Летний солнечный день. В дали от берега идет небольшой кораблик. Не наш, гражданский. И даже не пассажирский пароходик, а так, обычная «галоша». В рубке старпом и вахтенный рулевой. Тихое море и вокруг тишина и покой. «Торпеда по левому борту!» - это уже докладывает вахтенный. Хорошо, что старпом бывший флотский. Выдавили из галоши все что могли, но от торпеды увернулись. Ход потеряли, с курса сбились. Зато живы. Только торпеда не простая, развернулась и теперь метит в правый борт! Второй раз увернутся не удалось. И хоть осадка у "галоши" маленькая, но и торпеда шла почти по поверхности. Ударила в борт ниже ватерлинии так, что все задрожало на кораблике. Взрыва нет, торпеда всплыла и осталась где то позади бедного кораблика. Вроде бы все удачно закончилось, но не тут то было! Торпеда ожила и погналась за уходящей «галошей». Удар пришелся в кормовую часть, повредив перо руля. «Галоша» стала в дрейф и рядом бултыхалась на поверхности торпеда. А дура она здоровая. Тут и наш 205-й подоспел.
Флот часто устраивает торпедные стрельбы и приглашает наши корабли в обеспечение стрельб. Торпеда хоть и учебная, а стоит как «Жигули». Она уплывает мимо цели и потом всплывает. На ней загорается лампочка. Это чтоб ночью было легче ее найти и сутки болтается на поверхности. Если за сутки не найдут — она открывает кингстон и тонет навсегда. Вот чтоб этого не случилось и приглашают наши быстрые кораблики, предназначенные для поиска и погони за быстро идущей целью.
Я принимал сухой отчет нашего корабля на ЗАСе, а Федя Шилов смеялся, читая вслух текст, глядя мне через плечо. Смешно то оно смешно. А я представлял себя на этой «галоше» и летящую в борт торпеду, которая не на много меньше кораблика. Про штаны не знаю, а вот сердечко может и не выдержать таких проверок.
Быстро возвращаюсь на свое рабочее место, потому как там шеф, он сегодня оперативный дежурный и он, от нечего делать крутится, у нас на БРСе. Захожу в комнату приема, а шеф стоит над моим креслом и смотрит в потолок. Что там смотреть? Небольшая трещина на оштукатуренном потолке. Она там наверное еще со времен Парижской Коммуны. Я ее по ночам изучаю как млечный путь.
- Львов, залезь ка на чердак и стукни там хорошенько. Пусть отпадет часть штукатурки, а мы ее потом заделаем.
Мы — это пятерка салаг, в которой я имею честь состоять! А Львов, это наш дедушка ЗАСовец, любимчик флагманского. Это его будет менять мой дружок Сашка Гурьев. Вот как все запутано!
У меня вахта, у меня корабль таскает флотскую торпеду, а они устроили балаган возле моего приемника! По факту Комната приема - почти конец здания штаба. Там за стенкой еще одна комната, где я только что принимал радиограмму с докладом корабля. Эта дурацкая трещина прямо над моим «Ониксом». А я как собачка на цепочке, которая не может далеко отбежать от своей будки. Меня не пускают наушники отойти подальше от приемника. Шеф перекрикивается со Львовым, стоя рядом со мной. Удары ломом по перекрытию ничего не дали.
- Ударь посильнее!
Он и ударил. Сам конечно не провалился, а вот квадратных метра три потолка рухнули. Хорошо, хоть не на нас с шефом. Нас только осыпало голубиным пометом. Пол комнаты засыпана каким то говном со строительным мусором. Сквозь дыру видна крыша и дырка в стене под крышей. То ли сейчас выпала, то ли она там уже давно. Пыль, срачь и мне тут еще до ужина дежурить. Как? Вот ведь неймется шефу, особенно когда он оперативный! На шум и грохот зашел комбриг. Его кабинет напротив ЗАСа.
- Мнэ… Гаврищук! Ты мнэ… опять в своем репертуаре! Мнэ… Вызовите Хаса!
И ушел. Это прозвучало, как «Приведите Вия!» Кстати отличались они не сильно. Хас — не высокий горбатый и спереди и сзади пожилой мужик из местных. По русски почти не говорит. Знает только мат и немного русских слов. Самое страшное ругательство в его исполнении: «Малчишька!» Не знаю Хас, это имя или кликуха. Шеф подвел его к пролому в потолке:
- Вот мы Вам тут немного помогли и ….
- Блиат! Малчишька! Ти что надэлал….
Дальше следовал набор абхазских слов и русского мата. Слова были непонятны, но смысл сказанного был понятен, и это была явно не Фултонская речь Черчилля.
Как вы смеете! Я капитан третьего ранга!
На что Хас ответил еще более изощренно.
Я думал, что шеф опять хватится за свой пистолет, он же оперативный дежурный. Но нет, шеф пошел жаловаться комбригу.
Комбриг вообще то человек тихий, я бы сказал даже флегматичный. Немногословный со своим «Мнэ...». Но в этот раз он взорвался как триста тонн тротила. Мы конечно же подслушали. И хоть двери кабинета комбрига были плотно закрыты, но у нас слух хороший, да и комбриг особо не церемонился. Мы были на стороне комбрига. Ведь это все восстанавливать и убирать теперь нам!
Комбриг в популярной форме объяснил шефу, что эту бригаду, эти здания он строил вместе Хасом после войны. Из всего личного состава той давней бригады остались только двое, он и Хас, его лучший друг. Далее шла долгая тирада о том, что шеф хоть и оперативный дежурный и Флагманский связист, но не имеет ни малейшего права своевольно делать что либо подобное. Далее шел перечень прежних «заслуг» шефа и все в таком же духе.
И хоть шеф мужик средней паршивости, но уж больно часто он творит что то, не задумываясь о последствиях. А зачем задумываться? Салаги все сделают. Мы в его понимании, как Джин из лампы Ал-ад-Дина.