Султанов спустился к экспертам. Велембовская уже подготовила для него нужный материал и дала ему прочесть о свойствах того клея, который был рекомендован для использования в Краснодаре.
- Его свойства таковы, - говорила она, - что после намокания в специальном растворе, он полностью удаляется с поверхности бумаги. Она высыхает и текст на ней, ранее скрытый под слоем этого клея, остаётся неизменным. К счастью у нас он имеется в наличии и вы можете смело положиться на этот химикат. Отодрать его будет невозможно, даже если очень захотеть.
- То есть, люди, которые возможно станут обыскивать нашу Марину, не смогут оторвать от основы эти приклеенные ею фотографии? - Султанов одел очки и посмотрел на Велембовскую.
- Не смогут, - чётко и ясно ответила она.
- А если будут просвечивать на специальном аппарате, могут разглядеть там сквозь фото посторонние записи?
- Исключено! Клей для того и создавали, чтобы он маскировал всё, что угодно. Он полностью непроницаем.
Султанов уселся за небольшим столиком в лаборатории и углубился в чтение документа о характеристиках данного клея.
Полковник у себя в кабинете проходил все этапы поездки в Краснодар вместе с Мариной Истоминой ещё раз:
- Понимаешь, эти все моменты надо прожить, иначе ничего не получится, - говорил он, стоя у неё за спиной. - Ты эмоционально сорвёшься... Поэтому, давай ещё раз всё повторим. Итак: ты прилетаешь в Краснодар и приходишь к своему бывшему - Лёше...
- Дальше, как договорились, - мило улыбнувшись, ответила она и посмотрела на полковника.
Она совсем не волновалась, когда вместе с отцом своего первого ребёнка пришла на квартиру к Клавдии Степановне. Получив от женщины запечатанный конверт, она прошла в небольшой закуток этого частного дома, вытащила документы и сложила их на столе. Лист формата А-3 с перекопированным туда актом, был согнут пополам. Марина достала фотографии сына и специально приготовленный клей... Она не долго возилась и вскоре акт превратился в одну из страниц семейного фотоальбома. Потом она принялась за небольшой и тонкий листок с описью документов, которые были составлены в Псковской лаборатории в день убийства актрисы Ильмы Паулус. Она закатала его в тонкую трубочку, согнула пополам и обмотала атласной розовой ленточкой, потом продела его в днище большой заколки и пристегнула её на затылок, спрятав под своими густыми волосами, сверху одела шиньон и подняла вверх причёску, таким образом, что получился большой и пушистый пучок. Она тут же позвала своего Алексея:
- Подойди сюда, - она встала перед зеркалом и рассматривала свою причёску. - Видно что-нибудь?
Он долго вертел её и разглядывал волосы на затылке:
- Нет, ничего не видно. Всё, как будто бы так и есть, волосы и только - ответил ей немного захмелевший Лёша после выпитой свежей браги, которую ему любезно выставила на стол Клавдия Степановна.
- Отлично, собирайся, скоро поедем в аэропорт... И все неожиданности, какие там могут быть, не воспринимай всерьёз, веди себя так, как договорились... Ты хмельной, понял? - она строго сверкнула на него глазами.
- Да-да, всё понял! - он выставил к ней ладони вперёд. - Неужели этот твой лопух собирается усыновить Кирюшку?! Даже не верится, что мне столько счастья привалило! Да ещё и выпить дали!.. - он весело улыбнулся и с размахом провёл рукой по своему помятому лицу, разглаживая складки.
Марина вышла в комнату и под тусклой лампочкой, висевшей в старом потрёпанном абажуре, сложила документы в папку вместе с тяжёлым фотолистком. В папке были бумаги из отдела по материнству и детству, заявление Лёши и ещё куча разрешающих материалов из разных инстанций города. Вчера и сегодня они с Лёшей ходили по этим инстанциям целый день, много чего добились, но некоторые из документов всё же не успели получить, на это требовалось время, но им обещали выслать всё необходимое уже на следующей неделе почтой. Марина Истомина была своей поездкой удовлетворена, а теперь - поручение мужа! Прибыв в аэропорт, она немного заволновалась, но Лёша был как всегда неподражаемо весел и болтал без умолку, стоя в зале ожидания у касс, и напряжение, накопившееся было в дороге, постепенно спало.
Они взяли свои вещи, чтобы пройти в маленький зал перед посадкой, но тут чья-то рука в форменной одежде работника аэропорта помешала Марине поднять с пола её спортивную сумку. Незнакомый мужчина взял за ручку Маринкин багаж и к нему тут же подошли ещё двое. Они окружили Лёшу и Марину, спросили у них имена, и убедившись, что перед ними стоят именно нужные им люди, увели в служебное помещение обоих. Окна там были плотно завешены, а за столом сидели люди в гражданской одежде.
- Вы Марина Истомина? - ещё раз поинтересовались в этой маленькой комнатке с низкими потолками.
- Да, а в чём дело? - спросила она и дерзко вскинула голову.
- Мы вынуждены к вам обратиться со странной для вас просьбой, открыть и показать нам свой багаж... Вопросов задавать не надо, - и лейтенант невысокого роста, коренастый вытащил из внутреннего кармана своё служебное удостоверение, он протянул его Марине в раскрытом виде, чтобы она смогла его как следует прочитать.
- Странно, - она пожала плечами, - чем я могла заинтересовать вашу организацию?
- И тем не менее, вы позволите?
- Пожалуйста, - она поставила свою сумку на стол перед людьми в гражданской одежде. Те, что были в формах работников аэропорта, вышли за дверь.
Вскоре в помещение вошла женщина и встала в дверях, сложив руки на груди. Она пристально разглядывала Марину и её мужчину, растерянно хлопавшего глазами и будто бы испуганного.
- Что у вас в руках? - спросила она грубым голосом.
- Папка с документами, - ничуть не смущаясь ответила Истомина.
- Что это за документы?
- Это разрешение на усыновление моего Кирилла, полученное из определённых инстанций и сегодня оформленного. Я и прилетела сюда за улаживанием этого дела и за разрешением на усыновление к его отцу... Вот он стоит перед вами. Лёша, покажи свои документы, если только ты во хмелю их где-нибудь не забыл, - Марина с вызовом взглянул на эту строгую гражданку.
Лёша протянул свои документы и лицо его немного порозовело от напряжения. У Марины вытащили папку из рук и стали её тщательно изучать, вынув всё её содержимое. На стол посыпались справки и документы из отдела по делам несовершеннолетних, заявления обеих сторон и ещё куча разных нужных для такого дела бумаг. Внизу папки был сложен перегнутый пополам фотоотчёт, на котором был изображён Кирилл Попов. Оперуполномоченный повертел в руках этот листок с фотографиями, а потом сложил все эти бумаги обратно в папку.
- Нет, здесь всё чисто, - произнёс он и посмотрел на своего старшего товарища, всё это время наблюдавшего за картиной происходящего из дальнего угла.
- Мы теперь должны обыскать вас, - продолжал лейтенант. - Присутствующая при нашем мероприятии Нина Ивановна поможет вам снять верхнюю одежду в соседнем помещении.
- Ну, это уж лишнее! - вскричал Лёша и отодвинул лейтенанта в сторону. - Она беременна, и животик уже просматривается... Вам не стыдно?
- Я же сказал, только осмотрим верхнюю одежду, - повторил лейтенант.
Марина пожала плечами и пошла в соседнюю комнату, тут же за стеной вместе с этой Ниной Ивановной. Там эта строгая женщина не только сняла с неё верхнюю одежду, но и ощупала ею всю с ног до головы. Когда они вышли из комнаты и Нина Ивановна прошептала на ухо что-то молодому лейтенанту, он ещё раз взглянул на Маринку и подошёл к ней совсем близко, он прощупал её причёску и отцепил шиньон, вынув все шпильки его державшие. Накладка из пышных волос упала на стол и развернула причёску на затылке. Он подошёл снова и потянул за ленточку, она выскользнула из причёски и только... Заколка, в которой был документ, так и осталась на затылке, спрятанная пол густыми прядями волос. Убедившись, что там был именно шиньон, лейтенант вернул его Маринке обратно, и она невозмутимо снова пристегнула его к затылку.
Потом тщательно обыскали хмельного Лёшу и, не найдя ничего, проводили их к самолёту, извинившись перед этим.
Уже в небе, сидя у иллюминатора и перебирая в голове всё то, что произошло с ней сегодня, Марина вздрогнула всем телом, наклонила голову к круглому окошку и тихо заплакала. Там пролетали мягкие и пушистые облака с солнечными бликами на макушках, они летели в просветах голубого неба, натыкались друг на друга, и как ей сейчас казалось, обгоняли время. Перед глазами встал образ Наташи Егоровой и Марина заплакала ещё громче, она с обидой озиралась по сторонам, вытирала рукой катившиеся из глаз слёзы, размазывала косметику по лицу и всхлипывала с досады, покусывая свои пухлые губки.
Она прилетела в Ейск и взяла такси прямо до Приморского УВД. Она специально поворачивала голову несколько раз назад, но за автомобилем никто не ехал подозрительный на протяжении всего пути и, прибыв на место часа через два, она тяжело вылезла из машины уже у ворот. Водитель помог ей вынести вещи и постоял, как она его и просила, на дороге до тех пор, пока она не скрылась в самом этом жёлтом двухэтажном здании. Она прошла в кабинет к Султанову молча и стала раздеваться у вешалки. Евгений Петрович бросился ей помогать и вызвал к себе на верх Коломийцева и её, дежурившего по городу, мужа. Она как-то обессиленно расстегнула и сняла свой шиньон с головы, распуская светлые волосы по плечам, кинула на стол свёрнутую в трубочку опись и встала у двери.
Супруг влетел в кабинет первым и прижал к себе свою героическую жену. Все расспросы были уже после того, как Марина немного пришла в себя, тогда уж она подробно рассказала о своих краснодарских приключениях, не упуская ни одной важной детали, а потом, когда Султанов сел составлять свой отчёт о происшедших событиях, он отвлёкся на минуту и спросил:
- Марина, ты сделала для нас невозможное, и я польщён этим. Хочу у тебя спросить, есть ли у тебя желание, которое мы можем в благодарность исполнить?
- Есть, - она улыбнулась и стала отступать к двери. - Хочу поцеловать майора Терещенко! Думаю, что за мою услугу с риском для жизни, это вполне достойное, исполнимое желание!
Истомин и Султанов переглянулись, но ответить ничего не успели, в дверь постучался и тихонько вошёл Пискунов, а за ним спустя пару минут и генерал Лазарев. Они сели за стол для подробного разговора и анализа поездки в Краснодар.
- Я всё думаю, - произнесла Марина уже в конце их беседы, - почему вы не поедете и не привезёте Наташу обратно? Она ведь пропадёт там в Москве.
Она подняла глаза на Султанова: - Вам всем стало сильно некогда, я понимаю, и мама её до сих пор в больнице... Но, ведь это бесчеловечно оставлять её там с Жигулиным. Не находите? Потом эта Соня - ведь она уже тоже в Москве. Как с этим быть? Думаете, они оставят девушку в покое? Я не уверена.
Все разом повернули к ней головы.
- Тут её тётка сейчас, она поедет обратно в Москву и доложит о Наташином состоянии. Там ведь проводят какое-то лечение, и Света говорит, что пока нельзя девочку трогать и это лечение прерывать, - ответил Султанов. - Я тоже высказывал такое пожелание, но её мама меня остановила. Может быть и так, мы не знаем, мы не врачи...
- А вот я бы забрал и немедленно! - почти выкрикнул Пискунов. - Нечего там её оставлять на чужих людей.
- Почему на чужих, там же её тётка родная, - возразил генерал, прислушиваясь к этому диалогу.
- Нужна она такая родственникам!.. Я больше чем уверен, что они избавятся от неё при первой же возможности, - не унимался Пискунов. - Давайте отправим кого-нибудь за ней вместе с тёткой в Москву, пусть привезёт Наташку домой, всё будет спокойнее.
- Надо подумать и переговорить с её матерью, - Султанов сам был не спокоен по этому поводу, но сейчас серьёзное состояние самой Светланы Егоровой вызывало опасение у врачей и он не мог оставить её в таком положении, поэтому и откладывал эту поездку, а вот теперь задуматься надо было всерьёз и послать с тёткой в Москву после согласия Светланы Ивановны решено было Игоря Коломийцева.
- Ты хоть про её настоящее состояние узнаешь, если забрать нельзя будет, и мы тут успокоимся, а то ничего не понятно, - разговаривал с ним перед поездкой предварительно у себя в кабинете Султанов.
- Хорошо бы, забрать! - Игорь краснел и почему-то вспоминал при этом майора, который был ещё в больнице. - Когда ехать?
- Когда Светлане немного станет получше, а то её родственница тоже уедет с тяжёлым сердцем. Но, думаю, что шестого числа, точно сядете в поезд, так как Антонина тоже торопиться на работу, - ответил Султанов.
- Мы поедем поездом?
- Да, Антонина самолёт не переносит, - был ответ.
- Я могу об этом рассказать Саше? - Игорь снова покраснел.
- Ты думаешь, что его этот вопрос так сильно интересует в его-то состоянии? Ну, расскажи! - полковник улыбнулся. - Они вместе работали год, но там нет никакой романтики, уверяю тебя. И пожалуйста, не пускайте опять никаких сплетен про майора! Вон, и Пискунов даже с этим утих... Сашка, он поумнее вас всех будет и понимает, что Наталья девочка ещё! Он, понятно, из-за неё по своему переживает... и только! - Султанов снял очки и уставился куда-то в угол. - Ох, Игорёк, бывают в жизни моменты, которые не объяснить и никому нельзя рассказывать, а душу свою раскрывать перед другими людьми, тем более - опасно! Запомни это, пригодится, - он ещё раз взглянул на притихшего Игоря и улыбнулся.
В Москве после январской недолгой оттепели сильно подмораживало. Утром вторника стало известно, что завтра шестого февраля из Приморска выезжает тётка Наташи вместе с её коллегой по работе с целью увести девочку обратно домой. В планы тёти Сони это не входило. Днём они обе сидели в кухне перед обедом и Соня рассуждала вслух, чтобы Наташа как-то на неё реагировала:
- Наташа, помоги мне, потри морковь для борща, а то Андрюша придёт с работы вечером... Чем мы его будем кормить? - она положила тёрку перед Егоровой и надела на неё фартук.
Наташа взяла мытую морковь и медленными, вялыми движениями всё же стала тереть её об железную решётку. Она сдвинув брови и закусив губы пыталась понять, почему рядом с ней нет мамы и той женщины, что была прежде и называла себя Антониной. Теперь вокруг были неизвестные ей люди, которые уверяли, что и они родственники, а теперь женщина по имени Соня с самого утра настраивала её на то, что она уже оказывается замужем за этим самым Андреем, который так часто приходил к ним с мамой домой и рассказывал, что раньше работал с ней и её папой.
- А где мой папа? - вдруг подняла Наташа на Соню свои пронзительные глаза.
Соня опустила руки и со страхом посмотрела на девушку.
- Я не знаю детка, сегодня твой муж всё тебе скажет. Он придёт поздно вечером и вы, наконец-то, ляжете вместе спать и станете по-настоящему мужем и женой. Я там вам уже всё приготовила в вашей дальней комнате, вам никто не будет мешать. Пора уже, а то время идёт, а вы что-тот всё тянете, - а про себя добавила еле слышно, - и никуда потом не денешься, детка! Забеременеешь и родишь, а потом и опекуны твои согласятся, чтобы всё официально было... Вот, как-то так! - последнюю фразу она уже произнесла громко и засмеялась.
Когда с работы пришёл Андрей она отвела его в кухню, чтобы ещё раз обсудить с ним предстоящую первую брачную ночь:
- Я немного её сегодня настроила, теперь твой черёд и не напирай особо... Она ещё плохо соображает, вот и пользуйся этим! Говорят, что приходит сознание к таким после родов.
- А если?... - Андрей похолодел от такой перспективы.
- Ничего не "если", уже будет дитё и деваться-то ей станет некуда. А тут преимущества и у тебя, и у неё - у тебя, что она дочь уважаемого человека, которого долго ещё будут помнить и там и тут, а она будет как символ этой памяти, и все будут вам оказывать посильную помощь, и в работе в том числе. Не бойся, и по карьерной лестнице продвинешься, будешь скоро в кабинете сидеть, а не в дежурке... А она будет мать, и этим всё сказано! - Соня поднялась и ушла в маленькую комнату к Наташе, которую сегодня превратила в роскошную спальню, заправив новым спальным комплектом её широкую постель.
- Присядь рядом, - она позвала к себе Наташу и притянула её к себе. - Ты не бойся Андрея, своего мужа не стоит бояться. Все твои страхи тут же рассеются, как только он приблизится к тебе... Не будет страшно, уверяю тебя, девочка, это совсем не страшно... Может быть сперва покажется немного противно, но потом всё пройдёт очень быстро, - говорила она, видимо вспоминая свой первый негативный опыт. - Нужно лишь немного расслабиться и ни о чём не думать, Ну, договорились? - она похлопала Наташу по руке и, поднявшись с кровати вышла из спальни.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.