
Спасибо за внимание!